Синтия Хэнд - Священная [litres]

– Да.

В это мгновение его взгляд становится градусов на десять холоднее, чем минуту назад.

– Я же сказала тебе, что не умею хранить секреты, – напоминаю я.

– Ну, тогда стоит порадоваться, что ты утаила от него хоть что-то, верно?

Уверена, он говорит о моем сне про кладбище. И о том, что я ошиблась, ведь сон был о похоронах мамы, а не Такера.

– Да, – соглашаюсь я. – Хотя и не знаю, подходит ли для этого слово «радоваться».

– Точно.

Кристиан вновь надевает перчатки, а затем громко хлопает в ладоши, отчего я вздрагиваю и поднимаю глаза. Подъемник быстро приближается к вершине горы.

– Итак, на этом предлагаю закончить все серьезные разговоры. Ведь я притащил тебя сюда, чтобы повеселиться.

Он поправляет лыжные палки. И я следую его примеру, пока подъемник преодолевает последние метры до вершины склона. А затем выставляю палки так, как Кристиан показал мне в прошлом году. Почувствовав под лыжами землю, я встаю на ноги и, оттолкнувшись, шутливо пихаю Кристиана в плечо, когда изящно проезжаю мимо него. Теперь я девушка, способная проехать по трассе с голубым квадратом, а не новичок в горнолыжном спорте.

– Мой маленький вундеркинд, – говорит он с притворной гордостью и злорадной улыбкой. – Что ж, приступим.

Все утро я практически не вспоминаю о маме. Мы с Кристианом вырисовываем узоры на склоне, то взбираясь наверх, то скатываясь вниз. Мы подрезаем друг друга или перекрещиваем траектории спуска, балуясь словно дети.

Иногда мы устраиваем соревнования, и Кристиан даже позволяет мне лидировать, прежде чем применить свои суперспособности и в мгновение ока вырваться вперед. Но он никогда не уезжает от меня далеко. Он катается в моем темпе, учитывая уровень моего мастерства. И я ценю это.

А затем он затаскивает меня на свою любимую трассу. Мы стоим на самой верхней точке склона, глядя вниз. Чуть поодаль на знаке нарисован черный ромб. Это не просто сложный спуск, на нем вы вполне можете погибнуть, если недостаточно опытны. Так что неудивительно, что сейчас мои глаза напоминают по форме блюдца.

– Ой, да ладно тебе, хватит трусить, – задирает меня Кристиан. – В тебе же течет ангельская кровь. Ты практически неуязвима, помнишь? Поверь мне, мы отлично повеселимся.

Слово «трусиха» всегда было моим спусковым крючком. Поэтому я тут же отталкиваюсь палками и, истошно крича, устремляюсь вниз. Склон не просто так обозначили черным ромбом. Во-первых, он убийственно крутой. А во-вторых, укрыт пушистым снегом глубиной по пояс, который ощущается так, будто на мои лыжи давит тонна бетона. Так что примерно через тридцать секунд я теряю контроль, а через минуту падаю с сугроб. Полнейшее поражение.

Кристиан останавливается рядом со мной, взметая лыжами волну снега.

– Это был последний раз, когда я тебе поверила, – говорю я.

– Ты так мило распласталась на снегу.

– Заткнись и помоги мне найти отстегнувшуюся лыжу.

Мы принимаемся рыться в рыхлом снегу, но ничего не находим. И после десяти минут бесплодных поисков я признаю, что склон поглотил ее.

– Ну спасибо, Кристиан.

– Не волнуйся, летом ее обязательно найдут, – с усмешкой говорит он.

Я скатываю снежок и пуляю в него. Он явно не ожидал от меня этого, поэтому даже не пытается увернуться.

– Эй, – вскрикивает он, глядя на свою пострадавшую грудь.

Я бросаю еще один снежок. И тот прилетает Кристиану точно в голову. Упс.

– Ох, прости, я не специально. Я не хотела попасть… – Я замолкаю, увидев, как он со спокойным лицом втыкает свои палки в снег, после чего наклоняется, отстегивает лыжи и втыкает их рядом. – Что ты делаешь?

– Готовлюсь, – отвечает он.

– К чему?

– К этому, – говорит он, а затем с криком бросается ко мне.

Я громко визжу, когда Кристиан подхватывает меня и бросает в сугроб.

– Только не за шиворот! – прошу я, когда он засовывает мне за воротник пригоршню снега.

Ледяная вода тут же скатывается по спине. Я набираю полную пригоршню снега и размазываю по его лицу, сбивая с носа очки. А затем, призвав свои ангельские силы, отталкиваю его и усаживаюсь сверху. Он старается отпихнуть меня, но мне удается придавить ему руки и засунуть несколько пригоршней снега за воротник.

– Сдавайся! – кричу я и заливаюсь смехом.

– Хорошо, – улыбаясь, говорит он.

Ох. Я замираю. Мы оба тяжело дышим и усыпаны снегом, который медленно тает на одежде. Я смотрю на него сверху вниз, пока снег медленно оседает вокруг нас. Глаза Кристиана наполняются золотистым теплом. Он позволил мне победить. Ведь на самом деле он не слабее, а, возможно, даже сильнее меня.

На секунду появляется его язык, и Кристиан быстрым, едва уловимым движением проводит по губам.

И все, что мне остается сделать, это закрыть глаза и опустить голову.

«Попробуй, – мысленно говорит мне он, но слова звучат так тихо, что это напоминает прикосновение перышка к моему разуму. – Давай выясним, к чему это может привести».

Но я чувствую в нем нерешительность.

Изо всех сил стараясь сделать вид, будто не произошло ничего необычного, я неловко отстраняюсь от Кристиана. Он тут же садится и принимается стряхивать снег с плеч. И тут с вершины склона до нас доносятся голоса. Это горнолыжный патруль.

– У вас все в порядке?

– Да, – отвечает Кристиан. – Все хорошо. – Он смотрит на меня, и внезапно выражение его лица меняется. – Я нашел ее, – говорит он, зарываясь рукой чуть глубже в снег. – Она была здесь все это время.

– Ты о чем? – удивившись, спрашиваю я.

– О твоей лыже.

О ней и еще кое о чем.

– Ты выглядишь так, будто хорошо повеселилась, – говорит мне Такер, когда мы случайно встречаемся в горнолыжном домике во время обеда.

На мгновение у меня перехватывает дыхание, щеки вспыхивают, но я стараюсь ничем не выдать своей нервозности. К счастью, Кристиан отправился за едой.

– Да, было весело, – наконец отвечаю я. – Кажется, сейчас я точно знаю, что делаю. Ну, на склоне. Мне отлично даются трассы с синим квадратом. Но до черного ромба еще далеко.

Он усмехается.

– Я рад, что ты все-таки решила приехать сюда. Ты почти не пользовалась роскошным сезонным абонементом, который твоя мама подарила тебе на Рождество.

В его голосе слышатся обвиняющие нотки. Сезонный абонемент стоит больше двух тысяч баксов. И мое нежелание пользоваться им равносильно тому, что я выбросила эти деньги на ветер. Настоящее преступление.

– Верно. Но в последнее время мне было не до этого.

После этих слов Такер мгновенно превращается в суперзаботливого парня.

– Все хорошо? – спрашивает он. – Как твоя мама?

– Нормально. Думаю, ей просто сложно привыкнуть, что мы все знаем.

– Если тебе что-нибудь понадобится, обязательно скажи мне, – просит он. – Я буду рад помочь.