Синтия Хэнд - Священная [litres]

Такого от Кристиана я совершенно не ожидала. Когда я рассказала все Такеру, он вновь и вновь повторял, как ему жаль. И мне стало понятно, что он просто не знал, что еще сказать и как реагировать на такие новости. Поэтому я соврала, что мне пора идти, и положила трубку.

Встав с кровати, я подхожу к окну и с минуту смотрю на Кристиана, вернее, на его спину, так как он занял свое обычное место на моем карнизе лицом к лесу. На нем черная флисовая кофта. Я так хорошо знаю его с этой стороны. Он здесь ради меня. И кажется, будто он всегда был рядом.

О стекло ударяется снежинка, а затем еще одна. И через мгновение начинается снегопад. Большие, тяжелые хлопья падают с неба. Кристиан расстегивает карман кофты, достает черную вязаную шапку и натягивает ее на голову. А затем засовывает руки в карманы и ждет.

Меня окутывает желание позвать его. И я даже проигрываю в голове, как все произойдет. Как открою окно и произнесу его имя, которое полетит по холодному воздуху. Кристиан обернется, и я вылезу к нему. Он попытается что-то сказать, но хватит и взмаха руки, чтобы он замолчал. Я молча возьму его за руку и потяну в свою комнату, где он обнимет меня. Это будет в точности как в моем сне. Но только лучше. В этот раз он станет моей опорой. И мне будет так же легко довериться ему, как произнести его имя.

Спина Кристиана напрягается. Неужели он услышал мысли, которые грохочут у меня в голове?

Я отступаю от окна.

И говорю себе, что не хочу чувствовать себя лучше. В этой ситуации не должно быть ни счастья, ни утешения. Я хочу быть опустошенной. Поэтому отворачиваюсь от Кристиана и скрываюсь в ванной, чтобы переодеть пижаму. Вернувшись в комнату, я замечаю, что он все еще здесь, но старательно игнорирую его присутствие. Наверное, он уже замерз, но я отталкиваю эту мысль и ложусь на кровать спиной к окну. И в этот момент наконец проступают слезы. Они стекают по лицу, в уши, на подушку. Я еще долго лежу в темноте, наверное, несколько часов, а когда сон наконец подбирается ко мне, то, кажется, слышу трепет крыльев Кристиана, который улетает домой.

Я закрываю учебник по физике, осознав бесполезность моих попыток решить задачу о принципах неопределенности Гейзенберга. Кажется, даже ради хороших оценок я не готова терпеть эти мучения. Да и кому вообще нужны эти оценки? Ведь я уже отправила документы в несколько колледжей и даже в Стэнфорд, поддавшись на уговоры Анджелы. Хотя я все еще не верю, что меня туда примут, несмотря на заверения мамы. Может, мне вообще не стоит поступать в колледж? Когда мамы не станет, Джеффри исполнится только шестнадцать, и пусть он согласился, чтобы Билли стала его опекуном, но и моя поддержка и помощь ему понадобятся, верно? Я же останусь единственным членом его семьи.

Я снова ложусь на кровать и закрываю глаза. Дни слились в один, и с того момента, как мама призналась, что скоро умрет, прошло уже несколько недель. Все это время, словно ничего не изменилось, я хожу в школу. Затем возвращаюсь домой и делаю домашнее задание. А поутру принимаю душ, чищу зубы и вновь отправляюсь на уроки. За это время прошло несколько собраний Клуба Ангелов, но они уже не кажутся мне такими важными. А Джеффри и вовсе перестал там появляться. Поняв, что никак не смогу повлиять на грядущие события, я забросила попытки призвать венец. Все равно это никак не поможет мне спасти маму. Мне остается лишь проживать каждый день, словно зомби. Мы с Такером ходили на двойные свидания с Венди и Джейсоном, и я пыталась притвориться, что у меня все в порядке. Но меня не покидает ощущение, что кто-то поставил мою жизнь на паузу.

Мама умирает, и мне трудно думать о чем-то еще.

И в какой-то мере мне все еще не верится, что это правда.

Неожиданно что-то ударяется в мое окно. Я вздрагиваю и открываю глаза. По стеклу вниз скользит комок снега. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять: кто-то кинул снежок.

Я вскакиваю с кровати и открываю окно как раз в тот момент, когда второй снежок летит по воздуху. И мне приходится уворачиваться от этого снаряда, чтобы не получить в лоб.

– Эй! – кричу я.

– Прости, – доносится голос Кристиана со двора. – Я не хотел попасть в тебя.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Пытался привлечь твое внимание.

Выглянув наружу, я смотрю на подъездную дорожку и вижу там его блестящий черный пикап.

– И что ты хотел?

– Вытащить тебя из дома.

– Зачем?

– Ты просидела тут целую неделю, – прищурившись, говорит он. – Хватит киснуть, пора выбраться отсюда. Тебе нужно немного развеяться.

– И ты решил стать мои проводником в мир веселья?

Он улыбается.

– Так и есть.

– И куда ты меня повезешь? При условии, что я соглашусь на это безумие.

– На гору, конечно.

На гору. Словно в округе есть только одна гора. Вот только от этих слов мое сердце начинает биться быстрее.

Потому что я знаю, что он имел в виду.

– Доставай свое снаряжение, – продолжает он. – Мы едем кататься на лыжах.

Да, я не могу отказаться от предложения покататься на лыжах. Это мой наркотик. Примерно через час мы с Кристианом болтаемся на подъемнике над заснеженным склоном, сосем конфетки «Джоли Ранчер» с вишневым вкусом и смотрим, как лыжники катятся вниз с горы. Как же классно оказаться на такой высоте, ощущать, как холодный ветер ударяет в лицо, и слушать скрип снега под лыжами. Это просто божественно.

– Вот она, – говорит Кристиан, и в его взгляде виднеется нечто похожее на восхищение.

– Ты о чем?

– Об улыбке. Ты всегда улыбаешься, когда катаешься на лыжах.

– С чего ты взял? – возмущаюсь я, хотя прекрасно знаю, что это правда.

– Я наблюдал за тобой в прошлом году.

– Понятно. А когда ты участвуешь в гонках, то всегда так забавно кривишь рот.

Он потрясенно смотрит на меня.

– Неправда.

– Правда-правда. Я тоже за тобой наблюдала.

Подъемник, гремя, проезжает между одной из вышек. Снизу доносятся крики нескольких лыжников. Я отворачиваюсь от пронзительного взгляда зеленых глаз Кристиана. Помню, как радовалась в прошлом году, когда по счастливому стечению обстоятельств мы оказались с ним вместе на подъемнике и нам впервые удалось по-настоящему поговорить.

Вот только сейчас мне совсем не хочется разговаривать.

Он чувствует мою отстраненность или, возможно, видит ее в моих мыслях.

– Ты можешь поговорить со мной, Клара.

– А не проще ли тебе прочитать мои мысли?

На его лице мелькает мрачная тень.

– Я влезаю в твою голову не по своей прихоти.

– Но ты вполне можешь это сделать.

Он пожимает плечами.

– Мой дар непредсказуем, когда дело касается тебя.

– Может, тебя это удивит, но жизнь сама по себе непредсказуема, – говорю я.