Синтия Хэнд - Священная [litres]

Она вновь смотрит на меня, и у меня перехватывает дыхание. Один уголок ее рта на мгновение приподнимается в ухмылке. А потом она снова становится серьезной.

– Но потом я вспоминаю, чему научилась здесь за последний год. И я говорю не об уроках, а о том, что поняла, наблюдая за моими друзьями, которые шагают в будущее и ищут свое предназначение. Я узнала, что шторм не всегда означает ненастье, а пожар может стать началом чего-то нового. Обнаружила, что в этом мире гораздо больше оттенков серого, чем мне казалось. Поняла, что, даже несмотря на страх, нужно продолжать двигаться вперед, хоть это и требует невероятного мужества. И, наконец, осознала, что жизнь не сводится к неудачам или успехам. Она складывается из моментов и важных событий, которые меняют всю вашу жизнь и вас самих. И мне хочется сказать вам: неважно, насколько светлым мы видим свое будущее, это не имеет значения. Неважно, отправимся ли мы в крутой университет или останемся дома и устроимся на работу. Не это определяет нас. И наше предназначение – это не одно событие или достижение, которое можно вычеркнуть из списка. Нет никаких испытаний. Их нельзя пройти или провалить. Есть только мы и каждое мгновение, которое показывает, кто мы есть и кем мы станем. Поэтому я призываю вас забыть о будущем. И наслаждаться каждым днем. Каждым моментом жизни. Отбросьте все ожидания. Просто живите. И тогда вы сможете добиться чего-то важного.

Она закончила. Толпа взрывается аплодисментами, которые, думаю, больше связаны с тем, что подруга не стала затягивать речь. Потому что сейчас большинство из нас заняты своими мыслями. Но не я. Я отчетливо слышала каждое ее слово.

– Ого, должна признать, это была самая крутая речь, которую я когда-либо слышала, – говорю я Анджеле после вручения аттестатов, когда мы обнимаемся, чтобы Билли могла нас сфотографировать. – Я серьезно. «Просто живите»? Тебе нужно писать слоганы для компании «Найк».

– Чтоб ты знала, я писала эту речь со всей душой. Пыталась передать свою мудрость.

– И теперь ты начнешь спокойнее относиться к своему предназначению?

– Не совсем. Но попытаюсь поменьше об этом думать.

– Удачи.

– Эй, – она выглядит немного обиженной, – тебе действительно не понравилась моя речь? Потому что я писала ее и для тебя тоже.

– Знаю. И она мне понравилась. Просто мне не до глубокомысленных размышлений в последние дни. Я все еще пытаюсь прийти в себя.

– Ты уже поговорила с Такером? – спрашивает она.

Да уж, она прекрасно знает, как испортить настроение.

– Нет.

– Ну, тогда самое время это сделать, – говорит она, глядя мне за спину. – Увидимся позже.

И она исчезает, теряясь среди множества черно-белых мантий. Я поворачиваюсь и натыкаюсь на Такера. Он выглядит немного смущенным.

– Привет, морковка, – говорит он.

– Привет.

– Полное сумасшествие, да?

– Ты о чем?

– Об этом. – Он обводит рукой толпу вокруг нас. – Настоящий балаган.

– Ох. Да. Слегка безумно.

Его глаза сужаются.

– Можем выбраться отсюда и поговорить?

Мы выходим через боковую дверь на травянистую лужайку позади школы. Здесь тише, но до нас все еще доносятся голоса из спортзала. Такер засовывает руки в карманы.

– Прости, что вел себя как придурок в тот день. Не знаю, что на меня нашло. Меня ошеломили твои признания, а потом я увидел… – Он останавливается и делает глубокий вдох. – Думаю, в мое тело вселился пещерный человек. Прости, – повторяет он.

На ум не приходит ничего, что не заставило бы меня разрыдаться.

Такер откашливается.

– Как у тебя дела?

– Прямо сейчас? Бывало и получше.

– Нет, я имею в виду… – Он вздыхает. – Боже, я уже и забыл, какая ты плакса.

Ах, он явно хочет меня задеть, но на его губах сияет такая широкая улыбка, а глаза полны восхищения, отчего в памяти всплывают те дни, когда мы не давали друг другу прохода.

– А я и забыла, каким грубым деревенщиной ты можешь быть, – огрызаюсь я.

– Как жестоко, – восклицает он, демонстрируя ямочки на щеках.

И у меня ноет сердце от желания вновь наладить наши отношения. Видимо, это отражается на моем лице, потому что Такер вновь становится серьезным, а затем подходит ближе и кладет руку мне на плечо.

– Ты все еще собираешься в Стэнфорд осенью?

– Да, – говорю я без капли энтузиазма в голосе. – Вперед, «Кардиналы».

– Но лето ты проведешь здесь?

На его лице вспыхивает надежда, что мы сможем провести вместе лето, как это было в прошлом году, когда я по уши влюбилась в него, Вайоминг и эти чудесные места. Мне бы очень хотелось вновь пережить с ним эти моменты, порыбачить на озере, сходить в поход в горы, пособирать чернику, поплавать по реке Хобек, отправиться в сплав по Снейк-Ривер. И каждое это место отметить поцелуями или прикосновениями, но в этот раз я уверена, что все должно быть не так. Потому что прошлое не вернуть.

Я смотрю на траву под ногами, на свои белые сандалии и ботинки Такера.

– Нет. Билли решила, что мне лучше уехать куда-нибудь, чтобы отвлечься от грустных мыслей.

– Отличная идея, – тихо говорит он.

– Так что я еду в Италию с Анджелой.

– И когда?

– В понедельник.

Это послезавтра. И я уже собрала вещи.

Такер кивает, будто и не ожидал ничего другого.

– Ну, может, это и к лучшему.

Между нами повисает тишина.

– Но я вернусь сюда на пару недель перед учебой. Ты же будешь здесь?

– Да.

– Хорошо.

Он смотрит на меня сверху вниз, и в его голубых глазах светится столько печали, что у меня сжимается сердце.

– А завтра? Ты свободна?

У слова «свободна» так много значений.

– Да, конечно.

– Тогда заезжай за мной прямо с утра, – говорит он. – Сходим прогуляться напоследок.

И даже сейчас я не нахожу сил сказать ему «нет».

Такер решает отвезти меня в Гранд-Каньон Йеллоустона. Он не такой величественный, как Гранд-Каньон, но зато близко. А еще здесь есть место, где можно встать почти у самого водопада, которое, как сказал Такер, мне очень понравится. (И он не ошибся.)

Но по дороге домой из «Ленивой собаки», где я высадила Такера, мне приходится съехать на обочину. Мне хочется вернуться назад и растянуть этот день до бесконечности, но у меня остались лишь воспоминания, которые уже размываются. Поэтому я сижу в своей машине на обочине дороги и вспоминаю, как Такер смотрел на меня, когда мы стояли у перил у самого водопада и любовались переливающейся радугой от брызг. А затем он сказал: «Боже, как же я хочу тебя поцеловать». И я ответила: «Так чего ты ждешь?»

Посмотрев мне в глаза, он прижался губами к моим губам. И это был самый сладкий поцелуй в мире, страстный, но не напористый, а невероятно нежный. От этого чувства во мне взревели сильнее, чем грохот водопада за спиной.