Анна Удьярова - История Смотрителя Маяка и одного мира

В другое время капитан был бы изумлён и не поверил бы тому, что услышал: чтобы Мастер в реальнейшем стал объяснять свои поступки — такого почти не случалось. Но Просперо только устало помотал головой, думая, как бы скорее закончить разговор.

— Так в чём же проблема, Мастер? — спросил он. — Тебе достаточно просто сказать «я хочу», ну, ты всё это знаешь…

— Да. Но мне нравится смотреть, как море подчиняется тебе, — усмехнулся Флейтист. Его белёсые глаза как будто, и правда, вбирали в себя всё вокруг: капитана, корабль, море, небо, — оно послушно тебе, как флейта послушна каждому хрипу музыканта. В моём мире останется только то, что совершенно, и вы с морем, несомненно, займёте там своё место.

«Мастер Эо умеет уговаривать», — с усмешкой подумал капитан, покачиваясь на волнах собственного воображения в мире, состоящем только из моря. Разбуженный ветер потянулся и постепенно наполнил все паруса «Люксии», до бом-брамселей, и фрегат, как чайка, поймавшая воздушный поток, лёг на курс к Синту.

Дигет пути прошёл в молчании. Корабль радостно летел на всех парусах, и брызги от его форштевня искрились на солнце, как хрустальный дождь. Весна уже вступила в свои права даже на море, и солнце уверенно сияло в ярко-голубом небе, и только к вечеру набегали лавандовые облака. Тем не менее капитан и его пассажиры были мрачны, а настроение капитана всегда передавалось команде. Поэтому, когда «Люксия», запросив заход в дружеский Синт, ошвартовалась у синтийского причала, зажатая между грузным торговцем и стайкой пугливых баркасов, многие были рады, что путешествие наконец закончилось и можно было избавиться от назойливых пассажиров. Капитан приказал коку закупить припасы на рынках Синта, а матросам разрешил осмотреться в городе, хотя желающих нашлось не много: на «Люксию» шли обычно те, кому на любом берегу было скучно.

Мастер Флейтист же повёл себя странно: он каждый день стал подолгу играть на пристани, усевшись на бочке, которую для него с грохотом выкатили по деревянным сходням «Люксии». Сола всегда стояла рядом, в своём чёрном плаще с капюшоном, не уходя в тень даже под безжалостным полуденным солнцем. Больше дигета в реальнейшем — это был, вероятно, её предел, но Флейтист не обращал внимания на свою ученицу, сосредоточенный только на музыке.

А музыка была лучшей из той, что существует на свете. И хотя портовые грузчики, хмурые работяги, рыбаки, измазанные с ног до головы рыбьей чешуёй, скромные служащие Синтийской Республики проходили мимо, не смея даже поднять глаза на заморского музыканта, они чувствовали, что музыка как будто касалась их, обнимала за плечи, завязывала глаза и шептала в уши вещи, от которых краснели добропорядочные семьянины, от которых хотелось бросить все дела, сидеть на берегу, любоваться цветущими облаками и смотреть на море или отправиться за горизонт с безумным капитаном вроде Просперо. Поэтому жители Синта поспешно проходили мимо, боясь отвлечься и забыть о том, что они должны были делать — изо дня в день, ради процветания Республики.

Но Флейтист был терпелив, и в один из дней к нему подошёл неприметный человек в костюме республиканских цветов Синта. Дождавшись, пока старик закончит очередную мелодию, посланник учтиво поклонился и произнёс на языке Шестистороннего с едва заметным акцентом:

— Лори, меня зовут Теннот-Лим, мне поручено приветствовать вас от маски Непременного Консула и пригласить в Дом Управления. Я могу проводить вас, когда вы будете готовы.

Мастер Эо кивнул, вежливо, но задумчиво. Как будто предложение посланника Непременного Консула не было чем-то необычным. Как будто он не этого желал в реальнейшем больше всего.

— Моя помощница пойдёт со мной, — то ли спросил, то ли предупредил Флейтист, едва дёрнув подбородком в сторону Солы.

Девушка встрепенулась, поднялась с пыльной пристани, на которой сидела, смотря в масляную воду порта, и остановилась в ожидании. Она услышала, что посланник что-то сказал про дом и думала только о том, что в доме наверняка есть тень — спасение от этого наглого солнца.

Теннот-Лим кивнул, дождался, пока Флейтист медленно и аккуратно уложил свою флейту в резной футляр, и повёл чужеземцев по вновь выстроенным длинным прямым улицам Синта.

Спеша вслед за Мастером Эо и стараясь не потерять из виду чёрно-синюю спину проводника, Сола не успевала рассматривать странную архитектуру Синтийской столицы. То, что она выхватывала боковым зрением, было необычно, так не похоже на здания Тар-Кахола: все дома здесь были как будто нарисованы, начерчены ровными линиями, сделаны из одинаковых заготовок — кругов, квадратов, прямоугольников, соединённых между собой. Ещё одна странность была в том, что в таком большом городе было очень мало запахов: кроме запаха каменной пыли, нагретой солнцем, не было почти ничего. В отличие от Тар-Кахола, пройдясь по улицам которого можно было стремительно перемещаться из облака запаха свежей выпечки с корицей и горьковатого запаха кофе в переулок тошнотворного запаха тухлой рыбы, которую какой-то нерадивый торговец выбросил прямо в городе, а затем среди запаха весенних цветов из щедро расставленных вдоль парадной улицы клумб вдруг почувствовать ледяное дыхание склепа из заколоченного шейлирского особняка.

— Дом Управления, — неожиданно объявил Теннот-Лим, остановившись возле неприметного трёхэтажного здания с треугольной крышей и квадратными пристройками.

Сола удивлённо взглянула на эту воплощённую безыскусность и подумала, что в Тар-Кахоле в таком доме не стал бы жить даже самый бедный шейлир. А здесь, судя по тому, что проводник привёл их именно сюда, располагался правитель всей Синтийской Республики.

— Прошу вас, — произнёс Теннот-Лим, распахнув дверь в благодатную тень.

Внутри было пусто: ни охраны, ни слуг. Широкая каменная лестница вела наверх, а вдоль стен были расставлены приземистые скамейки.

— Присядьте отдохнуть, пожалуйста, — предложил посланник, — мне нужно предупредить Непременного Консула, что вы прибыли.

Флейтист утроился на скамейке, не выказывая никакого любопытства, и Сола пристроилась рядом, стараясь тоже особенно не разглядывать скромное убранство Дома Управления. Через минуту к ним вышел человек в такой же чёрно-синей одежде, как и у проводника, и, поставив на маленький стол у стены поднос, безмолвно удалился. На подносе стоял кувшин с мятной водой со льдом, два стакана и блюдо с тонким печеньем, пахнущим специями. Сола не могла оторвать глаз от запотевшего кувшина, в котором, как зелёные рыбки, плавали листья молодой мяты, — жажда, которая мучила её ещё на пристани, стала невыносимой. Но она не смела налить себе воды, потому что Флейтист даже не взглянул на поднос. В реальнейшем всё было опасно, и Мастеру, разумеется, было лучше знать, что делать, поэтому следовало держаться в его тени. Чтобы отвлечься, Сола принялась разглядывать единственное украшение этой приёмной — смальту на потолке, в чёрно-синих тонах ночного неба, изображающую, вероятно, сцену Утверждения Республики на главной площади Синта. Даже тех книг, которых Соле удавалось перехватить в трактирах и доходных домах, где они останавливались с Флейтистом, хватило, чтобы запомнить историю Синта — настолько она была необычной.