Анна Удьярова - Остров Укенор

— Да, хоть какая-то польза.

И когда Иллиари закивал головой, Тьер, наконец, не выдержал:

— Эй, почему вы так говорите? Как будто меня здесь нет? Но я ведь здесь, слышите? Я здесь! Я здесь!!

Иллиари и Унимо ещё о чём-то разговаривали, а Тьер кричал, кричал, пока не потерял сознание.

Воздух осенней ночи после душной комнаты трактира чудо как хорош — словно горячий ягодный чай после долгой прогулки в зимнем лесу. В конце ночной вахты неожиданно прояснилось. Мятные леденцы звёзд были щедро рассыпаны по чёрной скатерти неба, и только внизу, в долине Кахольского озера, поднимался, скрывая крыши спящих домов, густой сливочный туман.

Унимо захотел оказаться подальше от Трактирной стороны — именно поэтому они с Тьером сидели на холме неподалёку от Университета, на смотровой площадке в садике, где студенты Факультета Трав и Деревьев выращивали диковинные, привезённые с дальних островов растения. Осенью, впрочем, обитатели сада напоминал скорее толпу неопытных путников, которых холода застали в дороге: зябко кутались они в свои огромные южные листья и посматривали, не появится ли вдалеке огонёк жилья.

Пока Тьер приходил в себя, Унимо вспоминал стихи — кажется, бывшего Мастера Слов.

Унимо вздохнул. Тьер открыл глаза. И спросил:

— Ты ведь не отдашь меня ему, да?

Унимо вздохнул ещё раз. Нужно было сделать то, что не нравится. Добить белого мышонка, угодившего в мышеловку.

Человек, говорят, — не вещь. Все эти «не отдавай, не бросай» едва ли уместны, всё это правильно. Но попробуйте объяснить это тому, кто говорит вам: «Не бросай меня…»

— Почему это не отдам? — Вопрос на вопрос — опасная игра даже для Мастера Реальнейшего. Унимо сидел на кованой скамейке, запрокинув голову. Его полосатый шарф, связанный самой королевой, легко соскользнул на землю. — Мне будет проще, Мастер Познания будет счастлив. Тар-Кахол будет в безопасности. Всем будет лучше. Идеальный вариант, — продолжал Унимо, поднимая намокший шарф.

— Не всем! — горько возразил Тьер.

— Ах да, не всем, — улыбнулся Унимо, заглядывая в лицо Тьера. Серые в крапинку камешки на дне моря, которые лежат, пока какой-нибудь ловец моллюсков не перепутает их с раковинами… — Тебе будет плохо. Но кому-то всегда плохо, так уж всё устроено. Минус и плюс. А тут, если посчитать, скольким людям при этом будет хорошо, получается выгодное дело.

— Но ты так не считаешь! — воскликнул Тьер.

Унимо снова улыбнулся (говорить, что считает или не считает Мастер Реальнейшего, не разрешается даже ему самому):

— Кстати, интересно было бы узнать, как к искусственному бессмертию отнесётся Дракон Естественного Порядка Вещей…

Тьер понял свою ошибку.

— Ладно, я обещаю, что больше не буду… устраивать ничего такого, — предложил он, кутаясь в плащ, который Унимо заставил его надеть. — Я буду сидеть тихо-тихо, как мышонок. Как будто уже умер. Могу всё время молчать, если тебе так нравится. Что пожелаешь.

Мастер Реальнейшего легкомысленно рассматривал звёзды. Он нашёл Северную звезду и теперь пытался найти Корону Королевы, едва заметную в это время года.

— Знаешь, что прежде всего изучают студенты Факультета Звёзд и Светил? — спросил Унимо. — Поэзию. И старые сказки. Чтобы знать, как называть новые звёзды.

Тоскливый ужас Тьера стал практически осязаемым, патокой лип к рукам, иглами — к мокрым собачьим лапам. Какие уж тут звёзды.

— Предлагаю сделку, — произнёс Унимо в осеннее небо.

Тьер насторожился, в его глазах блеснула хвостом форели надежда.

— Ты не причиняешь вреда никому в Тар-Кахоле и вообще в Шестистороннем и мире, кроме меня. Со мной можешь делать, что хочешь. Но если ты станешь вредить городу, даже просто угрожать жителям, я тут же отправлю тебя к Мастеру Познания.

— Я согласен, — закивал Тьер.

Унимо рассеянно смотрел на небо. Он вспомнил, как однажды, по воле Форина, оказался на одной из этих звёзд. Совсем один. Ему всегда хотелось узнать, на какой именно, есть ли у этой звезды имя, но Смотритель не говорил.

Мастер Реальнейшего закутался в плащ: к утру становилось холоднее. Где-то внизу, на улице у холма, звякнул колокольчик: кто-то пришёл домой слишком поздно или вышел слишком рано. Ночной город замер перед прыжком в предрассветную темноту.

— Пойдём домой? — робко предложил Тьер, стуча зубами от холода, когда Унимо просидел неподвижно целую вечность и ещё чуть-чуть.

Так оно и появлялось — это «домой». Тёплое и безопасное. Самое ненастоящее. Следовало всего лишь запугать человека, и вот он уже хочет «домой», даже если никакого дома у него нет и не было.

Место для конца истории. Поздней осенью лесные крошки возвращались домой, под корягу, грелись, пили чай и рассказывали, как прошло лето — самый долгий день в году…

— Домой? — улыбнулся Мастер Реальнейшего. — Как скажешь.

Будить человека вообще — худшая из забот. А тем более будить для того, чтобы пойти на похороны. На похороны того, в чьей смерти этот человек повинен, если совсем точно.

Секретарь отца, которого старший Ум-Тенебри иногда просил разбудить Унимо, говорил всегда что-то вроде: «Вставайте, лори Унимо. Вам нужно заниматься». Конечно, вставать от таких слов совершенно не хотелось. Утренний мир и без того жесток. Но некоторым людям не понять, ибо они сами — плоть и кровь этого миропорядка, где-то между «надо» и «должен».

Унимо вздохнул. Он успел сварить и выпить кофе два раза, поэтому все возможные утренние причины медлить были истрачены.

— Вставай, Тьер. Нам нужно идти на похороны Инвара Ге.

Тьер распахнул глаза мгновенно — Унимо поморщился от мутного потока реальности, который затопил всё вокруг.

— Зачем я там? Меня узнают! Будет только хуже! — запротестовал Тьер.

— Тебя не узнают, об этом я позабочусь, — сказал Унимо и попытался перевести дело в обычный утренний ритуал сопротивления неизбежному: — если ты встанешь прямо сейчас, я успею сварить для тебя кофе.

Но нет — Тьер уже проснулся и принялся за своё спасение всерьёз.

— Унимо, пожалуйста, можно я не пойду! Я ведь обещал, что больше не буду, мы ведь договорились. Зачем ещё мучить меня? Кому это поможет?