Виталий Свинчак - Лапа

— Не вырви мне все волосы. — улыбнулась Алея сквозь слёзы.

— А ты не расстраивайся раньше времени. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди и ты ещё можешь всё поменять. Не нравится жить по расписанию — не живи по нему. Не нравится эта работа — брось её. — в моей голове эта мысль звучала максимально логично.

— Это только звучит легко. Я не могу уйти отсюда, я не могу бросить эту работу.

— Почему? — удивился я.

— Потому что это моя родина.

— Ну и найдёшь себе родину получше.

— Ты не понимаешь, я не могу уйти отсюда.

— Но почему? Ты так и не дала нормального ответа.

Алея отпрянула от меня и вытерла рукой слёзы. Её взгляд потерял оттенок слабости и стал твёрдым.

— Как ты сюда попал? — внезапно спросила она.

— Тебя память отшибло? Пришёл вместе с тобой.

— Нет. Как ты попал на территорию сада Жизни?

— Появился здесь час назад.

— Из-за чего?

— Из-за того, что погиб.

— Вот. Ты погиб. И поэтому ты здесь. А я…

Алея замешкалась, явно собираясь с мыслями. Немного подумав, она подошла ко мне вплотную и потянулась к моему уху.

— … здесь родилась. — шёпотом продолжила она.

Мне понадобилось около минуты чтобы понять всю суть проблемы.

— То есть, ты не можешь возродиться в нашем мире потому что ты и так жива в своём?

— Именно.

— Интересно. А если урса родит в этом мире, то ребёнок тоже здесь застрянет?

— Нет. Он возродится вместе с матерью.

— Откуда ты знаешь?

Алея посмотрела на меня, как на идиота. Что-то в последнее я ловлю слишком много таких взглядов. Задачки на логику что ли порешать в свободное время?

— У меня много опыта, Онри.

— А, ну да. Тогда другой вопрос. Что будет если ты погибнешь здесь?

— Здесь нельзя погибнуть. Особенно нам, хранительницам.

— Дай мне время, я найду способ. А пока, пошли дальше. — попытался обнадёжить её я.

Но она лишь пожала плечами. Этот факт увёл меня глубоко в свои мысли на долгое время.

Со временем мы углубились в лес.

— Сюда сворачиваем. Вон, вверх по лестнице. Покажу тебе кое-что. — показал я наш маршрут.

К этому моменту у меня уже созрела пара идей.

— Ты уверена, что нельзя? Ни разу не было такого случая? — спросил я.

— Уверена. Вы пребываете под эффектом неуязвимости к вражеским атакам. Я вижу этот эффект на тебе. — объяснила Алея.

— А я на тебе такого не вижу.

— Начнём с того, что ты не можешь видеть ни одного эффекта на мне. — начала Алея типичным женским тоном, когда они что-то собираются доказать. Я такой слышал неоднократно у мамы, когда она разговаривала с отцом.

— Возможно. — увильнул от ответа я.

— Ну вот и всё. — закрыла тему Алея.

— Нет, не всё. Расскажи какие на тебе эффекты. Может там есть какой-то, который можно снять? Я поищу на вики.

— Ничего я тебе не расскажу, Онри.

— Ну вот, ты сама вставляешь себе палки в колёса. А говоришь, что хочешь изменить свою жизнь. — я не хотел вызвать очередную волну истерики, но если не раскачивать лодку, то она из неё никогда и не выберется. Потому что лодка эта плыла по течению, а вёсел ей не выдали.

Вместо ответа Алея промолчала и продолжила подниматься по лестнице. Спустя 15 минут мы поднялись на вершину подъёма, который обнаружили с Марком.

— Вот это место. Смотри, отсюда видно всю долину. — презентовал я свою находку.

Алея без лишних слов уселась на край скалы и стала любоваться видом. В её глазах было видно, что ей безумно здесь нравится. Пока Алея рассматривала вид на долину, я стоял немного сбоку и втайне рассматривал её лицо. Её глаза были не такими, как у всех урс, но такими, как у всех хранительниц — с белыми зрачками. И сейчас эти зрачки расширились от возбуждения. Они прытко бегали с одной точки в другую и пытались поглотить максимум информации. Её аккуратный носик вдыхал аромат свежего высокогорного воздуха. Губы пересыхали и она постоянно их облизывала. Щёки с веснушками, родинка под губой, маленькие уши — это всё была Алея. Я не стал мешать ей восхищаться и наслаждаться пейзажем и просто стоял в стороне…

Симон посильнее застегнул рюкзак и собрался идти дальше.

— Так ты знаешь куда идёшь? — спросил Ляпис из рюкзака.

— Да.

— Ну тогда ладно. Просто спросил.

— А что?

— Да ничего. Просто поинтересовался.

— Давай, говори. — не выдержал Симон.

— Мне всё интересно посмотреть сколько ещё запасов маны осталось у базы. Долго ли протянут мои коллеги.

— Судя по тому, насколько они уже слабы, то недолго.

— Так зайдём? — в надежде спросил Ляпис.

— Это рядом с респауном?

— Относительно. Если сделаем небольшой крюк, то будет по пути.

— Сделаем крюк на обратном пути.

— Ты здесь главный. — сказал Ляпис и пожал бы плечами, если бы они у него были.

Симон принял это как знак согласия и отправился к выходу из комнаты. Он помнил Ляписа, когда тот ещё был урсой. Низкий каменный шаман, который был чересчур увлечён своим делом и чересчур много говорил. То, что он теперь говорящий камень это вершина символичности и лучшая шутка жизни, что Симон встречал.

Следующая по плану комната была раньше проверочной на постороннее магическое излучение. Здесь стояли стражники, которые умели подавлять любую магию и видели её насквозь. Но сейчас эта комната пустовала. Симон молча прошёл дальше. Это было центральное место сбора перед групповыми походами. Здесь можно было привести оружие и броню в порядок, получить бафы, снять отрицательные эффекты и так далее. Так из комнаты в комнату, Симон добрался до респауна — самой защищённой точки на всей базе. Даже более защищённой, чем вход в неё. Выбраться с респауна, как и забраться в него было одинаково сложной задачей.

Это была главная гордость и главная трагедия организации. Но сейчас от былого величия мало что осталось. Когда базу закрывали, то респаун полностью завалили и запечатали под магическим барьером, который полностью обрывал любую связь с внешним миром. Но судя по тому, что Симон получил сообщение, барьер иссяк. Осталась меньшая из проблем — разгрести завалы.

— Я на месте. — написал Симон сообщение.

— Я подам звуковой и световой сигнал. — получил он ответ.

Тут Симон услышал слабый писк откуда-то изнутри. Свечение не было видно, но звук пробивался сквозь толщу камня.

— Курс понял. Экономь ману. — отчитался Симон.

В ответ ничего не пришло, но писк оборвался. Видимо, уже экономит. Зная из какого камня строились стены респауна, Симон достал из инвентаря плотные металлические перчатки до самого локтя. Когда-то они были созданы отрядом кузнецов специально для него. Задачей этих перчаток было не усиление удара, а укрепления рук и уменьшение вреда самому себе. Симон надел эти перчатки и встал в боевую позицию. Затем он активировал одновременно все татуировки на своём теле. Из под шерсти по всему его телу засветились разнообразные руны, которые стали активироваться снизу вверх. И когда на носу Симона засветился последний узор — он издал боевой крик и нанёс удар. После удара последовал ещё один крик, но на этот раз боли, а по валуну пошла небольшая трещина.