Иван Першин - Еглеоп

— Мне сложно даже представить такой масштаб. И затраты.

— Не такие уж и грандиозные, завтра сами увидите. Общественное мнение — вот что сейчас заботит сильнее всего. Людям нужно много раз повторить, прежде чем они поверят, что нововведения безопасны.

Поверят. Особенно, когда их дома начнут проваливаться под землю.

— А они безопасны?

— Сами убедитесь. Я не прошу вас врать, я хочу, чтобы вы подали правду под определенным углом. Расскажете людям то, что видели своими глазами, покажете, как все менялось. Вы ведь не против посетить Прагу еще несколько раз?

Против? С такими-то гонорарами.

— Нет, совсем нет. Но почему вы так уверены, что я справлюсь?

— Я читал ваши статьи. Хлесткие, уверенные. Мне нужен журналист с известной степенью принципиальности.

— А если принципиальность помешает написать то, что вам нужно?

— Полагаю, мне удастся завтра вас убедить. Если, конечно, вы привыкли верить своим глазам.

Не майорское утро. Вызвали ни свет ни заря и в каптерку сразу засунули. Как проштрафившегося срочника. Сиди и жди, когда про тебя вспомнить соизволят. Два часа морозят, самому уже тошно от перегара и догнивающих между зубов остатков завтрака.

Что за член комиссии такой, с утра поставил на уши весь объект, как будто без него здесь головняков мало. Нарушителя, блин, ищут. Он-то причем, начальника караула и тягали бы.

Худощавый брюнет в гражданском ввалился поперед генерала. Напротив плюхнулся, пепельницу на край стола отшвырнул, даром что, с сапогами на стол не залез.

— Как он сюда попал?

И спрашивает на мове агрессора. К словам бы прицепиться, да случай не тот.

Майор Полторай покосился на генерала, тот застыл истуканом, как будто его происходящее вовсе и не касается.

— Не могу знать. С крыши просто спустился. В этот раз.

Брюнет подался вперед, чуть не ткнувшись носом в лицо собеседника.

— Что. Значит. В этот раз?

Кислая слюна предательски застряла в гортани. Прокашляться бы, но не в лицо же ему.

— Он был здесь уже. Пять или шесть раз.

— И каждый раз спускался в бассейн?

Майор наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

— Только в этот.

— Раньше почему не сообщили?

— Он. — Полторай вцепился в сидение стула, пытаясь удержать обмякающее тело, — Он говорил, никому не рассказывать.

— Так. Этого забираем с собой. — И добавил тише, — Какого хаоса тебе тут понадобилось, Грегор?

Часы старой ратуши, плотно прижавшейся к жилым домам на углу площади, говорят, пришла она на десять минут раньше. Заммер уже у входа, подкармливает голубей хлебным мякишем.

— Я читала, по местным законам кормить птиц запрещено.

— Местные сказали, что уже выразили мнение по поводу этого закона. Прямо с верхушки башни. — Заммер кинул птицам остатки горбушки, — Идемте внутрь?

Небольшая дощатая дверь, справа от резного портала входа, ведет в самую старую Прагу, подземную. Лестница, кирпичная кладка сменяется каменной, еще лестница, арка, и вот уже тяжелые своды смыкаются над древней подземной улицей.

— Да тут целый квартал.

Освещенный ярким электричеством, тоннель расходится в обе стороны на десятки метров.

— Скорее город. Не меньше старого на поверхности. — Грегор коснулся стены из красного кирпича, выглядывающего сквозь слой грубой штукатурки.- Во время последней войны здесь была база сопротивления, на эти стены пролилось немало крови.

Заммер уверенно двинулся вглубь подземного лабиринта из узких улочек, Яна поторопилась за ним.

Налево. Два перекрестка, направо. Старая привычка запоминать дорогу.

Шаги Заммера гулко отдаются от мощеной булыжником мостовой. Куда он так торопится, вечно эти богатеи спешат, пропуская всю красоту мимо глаз.

— Это все когда-то было улицами города?

— Да, согласно легенде в тринадцатом веке жители устали от того, что Влтава постоянно их подтапливает, и подняли улицы на семь метров. Сложно, конечно, представить, что двигало людьми, закапывающими весь город, вместо того, чтобы построить дамбу. Я как-то пробовал подсчитать объем грунта, вышло около десяти миллионов кубометров. — Грегор свернул на очередном перекрестке, — Без пустот и подвалов будет поменьше, но все равно цифры запредельны для ручного труда.

Узкая улочка сменилась почти проспектом.

— Если бы наше правительство решило закопать центр Москвы на семь метров, получило бы революцию. А официальная история что говорит?

— Официальная ссылается на легенду.

Еще пара поворотов, и Грегор остановился на перекрестке с крепью в центре.

— Ну что, сможете написать о том, что все стоит уже почти тысячу лет и не обрушивается?

Яна задрала голову, пытаясь разглядеть, тонущие во мраке своды.

— Смогу. Но если вы загоните сюда бульдозеры, я вряд ли буду молчать.

— Идет. — Грегор заговорщически прищурился, — Хотите увидеть то, о чем пока писать нельзя?

— Проблемные места?

— Тайную комнату.

Заммер с легкостью сдвинул вбок часть стены, оказавшейся декоративной панелью. Неровный пролом в каменной кладке оказался достаточно большим, чтобы пройти не нагибаясь.

— Мы обнаружили ее год назад, но не нашли даже упоминаний о том, что же тут было.

Грегор щелкнул выключателем, мощные светодиодные прожекторы осветили длинный зал. Яна осторожно ступила на мозаичную плитку пола.

Словно вчера уложена. Даже пыли нет. Статуи на вид совсем не поедены временем. Уже реставрируют? Выщербленная временем штукатурка и здесь местами обнажает кладку стен из красного кирпича. До них, видимо, добраться не успели.

Два ряда мраморных скульптур вытянутыми руками сливаются в анфиладу, ведущую к каменному трону с подлокотниками в виде закрученных в спирали змей.

Интересно, чьи ягодицы его полировали?

— Ничего себе, тайная комната. Это же мечта любого археолога.

— Мечта любого археолога — утащить все это к себе в музей. А мы планируем сберечь достояние предков для жителей города. Устроив музей прямо здесь.

— Благородная идея. Туристическая привлекательность здесь, конечно, не при чем.

Заммер хмыкнул.

— Быстро схватываете. Хотите, сфотографирую вас на троне? В момент, когда все только узнают о находке, у вас уже будет готовая обложка для журнала.

Яна окинула взглядом древние барельефы над троном.

— Не устою перед соблазном. Тут даже освещение выставлено как будто специально для фотосессии.

Девушка осторожно уселась на артефакте.

Холодный. Как на таком жестком только дни просиживали.

— Просуньте руки в подлокотники, не стесняйтесь. А теперь скажите…

Фраза на непонятном языке, совсем не похожа на сыр. Загробные интонации тоже не по случаю. Шутка? Чем он собирается фотографировать?

Подлокотники, ядовито зашипев, ожили. Каменные кольца наждаком обвили тонкие руки, клыки, царапая кожу, поползли по предплечьям. Яна дернулась вперед, змеи сжались чуть сильнее.