Мари Бреннан - И в пепел обращен [litres]

Некоторые сконфузились, но кое-кто не спешил падать духом. Они продолжат подсовывать королеве смертных в надежде, что хоть один да привлечет ее взгляд. От сей перспективы мутило. Нет, когда придет время (а скоро ли – это уж зависит от Энтони), на их креатуры Луна даже взгляда не бросит.

– Второе, – сказала она, когда в зале стихли последние отголоски эха. – Ходатайство изменника Пригурда Нельта о снисхождении.

До починки выломанных дверей дело еще не дошло, и посему Пригурд просто появился в проеме, окруженный эскортом дюжих гоблинов во главе с Костоглодом. За пленником пришлось послать их: обманутые в той же мере, что и сама Луна, рыцари Халцедоновой Стражи вполне могли сговориться загладить оплошность, расправившись с ее виновником без лишних церемоний.

Шел великан медленно: кандалы из рябинового дерева едва позволяли переставлять ноги. Оков сих не могла одолеть никакая сила, даже вся мощь великана. То был один из самых малоприятных предметов, извлеченных Видаром из сокровищницы и пущенных в ход, тогда как Луна, себе на беду, многие годы оставляла их без внимания.

Великан неловко пал на колени. Пол содрогнулся под его тяжестью.

Луна устремила на него безжалостный взгляд.

– Ты виновен в измене своей королеве. Многие годы ты подтачивал силы Халцедоновой Стражи, вводя в ее ряды неблагонадежных рыцарей по наущению изгнанного брата, Кентигерна. Твое предательство стоило жизни многим из наших подданных, и смертных и дивных.

Об этом было известно всем, однако перечень его прегрешений укрепит гнев придворных, не позволит их душам смягчиться при виде его поникших плеч.

– Так отчего же нам тебя миловать?

– Ваше величество…

Рокочущий бас великана покаянно дрогнул.

– Ваше величество, я же помог вам бежать.

Луна изумленно подняла брови.

– Вот как? Не ускользни мы из твоих рук на Кинг-стрит, оказались бы в заточении сразу же после казни. А позже, по приказанию изменника Ифаррена Видара, ты препровождал нашу особу вместе с особою лорда Энтони в темницы под Тауэром. И, если бы не вмешательство Бенджамина Гипли, исполнил бы сей приказ. Разве не так?

Плечи Пригурда дрогнули. Звучно встряхнув оковами на запястьях, великан съежился сильнее прежнего.

– В-ва… Ваше величество, вспомните казнь. Я был там. Был защищен. И когда Гипли запел… мне это вовсе не повредило.

От неожиданности гнев Луны дал слабину. Неужто он не лжет? В тот день псалом нахлынул на нее волною, но был отражен силой жертвенного хлеба…

Коего перед походом в Вестминстер вкусили все, и Пригурд – тоже. А Эссен с Меллеганом, не сопровождавшие их, оказались без защиты.

Этакую несообразность Луна обязана была заметить, и в ясном уме заметила бы непременно. Но смерть короля звенела в ушах, путала мысли, а при виде Видара на троне ей и вовсе сделалось не до мелочей. А позже, на досуге, она просто о сем не задумывалась.

Однако зачем он пустился на подобную хитрость?

Сердце исполнилось неразумного раздражения. Жалуя Пригурда этой аудиенцией, Луна была уверена, будто твердо знает, как поступить. Теперь же, благодаря его откровению, вынести приговор без долгих слов было нельзя, как бы сего ни хотелось. Мольбу его она решила выслушать публично, и теперь, хочешь не хочешь, придется задать вопрос, весьма интересующий не только ее, но и всех до единого подданных.

– Зачем же ты это сделал?

Пригурд приподнял голову – всего на волосок, но тут же опустил ее еще ниже. Вздумай великан взглянуть ей в лицо, она велела бы опустить взгляд. Право на подобные вольности он потерял и вполне понимал это.

– Хотел сохранить верность, Ваше величество.

Если сие было сказано с тем, чтобы пробудить в ней милосердие, из Пригурдовой затеи ничего не вышло. Ослабший гнев вспыхнул в груди с новой силой.

– Тогда отчего же ты предал меня Видару? – поднявшись с трона, процедила Луна.

– Так ведь Кентигерн…

Страдальческий шепот, вырвавшись из огромной груди великана, разнесся по залу от края до края.

– Ваш-величество, он же был мне братом. Он попросил. Сказал: таков-де наш долг перед Альгрестой. А других-то родных у меня не осталось!

Жалеть его не хотелось. Пригурд был идиотом, слепым глупцом, слишком легко идущим на чужом поводу, и отдавать ему под начало Халцедоновую Стражу вовсе не следовало. Однако эту ошибку Луна совершила сама, зная, что из всей троицы Нельтов лишь один он воистину движим долгом и верностью…

Верность-то и разрывала его надвое. Сестра погибла, брат отправлен в изгнание – должно быть, он остро чувствовал вину перед ними. Ну, а Кентигерн, не столь коварный, как Альгреста, но столь же злокозненный и совершенно беспринципный, воспользовался этим, дабы втянуть Пригурда в измену королеве ради родных.

И эту ошибку Пригурд – на свой жалкий манер – постарался исправить.

Луна резко взмахнула рукой, подзывая к себе Костоглода.

– Что делал изменник во время боя за Чертог?

Баргест указал когтистою лапой на фетча из своего отряда.

– Вот он великана привел. Нашел, говорит, когда тот в своих покоях прятался.

– Я в бой не вступал, – прогудел Пригурд.

– Молчать!

Плечи Луны заныли от напряжения. Покорно стоявший на коленях в ожидании приговора, Пригурд внушал ей ярость: теперь ведь придется решать, как с ним быть. Смертного можно было бы посадить под замок и выпустить только под старость, а то и держать в заточении, пока не умрет, однако с бессмертными подданными такой роскоши себе не позволишь. Отправить его назад, в узилище, значило бы лишь отсрочить решение.

Если, конечно, рыцари Халцедоновой Стражи не прикончат его в темнице, что вполне вероятно.

«Я должна казнить его сама или же отослать прочь. Оставаться здесь он не может».

Но если приговорить его к смерти, сие разом уничтожит все шансы залатать трещину в собственном дворе. После этого милости от нее ждать не будет никто. Между тем, в изгнании Пригурд станет готовой пешкой в руках врагов.

Некогда среди сокровищ двора имелась драгоценная брошь, позволявшая связать любого, смертного или дивного, особым запретом, нарушение коего означало мгновенную смерть. И вот сейчас Луна с ужасом обнаружила, что, пусть ненадолго, но пожалела об ее утрате.

Отвернувшись, дабы спрятать лицо от взглядов придворных, она вновь опустилась на трон и кое-как совладала с терзающей душу неприязнью.

«Неужели такова моя судьба? Неужели, правя Лондоном, я обречена стать такой же, как Инвидиана?»

Нет. Этому не бывать.

– Пригурд Нельт, – вновь обретя хладнокровие, заговорила она, – согласен ли ты отречься от Ифаррена Видара, Никневен Файфской, Конхобара и всех их союзников?

Великан поднял взгляд на высоту подола ее юбок и прижал к сердцу огромный кулак.