Ребекка Роанхорс - След молнии [litres]

Кай, должно быть, замечает это, поскольку немедленно сдает назад.

– Шутка. Я шучу. Просто подумал, что раз уж ты пригласила меня к себе… – Он немного колеблется. – Буду спать здесь. Все нормально. Диван выглядит отлично.

Я не знаю, что сказать. Как это объяснить. Я просто смотрю на него. Длинное худощавое тело, небрежная прическа и обезоруживающая улыбка. Бьюсь об заклад, большинство девушек не смогли бы ему отказать. Да и зачем ему отказывать? Даже я не могу не признать, что предложение очень заманчивое. Кай – это что-то легкое и ни к чему не обязывающее. Теплый человек, способный отогнать плохие воспоминания. Но он не Нейзгани.

Правда заключается в том, что Кай может быть тем, кто мне нужен, но не тем, кого я хочу.

– Ты неправильно понял, Кай.

Он молчит несколько секунд, затем отвечает:

– Все возможно. Я про нас с тобой. По крайней мере, сегодня, если захочешь. Никаких обязательств. Просто… повеселились бы.

– Я… у меня есть кое-кто. Тот, кого я… – Я чувствую на себе его вопросительный взгляд: если у меня кто-то есть, то где он? Он слышал болтовню Ма’йи о Нейзгани. И наверное, как Ма'йи, он считает меня помешанной. Но надежда – это все, что у меня осталось.

Наконец я указываю на сундук, который стоит у меня вместо придиванного столика:

– Одеяла здесь. Застели себе сам.

– Можно спросить у тебя кое-что? – спрашивает он быстро, прежде чем я успеваю сбежать. – Ты вроде разрешила. Задавать вопросы, я имею в виду.

Действительно, разрешила. Но теперь жалею об этом.

– Спрашивай.

– Зачем ты его терпишь?

Вначале мне кажется, что он говорит о Нейзгани, но затем я догадываюсь, что он, должно быть, имеет в виду Ма’йи.

– Он не такой уж плохой, как ты верно заметил. Просто надо понимать, чего от него ждать.

– И что ты от него ждешь?

– Все эти разговоры о дружбе для него ничего не значат. Ма’йи – тот еще лицемер. С ним можно иметь дело, пока наши с ним интересы совпадают, но как только ему станет выгодно – он повернется против тебя без раздумий.

– А ты ценишь дружбу, да?

– Конечно.

– В таком случае, возможно, мы могли бы стать друзьями, – предлагает он. – Просто друзьями, – поспешно добавляет он, заметив мой взгляд, – если ты не против.

На долю секунды я теряюсь. Это последнее, чего я ожидала, и у меня нет никакого ответа. Я вижу, как он открывает рот, видимо, намереваясь забрать свои слова обратно, но я не хочу, чтобы он это делал. Но и не знаю, как его остановить.

Громкий скребок в дверь заставляет нас обоих подпрыгнуть, но вслед за ним раздается низкий вой – явно собачий. Напряжение в комнате спадает, и теперь мы оба избавлены от необходимости что-либо говорить.

Кай тихо смеется. Проводит обеими руками по лицу, приглаживает волосы. Он открывает рот, будто хочет сказать что-то еще, но затем явно передумывает и меняет тему:

– М-да, как-то неудобно получилось. – Он оглядывает комнату с немного виноватым видом. – Наверно, выпить у тебя не водится? Виски, домашний самогон. Я не привередлив.

Мне хочется сказать ему, что мы могли бы стать друзьями, но вместо этого я отвечаю другое:

– Весь алкоголь, который у меня бывает, я «скармливаю» грузовичку.

– Жаль. – Он испускает горестный вздох и тяжело поднимается с кресла. – А как насчет батареек? Мы их еще не искали.

– На кухне есть ящик со всяким хламом.

Он опускает подбородок на грудь, словно на шее у него висит что-то тяжелое и невидимое, затем кивает.

– А потом сразу спать. Да?

Я пожимаю плечами, скрестив руки на груди.

Он бредет на кухню, и я наблюдаю за ним, пока он не исчезает за дверью. На мгновение задумываюсь, правильно ли я решила, отказав ему сегодня? Правильно ли решила насчет остального? Потом выкидываю эти мысли из головы, отлипаю от стены и иду кормить собак.

Когда я возвращаюсь назад, Кай уже убрал тарелки со стола и, верный своему слову, лег на диване, свернувшись калачиком под одним из моих одеял. Он лежит ко мне спиной, и я вижу только очертания его плеч и темные спутанные волосы. Я не знаю, спит он уже или нет, но он молчит, и я понимаю намек. Бросаю сумку из библиотеки у двери, запираю дверь и выключаю свет.

В своей спальне за закрытой дверью я раздеваюсь до нижнего белья и забираюсь в постель. «Глок», прихваченный из грузовичка, я засовываю под матрас. В трейлер еще никто не пытался проникнуть, и я более чем уверена, что собаки предупредят меня заранее, если кто-то окажется на моей территории ночью, но с пистолетом под рукой как-то спокойнее.

Уснуть получается не сразу. Я прислушиваюсь к дыханию Кая через пустотелую дверь спальни. Постепенно оно становится глубже и ровнее и через некоторое время переходит в мягкий устойчивый храп. Я чувствую, что засыпаю, думая о том мире, в котором флирт – это весело, а дружба дается легко. Но даже во сне я не могу в него попасть.

Я бегу по склону покрытой соснами горы, преследуя что-то невидимое. Потом через скальный красный каньон. Потом по заросшему полынью плато. Везде только я и объект моей охоты. Единственные звуки – мое собственное напряженное дыхание и ровный темп шагов, когда я мчусь вдоль горы, через каньон, по плато. Единственное чувство – возбуждение от погони. Как обычно, моя добыча опережает меня всего на пару шагов. Она появляется на мгновение, затем снова скрывается в чаще деревьев, во впадине русла ручья, за изгибом пыльной тропы. Наконец я вижу цель, которая только что была затеряна в пейзаже и вдруг появилась, освещенная светом миллионов звезд, блеском полной луны, ярким солнцем пустыни. Я торжествующе ухмыляюсь, поднимаю дробовик скользкими от пота руками и, нажав на спусковой крючок, делаю смертельный выстрел. Удар, и моя добыча падает. Я бросаюсь к ней, на ветру за спиной колышется длинная шкура койота.

Оказывается, стреляла я в Кая. В груди у него дыра – прямо насквозь. Глаза смотрят на меня с укором. Мокрые от крови губы приоткрываются, он хочет мне что-то сказать. Я наклоняюсь к его лицу, чтобы услышать. Или чтобы поцеловать.

Но у него лишь одно слово для меня:

«Чудовище!»

Я резко просыпаюсь и решаю, что хватит на сегодня снов. Воздух пронизывающе холодный. В моем трейлере нет обогрева, солнце еще не встало, поэтому холод горной пустыни проникает внутрь через пол и стены. Я одеваюсь, дрожа как от холода, так и от затянувшегося ужаса моего сна. Надеваю черные легинсы и хлопковую рубашку. Тщательно обматываю завязки мокасин вокруг икр почти до колена и заправляю внутрь свободные концы. Рассовываю по местам метательные ножи. Böker уже на поясе. Затем я натягиваю шерстяную шапку и перчатки без пальцев. Знаю, что днем начнет жарить солнце, но мне хочется тепла и комфорта уже сейчас.