Ребекка Роанхорс - След молнии [litres]

Я отрицательно качаю головой:

– Если заметим монстров, то убьем их. Но я не хочу терять время на проверку любого сомнительного слуха, когда у нас есть зацепка, которая может привести к источнику. Поиском чудовищ пусть занимаются Жаждущие. А мы пока разыщем колдуна, который их создает. Преследовать монстров – все равно что ломать ветви деревьев, в то время как нужно отпилить весь ствол целиком.

Он смотрит на меня с каким-то трудноуловимым выражением.

– Чего?

– Ничего. Просто я впечатлен.

– А ты что, решил, что я всегда сначала стреляю, а потом думаю?

– Вообще-то да.

– Ну спасибо!

Он смеется. И я тоже улыбаюсь, чувствуя, как тает между нами часть прежнего напряжения.

– Значит, ты считаешь, что пожар, о котором он упомянул, – это то, о чем нам следует беспокоиться? – спрашивает Кай.

– Пожалуй, нет.

Он ерзает на сиденье.

– Да, ты права. Но ты не против, если мы все-таки заскочим к моему дедушке? Мы же все равно собирались заехать в Тсэ-Бонито за батарейками.

Предупреждение Длиннорукого о том, что мне следует держаться от Тсэ-Бонито подальше, должно было заставить меня задуматься, но угрозы Псов-Законников никогда не имели для меня слишком большого значения. Будем осторожны и постараемся не попасться им на глаза. Кроме того, если там в самом деле пожар, то у Псов наверняка будет полно дел.

Кай вздрагивает и вдруг начинает растирать себе руки.

– Что случилось?

– Ты когда-нибудь испытывала озноб, будто на тебя из могилы пахну́ло? Уверен, что ерунда, но… – Он снова вздрагивает.

Я ничего не отвечаю, но немного поддаю газа.

После этого мы долго молчим, погруженные каждый в свои мысли, пока Кай не говорит:

– Так и что ты натворила, что Жаждущий на тебя так вызверился?

Я закатываю глаза.

– Этот человек способен лелеять обиду до конца времен.

– Кроме шуток. Вчера я думал, Пес-Законник тебя ненавидит, но этот парень…

– Ну да. – Я машу рукой в воздухе, будто наша встреча с Жаждущим оставила туман, который необходимо развеять. – Меня все ненавидят. Я уже поняла.

– Что ты сделала ему плохого?

– А с чего ты решил, что я вообще что-то делала? – спрашиваю я слегка возмущенным тоном.

Он хихикает.

– Я знаком с тобой всего двадцать четыре часа, но уже понял, что у тебя есть дар выводить людей из себя. Ты хочешь сказать, что вообще ничего не делала?

– Ну хорошо. Я задолжала ему немного денег несколько месяцев назад. Я про тот сбор пожертвований, о котором говорила. Это долгая история и, по моему мнению, абсолютно дурацкая, но он никак не может ее забыть.

Кай задумчиво кивает.

– Ты все ему вернула?

– Вернула? Нет, это так не работает. С пожертвованием не сложилось, поскольку ситуация вышла из-под контроля. На самом деле я ничего ему не должна.

– Но ты же сказала…

– Я оговорилась. Забудь.

– Может быть.

– В смысле «может быть»?

– Может, забуду. – Он пожимает плечами. – А может, помогу тебе решить проблему.

– Прошло уже шесть месяцев. Как ты можешь помочь?

– Предоставь это мне.

– Если ты собираешься ему платить…

– Нет, ничего подобного. Я просто с ним поговорю.

– Поговоришь? Возможно, ты и смог вчера «забить баки» Длиннорукому своей чепухой, но Хастиин – совсем другое дело. Он не такой идиот, как этот Пес-Законник. Он… настырный. Упрямый, как сатана.

– Ага, я уже понял. Не переживай за это. Черт! Гляди!

Я смотрю в направлении его взгляда через ветровое стекло. Мы подъезжаем к Тсэ-Бонито, свернув с Шоссе 134. Перед нами клубится густой черный дым, отравляя собой безупречно голубое небо.

– Что это?.. – шепчет он, пока я медленно подползаю на своем грузовичке. Это точно не пожар в зарослях. – Неужели…

Предчувствие затапливает все мое тело. Живот болезненно сжимается, кровь с ревом проносится внутри головы. Огонь поднимается из самого сердца лабиринта магазинов, примерно с того места, где живет Тах.

– Ой… – слышу я свой голос будто со стороны.

Голос Кая звучит за миллион миль отсюда, словно завернутый в хлопок, лежащий на самом дне самого глубокого колодца:

– Кажется, хоган Таха горит…

Я подъезжаю к тому месту, где вчера стоял хоган Таха. Или как можно ближе к нему. Псы-Законники перекрыли главную улицу Тсэ-Бонито бело-синими кóзлами с надписью «ПОЛИЦЕЙСКОЕ ОГРАЖДЕНИЕ» и организовали объезд по двухполосным дорогам, уходящим на восток и запад вокруг города.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не протаранить это ограждение и не проехать прямо к дверям дома Таха. Тихий внутренний голос умоляет меня сохранять спокойствие, глубоко дышать и думать. Но руки дрожат так сильно, что я едва удерживаю руль. Дыхание мое короткое и прерывистое, а все мысли черны как смоль.

Дюжина Псов в форме ОГПП цвета хаки стоят возле полицейского барьера, нервно теребят пистолеты на ремне и бросают тревожные взгляды в сторону пламени. Горожане собрались толпой на склонах главного шоссе, сгрудившись подобно стопке кукурузных лепешек, – копы, граждане, автомобили сдавились вместе, чтобы поглазеть на языки пламени, вспыхивающие над крышей хогана Таха, и на облако черного дыма, поднимающегося к небесам. Все мы вытягиваем шеи, чтобы получше рассмотреть следы катастрофы.

Все, кроме одного человека, стоящего спиной к огню. Вместо того чтобы глазеть на пожар, он внимательно оглядывает толпу, изучая лица и запечатлевая в памяти подозрительных прохожих.

– Длиннорукий, – шепчу я.

– Чёрт!

Голос Кая напряжен и в этот раз звучит совершенно серьезно. Он тоже смотрит на Пса-Законника. Вероятно, вчерашняя стычка оставила такой же глубокий след в его памяти, как и в моей. На Длинноруком ковбойская шляпа и темные очки, так что я не могу разглядеть его глаз, но меня не оставляет чувство, что он ищет в толпе меня.

Я заставляю себя ехать дальше, пока не оказываюсь примерно в четверти мили [55] 400 метров. от баррикады. Слева от меня даже не сам Тсэ-Бонито, а пыльная земляная ярмарочная площадь, заброшенная и пустынная в это время года. Справа – ряды овечьих загонов из ржавых железных листов. Сейчас они временно пустуют, поскольку общинные стада в этот час выводят на выпас. Я сворачиваю к загонам. На одну лишнюю машину никто не обратит внимания, поскольку овец пригонят обратно только к ночи.

Заехав на стоянку, я глушу двигатель. Влажный травяной овечий запах доносится к нам через открытое окно, и этот сладкий знакомый аромат перекрывает вонь от горящего дерева и раскаленного металла.

Мы сидим внутри некоторое время, наблюдая за клубящимся дымом, а потом Кай говорит:

– Пойду разузнаю, что происходит.

Я протягиваю руку назад и беру дробовик. Только прикоснувшись к оружию, мои руки вновь становятся твердыми, а голос в голове начинает успокаиваться.