Ребекка Роанхорс - След молнии [litres]

Кай замирает, положив руку на дверь. Брови хмуро сдвигаются.

– Ты что задумала?

– То же, что и ты. Пойду задам пару вопросов.

– С дробовиком?

– У тебя есть идея получше?

– Конечно. И не одна.

Я открываю рот, чтобы высказать все, что я думаю о его «идеях», как вдруг мой взгляд падает на тусклый черный корпус «глока». Я задумываюсь. Конечно, мне больше нравится мой дробовик – он дальнобойный и страшный, а я никогда не отличалась утонченностью, – но и скрытность имеет свои достоинства. Я помню о наличии бдительных полицейских, поэтому кладу дробовик обратно и сую «глок» в карман своей кожаной куртки.

Кай наблюдает за моими манипуляциями.

– По крайней мере, позволь мне пойти первым. Попробую поговорить с ними, прежде чем ты развяжешь бойню.

– Нет, – бросаю я агрессивно и резко. – Вчера я уже позволила тебе говорить, посмотри теперь, к чему это привело.

Я открываю водительскую дверь и выхожу наружу. Горелый запах становится еще сильней. Земля под ногами твердая, но мне кажется, что она может расколоться и поглотить меня в любой момент.

– Да, вспомни, к чему это привело. – Теперь он тоже злится. – Я вытащил нас оттуда, и никто не пострадал.

– Никто? А это, черт возьми, что такое?

Я проклинаю себя за то, что оставила Таха одного. Он старик, у которого даже ружья нет. Я была поглощена своей враждой с Длинноруким и почему-то уверена, что охотится он именно за мной. Когда, как не теперь, позволить Каю взять верх и поговорить с ним о путях отступления.

– Мэгги!

Я резко оборачиваюсь к Каю.

– Вчера ты заключил какую-то сделку с Длинноруким. О чем именно?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что Пес ни за что не позволил бы нам уйти просто так. Длиннорукий был готов стрелять, а в следующую минуту ты сказал, что он нас отпускает. О чем ты с ним договорился?

Кай нервно облизывает губы.

– Все было совсем не так.

– Да хрена с два «не так». Я все видела собственными глазами. Что ты ему предложил? Таха? Ты обменял его на нашу свободу?

Я выкрикиваю эти слова, безотчетно сжимая в кармане «глок». Я знаю, что они звучат безумно, но Тах – это все, о чем я могу сейчас думать. Один. Напуган. Возможно… о господи!

– Что? Нет! Это же полный бред. Ты видела, как я с ним разговаривал. Ты же была рядом все это время. Зачем бы ему вообще понадобился Тах?

– Ты мне расскажи.

– Эй, мы же на одной стороне. Я на твоей стороне. За какое чудовище ты меня принимаешь?

Мой голос остается холоден, когда я ему отвечаю:

– Я еще не знаю, чудовище ли ты. Но у меня такое предчувствие, что я это выясню.

– Господи! – бормочет он. – Послушай, что ты несешь. Я не стал бы делать ничего такого, что могло бы навредить моему родному дедушке.

– Тогда как же, черт возьми…

– Я умею пользоваться словами, ясно? Люди слушают меня. Как твой друг Хастиин, например. И Длиннорукого я тоже заставил выслушать. Это не так гнусно, как тебе кажется. Он хотел историю, я дал ему историю. Про Хуана Круза и все такое. Вот и все. Поверь мне. Вот! И! Все!

Я слушаю его и понимаю, что он прав. Псам плевать на дедушку Таха. Кай рассуждает вполне логично. Но я также чувствую, что он лжет мне о чем-то важном. Только я не могу понять, о чем именно.

Руки начинают снова дрожать, и адреналин в крови требует дальнейших действий, но я продолжаю смотреть на пылающий хоган и пытаюсь вспомнить, как надо правильно дышать.

– Мы даже не знаем, мертв ли он, – тихо говорит Кай и подходит ко мне. Достаточно близко, чтобы прикоснуться. Какой бесстрашный. – Позволь мне хотя бы поговорить с ними, выяснить, что случилось. Я смогу. Я заставлю их себя выслушать. Пожалуйста.

Но не это «пожалуйста» заставляет меня передумать, а мысль о том, что Тах может быть еще жив. Такая возможность мне даже не приходила в голову.

Непрошеные образы теснятся в моем разуме, и я пытаюсь вытряхнуть их из головы. Я вижу перед собой Таха, запертого в своем хогане, пока пламя поднимается вокруг него, охватывает кухню, облупленный стол от «Формики», синие жестяные кофейные кружки. Я вспоминаю его нелепый танец, когда он решил поразить меня сахаром, и то чувство, когда он назвал меня дочерью.

Дочь.

Это слово многое значит для навахо. Это одновременно и семья, и ответственность. Моей обязанностью было охранять Таха, и я потерпела сокрушительный провал в том, что было важнее всего.

– Кто-то должен умереть, Кай, и я должна быть той, кто убьет.

Произнося эти слова, я смотрю на него в упор. Надеюсь, он поймет, что сейчас я его умоляю. Глаза Кая немного расширены, лицо серьезно. Я не могу сказать, о чем он думает, но вряд ли о чем-то хорошем.

– Дай мне пятнадцать минут, – говорит он. Потом тянется ко мне рукой, но останавливается, словно побитая собака. Рука падает вниз. – Это все, о чем я прошу. Давай я попробую все выяснить, и если это будет похоже на… если окажется, что все плохо, тогда мы решим, что делать дальше. Всего пятнадцать минут, – повторяет он.

Я смотрю на его руку – ту, что почти меня коснулась. И тут в мою голову приходит самая неожиданная в такой ситуации мысль: Койот был прав насчет того, что у Кая красивые руки.

– Даю десять.

Мы оставляем грузовик на стоянке. Я осторожно озираюсь, прежде чем перейти через дорогу под укрытие низких строений, стоящих вдоль ярмарочной стороны шоссе. Кай следует за мной неотступно.

– Ну и каков план? – спрашиваю я через плечо.

– А ты можешь не попадаться им на глаза? Если Длиннорукий тебя заметит, то весь план полетит к черту.

Я помню вчерашнее выражение лица Пса и его железную готовность убить меня, если он будет знать, что это сойдет ему с рук. Не попадаться ему на глаза – это самое лучшее, что я сейчас могу сделать.

– Еще раз попробую зайти к нему через Хуана Круза – просто ради информации.

– Думаешь, это умно?

– А что он сможет сделать? Слишком много людей вокруг. Помнишь, как он вел себя вчера? Он слишком боится толпы.

Я поднимаю брови и смотрю на него, пока он не отступает от меня на шаг.

– Эй, – говорит он с усмешкой, – я не просто парень со смазливой внешностью.

Я игнорирую его развязный тон.

– Десять минут, – напоминаю я ему. – Буду держаться сзади толпы. Я не смогу все время следить за тобой, поэтому, как только что-нибудь выяснишь, иди… – Я озираюсь. Справа от меня, в дюжине футов [56] Примерно 3,5 метра. от дороги, стоит заброшенная закусочная. – …Туда! Если не вернешься через десять минут, я пойду тебя вызволять. Никаких других шансов не будет. Попадешь к ним в лапы – и они покалечат тебя, Кай. Уж будь в этом уверен.

Он одаривает меня своей высоковольтной улыбкой, словно я не сказала ничего особенного. Что ж, остается только надеяться, что он понимает, что делает.