Ребекка Роанхорс - След молнии [litres]

– Спасибо, что веришь в мою победу, – сухо говорю я, наблюдая, как яростно теребит Кай большое кольцо с бирюзой на среднем пальце.

Наконец он прекращает свою нервную суету и смотрит на меня искоса.

– Я не это имел в виду. Просто хочу сказать, что оно не стоит того, чтобы из-за него кто-то умер.

– Ты не можешь этого знать наверняка.

Я сижу, скрестив ноги и прислонившись к стене, и чувствую себя невероятно спокойной. Из-за перегородки доносится шум. Мы слышим хриплые вопли толпы, выкрикивающей ставки и вообще – требующей побольше крови.

– Нет, могу! – не соглашается Кай. Затем крутит следующее кольцо. Делает несколько шагов, разворачивается и возвращается обратно ко мне. – Да, это может привести нас к разгадке того, кто этот колдун, но должен существовать и другой способ!

– Кай, успокойся. Все уже решено. Я справлюсь.

– Ты даже не знаешь с чем !

Я приподнимаю бровь:

– Серьезно? Ты сомневаешься в том, что я смогу победить? Как-то даже обидно.

– Ты можешь побыть серьезной хотя бы ми-нуту?

– Клайв сказал, что Псы-Законники смотрят на бои сквозь пальцы, пока здесь все добровольно. К тому же им достается хороший жирный кусок от выигрышей.

– Я не о полицейских беспокоюсь.

– А о чем тогда?

Кай недоверчиво смотрит на меня:

– Как ты можешь оставаться такой спокойной, когда предстоит смертельная битва? Даже если ты выживешь, тебе придется кого-то убить самой!

– Не в первый раз…

– Не в первый?! – брызжет он слюной от возмущения.

– Не в первый раз даже на этой неделе.

– Это не шутки!

Я громко выдыхаю.

– А я думала, ты не против моей «убийственной натуры». Ты говорил мне, что Живая Стрела тебя не беспокоит. Что ты будешь рад стать напарником убийцы.

Он резко останавливается с обескураженным лицом.

– Значит, в этом моя вина, да? Я вынудил тебя стрелять в Длиннорукого. Господи, я заставил тебя его убить. Если бы я не был таким беспечным…

Он резко ссутуливается, словно утратив желание бороться. Затем подходит к стене, прислоняется и скользит по ней спиной вниз, пока не садится, скрестив ноги, рядом со мной. Потом качает головой, впервые ощутив на себе всю тяжесть убийства Пса-Законника. Наши плечи достаточно близко, чтобы можно было ими соприкоснуться, но мы этого не делаем.

– Убийство – сила моего клана. Точно так же, как исцеление – твоего. – Я развожу руками и слегка пожимаю плечами. – Я та, кто я есть. Мне казалось, ты это понял.

– Ага, чудовища… Убийство чудовищ. Охота на колдунов. Помощь невинным людям.

– Раньше я видела мир черно-белым, но теперь… Даже не знаю. Все стало по-другому, понимаешь? С тех пор как исчез Нейзгани. Такое чувство, что я больше не могу отличить монстров от хороших людей. Так что лучше я нажму на спусковой крючок, а с остальным пусть разбирается кто-нибудь другой.

– Ты же не всерьез все это говоришь?

– Может быть, всерьез. Может, меня саму уже нельзя считать хорошим человеком. – Я вспоминаю Черное Плато. – Причем давным-давно…

– Нет, ты хорошая. Я видел тебя в Рок-Спрингс. Ты спасала людям жизни.

– Я чуть не убила Риссу.

– Ты спасла ей жизнь.

– Нет, никого я не спасла. Это сделал ты. Я давно пытаюсь объяснить тебе, Кай, что я не герой.

– Быть героем – не значит быть совершенным. Это значит поступать правильно и делать все возможное, чтобы люди, о которых ты заботишься, благополучно вернулись домой. Ты была готова пожертвовать собой ради них. Мне все равно… Говори что хочешь, отрицай как хочешь, но я был там. И все видел своими глазами.

Он замолкает, уставившись на дальнюю от нас стену. Я наклоняюсь к нему, и наши плечи наконец соприкасаются. Мне хочется как-то выразить благодарность, что, несмотря ни на что, он по-прежнему в меня верит. Я не заслуживаю этого, не знаю, что с этим делать, но все равно ценю.

Я жду, что он от меня отодвинется, но нет. Кай продолжает сидеть как сидел, просто кинув взгляд на наши плечи.

Мы сидим молча какое-то время. Единственные звуки, доносящиеся до наших ушей, – это отдаленные крики толпы, подбадривающей двух противников, которые прямо сейчас пытаются пустить друг другу кровь.

Когда Кай наконец заговаривает, его голос звучит мягко и отстраненно:

– Кто накормил тебя этим дерьмом?

Я резко отстраняюсь.

– Что?

Он поворачивается ко мне. Его голос спокоен, но глаза подобны буре, бушующей над океаном. Я вздрагиваю, пытаясь сосредоточиться, но внезапная злость Кая совершенно сбивает меня с толку.

– Кто убедил тебя, что ты всего лишь убийца? – Теперь его голос звучит громче. – Быть Живой Стрелой – это что-то вроде проклятия? Твое прошлое обязательно делает тебя каким-то чудовищем?

– Я… я… – судорожно пытаюсь я оправдаться. – Зло похоже на болезнь! – нахожу я наконец правильные слова.

– Значит, тебе кажется, что ты зло?

– Нет, но если оно попадет в тебя…

– «Попадет в тебя»? Мэгги, послушай, что ты несешь! Возможно, то, что с тобой делали, было злом, но ты – не зло! И из того злодеяния вышло благословение, а не проклятие.

– Я в это не верю.

– Но ведь когда-то верила, не так ли?

Я вспоминаю, как пасла овец бабушки, будучи в розовой пижамке с сердечками на спине. Как смотрела вестерны и смеялась… Но потом на меня накатывают другие воспоминания.

– Это было очень давно.

– А знаешь, Тах считал, что благодаря тебе на небе светит луна. Расхваливал тебя передо мной, пытался убедить, что ты спасешь наш народ. Он считал тебя героем.

– Тах всегда…

– Длиннорукий заставил тебя так думать? Я помню, как он это говорил. Ты что, проглотила отравленную газировку, которой пичкал тебя этот урод?

– Конечно же, нет.

– Тогда кто же? Нейзгани? Тот самый наставник, о котором ты предпочитаешь молчать всякий раз, когда всплывает его имя? Это он сказал, что ты отравлена ядом, который сделал из тебя прирожденную убийцу? Это он убедил, что у тебя не может быть друзей? И что ты не сможешь любить?

– Кай, прекрати! Все совершенно не так. Ты не понимаешь…

Из ямы доносится оглушительный рев, свидетельствующий о том, что очередной поединок окончен. Мы оба поворачиваем головы и наклоняемся вперед в попытке разглядеть победителя. И проигравшего тоже.

– Тогда объясни мне, – шепчет он настойчиво, повернувшись ко мне лицом. – Я тебя послушаю. Объясни мне!

А что я должна ему сказать? О том, что совсем не знаю другой жизни? О том, что ничего больше не умею? О том, что способность убивать – это единственное, за что ценил меня Нейзгани? И что вообще, кроме Нейзгани, меня никто никогда не ценил…

– Я… я не могу, – отвечаю я, заикаясь. – Ты даже не представляешь, каково мне было. У тебя есть друзья. Ты нравишься людям. Но ты сам видел, как они реагируют на меня…