Роберт Сальваторе - Без границ

Он развернулся обратно. Костяшки пальцев на булаве побелели, зубы скрежетали. Он поднял оружие, но опустил обратно, затем сгрёб окровавленные волосы дварфийки в пригоршню и запрокинул ей голову, чтобы посмотреть в глаза.

Атрогейт вздрогнул. Он увидел там страх и нечто более глубокое, как будто сквозь израненные глаза текла какая-то боль.

— Дварф? — спросила Ивоннель.

Атрогейт оглянулся через плечо.

— Если она хоть шевельнётся, скажет хоть слово, которое мне не понравится — башку расколю.

Он отпустил пленницу и пошёл прочь, обратно к беженцам, бормоча ругательства на каждом шагу.

Дзирт знал, что время на исходе, а он не сумел достаточно оторваться от арахнида-преследователя, чтобы оставаться впереди него без Андахара. С высокого холма он увидел монстра — точнее, увидел полосу разрушения, оставленную чудовищем, подобно реке разрушения петляющую сквозь леса на востоке.

Он перевёл взгляд налево, к небольшой деревушке с фермами, и задумался, следует ли спуститься и предупредить их.

— Остались ли там вообще крестьяне? — прошептал он. В конце концов, леса и поля кишели демонами.

Эта мысль едва не заставила его направить Андахара туда, но он сдержался. Паук скорее всего не обратит внимания на деревню, если Дзирта не будет рядом, поскольку второй арахнид никак не отреагировал на следопыта, пока тот не преградил ему путь.

Дзирт развернул скакуна в другую сторону и повёл его галопом, пытаясь сосредоточиться на дороге впереди. Единорог — волшебный предмет, а не живое существо, повторял он себе. Дзирт мог заставить работать своё тело за пределами сил, но с магией это не сработает — двенадцать часов, не больше, и когда это время будет исчерпано, за один раз или за несколько небольших отрезков, Андахар будет недоступен практически сутки.

Поэтому он мчался на полной скорости, зная, что единорог не устаёт, а ещё зная, что каждый ярд расстояния между ним и пауком даёт ему лучшие шансы пережить день без Андахара.

Несмотря на собственное ужасное положение, Дзирт продолжал думать о другом пауке, который полностью его проигнорировал, и который, очевидно, был нацелен на другую цель.

Он был уверен, что знает, кто может быть этой целью.

— Так это пони или полурослик? — спросила Ивоннель. Она была в хорошем настроении, убеждённая, что дварфийка, которая находилась сейчас с другими беженцами в пещере, не была соучастницей заполнившей Утёсы тьмы. Дроу использовала могучие заклинания прорицания на дварфийке, Лири, так её звали, чтобы раскрыть любую ложь во время допроса, и хотя дварфов по природе сложно было читать и заколдовывать, Ивоннель была достаточно уверена в результате, чтобы пустить её в пещеру без дополнительного присмотра.

Впрочем, после взбучки, которую задал ей Атрогейт, пленница всё равно была не в состоянии причинить кому-то из крепких фермеров вред.

— Да, — отозвался Атрогейт, который тоже как будто посветлел.

Потому что не разбил Лири голову, знала Ивоннель.

— Да? — переспросила она. — Так кто из двух?

— Оба, — объяснил Атрогейт. — Бренор давным-давно дал Реджису эту кличку — тот постоянно был голоден и у него вечно урчал живот. А Реджис назвал так пони.

Ивоннель вздохнула, наконец-то разобрав слово на незнакомом ей языке.

— А я-то думала, самые нелепые имена встречаются у дварфов, — пробормотала она.

— Ага, — засмеялся Атрогейт. — Знавал я жреца, которого звали Кордио Кексоголовый…

Он начал рассказывать, но замолчал, когда на ветку рядом уселась хрустальная птица, предупреждающе прочирикав.

— Ха, я готов поколотить ещё одного! — заявил дварф и вскочил на ноги, хватая Крушитель Черепов.

Но Ивоннель, прислушавшись к своему заклинанию, покачала головой.

— Это не демон, — сказала она и подбросила хрустальную птицу в воздух. Женщина дала знак Атрогейту следовать за ней и побежала за своим волшебным созданием.

Им не пришлось бежать далеко. Стоило только выйти на истоптанную тропинку, когда в поле зрения появился хорошо знакомый обоим всадник.

Дзирт тоже узнал их. Он подвёл Андахара прямо к ним, резко остановил и спрыгнул на землю. Долгие мгновения он недоверчиво разглядывал Атрогейта, прежде чем заключить дварфа в крепкие объятия.

— Как ты выжи..? — хотел спросить он, но остановился и заметил спутницу дварфа — самую могущественную среди знакомых ему жрецов и жриц. — Друг мой, — сказал он вместо этого, — мое сердце теплеет, увидев тебя живым.

Атрогейт не стал возражать, но лицо у него было кислым.

— Мы поднимем кружки за Амбергрис, — тихо сказал Дзирт. Не желая напрасно тратить оставшиеся мгновения драгоценного времени Андахара, Дзирт развеял единорога.

— Да, за мою Амбер, — согласился дварф.

Ивоннель хотела присоединиться к разговору, но воитель-дроу оборвал её.

— Но сначала вам нужно уходить. Обоим. Бегите и не оглядывайтесь.

— Мы убивали демонов, — ответил Атрогейт.

— И собирали беженцев, — добавила Ивоннель. — Включая дварфийку, которая была одержимой, но теперь свободна и раскаялась. Я верю, что мы можем помочь…

Дзирт замотал головой.

— Меня преследует тварь, с которой мне не совладать — с которой не совладать всем нам. Преследуя меня, она оставляет за собой полосу разрушений. Если повезёт, она не обратит на вас внимания, но если нет — вы наверняка погибнете.

— Ха! — фыркнул дварф.

Но Ивоннель не испытывала такого пренебрежения. Она знала Дзирта и его друзей — и знала, каких врагов приходилось им побеждать. Она сама устроила взрывной прыжок Дзирта в лицо Демогоргона! И видеть его таким встревоженным…

— Где? — спросила она.

Дзирт оглянулся.

— Рядом. Но у вас ещё есть время уйти с его пути, если меня не будет поблизости. Оно поворачивает, когда поворачиваю я. Оно охотится за мной и только за мной.

— Что это? — продолжала расспрашивать Ивоннель.

— Нет времени на…

Но потом Дзирт вспомнил, с кем разговаривает. Женщина обладала полными личными воспоминаниями её тезки, Ивоннель Вечной, которая два века прожила в качестве голоса дроу Паучьей Королевы и которая знала о созданиях нижних планов больше любого из ныне живущих дроу. И может быть — только может быть — знала способ победить это чудовище.

— Думаю, это демон.

— Паук?

— Да, их двое, — Дзирт замолчал, когда Ивоннель охнула. — Один для меня, а второй мчался к Гонтлгриму, когда я его в последний раз видел. Я решил, что будет лучше увести этого в сторону, поскольку боялся, что Бренор и остальные не смогут победить двоих. Его глаза метают огонь и молнии, превращают людей в камень. Я стрелял в пауков из собственного лука, видел, как на них падают тонны камня, но монстры не получали ни царапины.