Ольга Богатикова - Госпожа чародейка (СИ) [СИ]

Из-за этого мы ни выступление бродячей цирковой труппы не посмотрели, ни по городу толком не прогулялись. Наконец, когда у меня кончились и душевные, и физические силы терпеть молчаливое раздражение Эрика, я затащила его в кафе, надеясь, что хотя бы вкусная еда моего спутника немного повеселит.

Расчет оказался неверным — в данном заведении наличествовали улыбчивые и очень симпатичные мужчины-официанты, при виде которых Дорн сразу стал мрачнее тучи. Чтобы хоть как-то отвлечь Эрика от зверского созерцания местного персонала (персонал, к слову, тяжелого взгляда моего волшебника не выдержал и куда-то попрятался), я решила завести разговор на отвлеченную тему.

— Эрик, ты отдал Ротену мои документы?

— Какие документы? — не понял маг.

— Те самые, которые я просила тебя передать, когда ты собирался в четверг на заседание ИОМ. Для приема на работу.

Что ж, задумка удалась. Дорн тут же забыл о смазливых официантах.

— Нет, не передал.

— Я почему-то так и думала, — вздохнула я. — Когда ты в следующий раз будешь в Синерии?

— Не знаю. Мне там пока делать нечего.

— Давай на следующих выходных сходим туда. Время идет, а документы все еще у меня, а не в отделе кадров.

— Лея, я никуда твои бумаги подавать не буду.

— Да и пожалуйста. Я не гордая, отнесу их сама.

— А смысл? Ты же через месяц выходишь замуж.

— А причем тут это?

— А при том, что моей жене работа ни к чему, я способен сам обеспечить свою семью.

— Эрик, ты опять? Я ведь тебе уже объясняла, почему хочу работать. А замуж за тебя, кстати, я не пойду.

— Пойдешь. Все твои амбиции и мечтания о всенародной славе — одно из проявлений юношеского максимализма. С возрастом это проходит.

— И желание самореализоваться тоже пройдет? — едко поинтересовалась я.

— Самореализовывайся в семье. Дети и домашний очаг должны быть самым главным в жизни любой женщины.

— А почему я не могу сначала сделать карьеру, а уже потом заняться семьей? Посмотри на себя. Ты сам-то женитьбой озаботился только на девяносто седьмом году жизни.

— Я — мужчина. Для меня это нормально. А ты — женщина, у тебя совсем другая ситуация. Или ты у меня из тех дурочек, что в принципе не желают создавать семью?

— Я из тех дурочек, которые относятся к семье очень серьезно, и считают, что вступать в брак и рожать детей нужно тогда, когда ты к этому морально готов. А пока в голове фонтаном бьют мысли и идеи, а руки жаждут создавать, с семьей лучше немного подождать, потому что иначе ничего путного из этого не выйдет.

— Ну хорошо. Допустим, ты стала успешной волшебницей, потом родила детей. И как же ты собираешься совмещать магию и материнство?

— Попрошу совета у Августы Рома. У нее же как-то получается.

Взгляд Эрика стал жестким.

— Все это дурь, Лорелея. Уверен, после свадьбы она у тебя пройдет. Знающие люди говорят, что после рождения первого ребенка у женщины мозги встают на место, и она совсем иначе расставляет приоритеты.

— Я уже сказала, что не выйду за тебя замуж.

— А я сказал, что выйдешь. Смирись, любимая, все твои доводы — бессмысленны.

В общем, Лоренцию мы оба покидали в отвратительном настроении.

А дальше события понеслись, как снежный ком.

Несколько дней Эрик ходил хмурый и задумчивый. Он больше не требовал от меня удалить из списка контактов всех приятелей мужского пола (правда, из него волшебным образом пропал электронный адрес Алекса. Детский сад, честное слово), и вообще не поднимал тему моих взаимоотношений с мужчинами. Хотя систематически проверял, с кем я общаюсь и о чем.

Одни боги знают, что творилось у него в голове, однако в какой-то момент Эрик заявил, что не станет писать мне ни характеристику, ни рекомендательное письмо, потому как смысла в них уже не видит. Дескать, нет бумаг с его подписью — нет работы в престижной организации. Я психанула и заявила, что раз он так категорически не хочет меня понять, пусть отправляется к демонам со своей свадьбой и стажировкой, а я прямо сейчас собираюсь домой к тетке. В итоге мы долго друг на друга орали, потом также долго мирились в постели.

На следующий день выяснилось, что господин чародей заблокировал мой пропуск через защитный купол своего дома, а на дверь, ведущую в подвал, наложил те же самые щиты, которые я не смогла взломать, когда сидела запертая в спальне.

На закономерный вопрос, зачем он это сделал, Эрик в очередной раз сообщил, что любит меня, не представляет без меня своей жизни и никуда от себя не отпустит. При этом, когда я напомнила о его клятве не запирать меня в четырех стенах, ответил, что имел ввиду отдельную комнату, я же могу свободно гулять по всему дому и саду. На требования вернуть мне свободу передвижения, а также уговоры, мольбы и истерики он совершенно не реагировал.

Вот тут-то я испугалась. А потом присмотрелась к моему чародею внимательнее, и испугалась еще сильнее. Эрик теперь постоянно жил в нервном напряжении. Каждое утро он просыпался в дурном настроении, и весь день был не в духе. Он стал меньше есть, зато в тренажерном зале и в лаборатории занимался с удвоенным, а то и утроенным рвением.

Создавалось впечатление, что Дорн постоянно обдумывает мысль, которая никак не дает ему покоя. Когда же в поле его зрения появлялась я, в его голове словно происходила какая-то химическая реакция, и ее результатом всегда становился этакий взрыв. Эрик то набрасывался на меня с поцелуями и заверениями в вечной любви, то вдруг начинал злобно рассказывать, какая я неблагодарная тварь, не оценившая глубину его чувств — я ведь по-прежнему каждый день просила выпустить меня на волю.

Мои попытки как-то обсудить сложившуюся ситуацию и найти в ней компромисс по-прежнему игнорировались. Как и вопли о том, что держать человека взаперти запрещает закон.

О нежности и ласке в наших отношениях больше не было и речи. Мы все еще спали в одной постели, но теперь каждый секс напоминал изнасилование — Дорн словно пытался доказать им и мне, и самому себе, что я по-прежнему принадлежу ему. Предохраняться он перестал. Как во время этих, с позволения сказать, актов любви я умудрилась не забеременеть, оставалось загадкой.

Прием пастухов Эрик теперь вел сам. Наши уроки магии тоже прекратились. Действительно, смысл меня чему-то учить, если совсем скоро моя жизнь будет проходить исключительно на кухне и в детской?

— Зачем тебе такая жена? — спрашивала я его. — Разве это хорошо, когда рядом женщина, которая ничего не видит, кроме домашнего хозяйства?

— Я буду любить тебя любую, — отвечал Эрик. — Ты — вся моя жизнь.

Свадьба стала у него навязчивой идеей. Иногда мой чародей словно бы приходил в себя, его взгляд становился светлее и в нем, вместо обычной жесткой решимости, снова ненадолго появлялась нежность. Тогда он целовал мне руки и уверял, что после брачного обряда мы будем жить так же, как и раньше — легко, весело, без ссор и скандалов.