Ольга Пашнина - Избранница грозы [litres]

– Раньше так писали, – кивнул Кейман. – При входе в храмы богов. Когда они еще правили миром втроем, у них были общие храмы, и перед каждым была эта надпись. Смертным запрещалось ступать на священную землю храма. Поэтому у самой двери они опускались на колени.

– А внизу было написано «Забытое становится легендой, а вечный сон, как правило, безумен». Что это значит?

– Понятия не имею. – Кейман равнодушно пожал плечами. – Цитата из древних писаний, возможно. Здание очень старое, ему много веков. Неудивительно, что на нижнем уровне когда-то был храм. В каждом королевском или герцогском замке был такой, власть в Штормхолде всегда шла рука об руку с покровительством богов. Не исключено, что владелец здания специально построил храм, чтобы приносить жертвы Тааре или проводить кровавые ритуалы для Акориона. Ну, или поклонялся Кросту. В зависимости от того, кто ему покровительствовал. Мы забили все ходы в школе, чтобы адепты не шатались по опасным закоулкам, но, видимо, этот пропустили. Я проверю его и закрою. Не хватало нам еще, чтобы кто-нибудь случайно там заперся.

– Слова были написаны на неизвестном языке. Но я их поняла. И… дислексия себя не проявила. Я прочитала фразы, как обычный человек читает обычный текст. Но я не знаю этот язык.

А вот теперь Кейман позволил себе удивиться. Он взглянул на меня немного настороженно, с сомнением, будто не до конца верил в то, что услышал. А затем извлек из кармана брюк небольшой блокнот и карандаш.

– Символы выглядели вот так? – спросил он, протянув мне блокнот.

В нем было написано «Деллин Шторм» – мое имя. Я вздрогнула, поняв, что снова прочитала написанное без проблем. На секунду даже захотелось расплакаться: ну почему нельзя, чтобы так было всегда?! Почему я расплачиваюсь головной болью за каждый учебный день?

– Да. Вы знаете, почему я могу это прочесть?

– У меня на все один ответ, Деллин. Темная магия принимает разные формы. Это древний язык, от него отказались в пользу более простого и удобного, пришедшего из Бавигора. Очень давно.

– Но я никогда его не видела! И не учила! Так почему понимаю?

– С адептами стихий все просто, – чуть подумав, сказал Кейман. – Когда на первый курс поступает адепт огня, мы точно знаем, что так или иначе его сила будет связана с огнем. Аналогично и с другими стихиями. Со светлой магией тоже все ясно: целители, предсказатели и так далее. А вот темная… мы не знаем, как именно она проявится. Над чем темный адепт получит власть. Власть над древним языком – не самая плохая способ-ность.

– Зато самая бесполезная, – вздохнула я. – Учебников на древнем языке нет.

– Возможно, я смогу перевести для тебя кое-какие материалы.

– Серьезно?

– Это не решит твою проблему, но частично облегчит участь. Как промежуточное решение – сойдет.

– А откуда вы знаете древний язык?

– Изучал, когда был адептом.

– А…

– Шторм. Время идет. Мы занимаемся, помнишь?

– Извините. Я просто удивлена.

– Здесь нечему удивляться. Твои силы раскрываются. Ты просто использовала магию, вот и все. Никаких секретов нет.

– А что за той дверью?

– Ничего.

– Я вам не верю.

– Как хочешь. – Кейман усмехнулся. – Мы засыпали все нижние уровни, чтобы не было риска обрушения. За той дверью глухая стена и ничего больше, лучшие маги Штормхолда укрепляли школу и делали перепланировку.

Я ему не поверила. Просто не поверила, и все, хотя никаких признаков лжи Кейман не выказывал. Но к таинственной двери меня неудержимо тянуло, если бы я не боялась наказания за сорванное занятие, то прямо с поляны снова понеслась бы туда. Хоть объяснение Кеймана и было в какой-то мере логичным, а главное, простым, я все равно отказывалась верить в совпадения.

– Закрой глаза и сосредоточься на чем-то нейтральном.

Нейтральном? Это сложно, когда голова забита всем, кроме «нейтрального». Я стала думать об ужине. О том, как я приду в столовую, сяду за столик, съем салат, выпью чашку чая, а потом вернусь в комнату и развалюсь на мягкой удобной постельке. И просплю до самого обеда, после которого…

Ни с того ни с сего меня вдруг накрыло такой яростью, что перед глазами встало красное марево. Я вскочила на ноги, испуганно озираясь, а над головой что-то громыхнуло. Раздался треск – и рядом свалилось расщепленное надвое дерево.

– Эт-то я сд-делала? – От неожиданности я начала заикаться.

– Да, – Кейман смотрел даже с некоторым уважением, – это сделала ты.

– Я не знаю, почему вдруг разозлилась, я… Это вы меня заставили?

– Разумеется. В этом и есть смысл занятий со мной. Я не могу научить тебя не злиться, я могу только научить сдерживать спонтанные выбросы магии. Представляешь, если такой молнией ударит кого-нибудь рядом с тобой?

Представила. Поежилась, вздохнула и снова уселась на поляну. Меньше всего мне хотелось отправиться в тюрьму за случайное убийство.

– И как с этим справиться?

– Сейчас посмотрим, на какие эмоции ты реагируешь такими всплесками, а потом будем разбирать каждую.

Следующие полчаса оказались эмоциональным изматывающим адом. Кейман словно влез в мою душу и изнутри нажимал на нужные кнопки. Я снова разозлилась, успев подумать только о том, не обрезать ли для разнообразия волосы. Школьный лес потерял еще одно дерево, а небо затянуло серыми тучами. Правда, погоду я на свой счет не приняла.

Потом настал черед обиды. Накрыло такой жалостью к себе, что я не удержалась и всхлипнула. К счастью, моя обида для общества оказалась неопасной.

– Мне как-то не нравятся такие уроки, – пробурчала я, сморкаясь.

– Что поделать. Помнишь, я говорил, что тех, кто не может контролировать силу, отправляют в специальное заведение? Примерно так все и происходит. Магов годами заставляют эмоционально выматываться, чтобы вся сила просто выплеснулась наружу. Если хочешь лишить человека магии, то нужно постоянно держать его на сильных эмоциях. Никто долго не выдерживает. Магия не успевает восстанавливаться, а что там происходит с человеком – мало кого волнует.

– Это ужасно.

Одна мысль о том, чтобы испытывать такое каждый день в многократно усиленном размере, вызывала панический ужас. Им-то и накрыло не без помощи Кеймана. Страх сработал своеобразно: тучи над головами стали почти черными и нас окатило ливнем.

– И это я?!

– И это ты, – подтвердил Кейман.

Ему пришлось возвести над поляной защитный, переливающийся всеми цветами радуги купол, чтобы не промокнуть до нитки.

Потом было искреннее счастье (я только успела подумать, что согласна испытывать его постоянно, как радость быстро улетучилась). Потом волнение – на кончиках пальцев чуть сверкнули разряды тока. Потом удивление (никогда я еще так не офигевала от мыслей о прогнозе погоды).