Ольга Пашнина - Избранница грозы [litres]

Я сладко потянулась и вдруг резко замерла, а из легких разом вышел весь воздух. На столе лежала небольшая записка, в свете лун казавшаяся ослепительно белой. С обреченной усталостью я развернула послание.

«Не печалься об испорченном вечере. Такие, как они, как правило, больно падают. А ты рождена высоко летать. В платье ты была богиней».

Может, тот, кто прислал записку, думал, что она меня порадует. Но порадовать такое могло бы разве что совсем безмозглую девицу. Я распахнула окно, вдохнула холодный ночной воздух и, разорвав записку на десятки мелких кусочков, выбросила их в окно.

– Психи. Вся школа – чертовы психи! – процедила сквозь зубы, наблюдая, как причудливо кружатся и падают на темную траву белоснежные клочки послания.

Утро после бала во всех смыслах выдалось хмурое: гроза, обычно разворачивавшаяся к вечеру, не стала тратить время на прелюдии, а шарахнула прямо с утра. Школа просыпалась и умывалась под раскаты грома, а на завтраке часть мест пустовала, когда я пришла. Помимо привычно отсутствовавшего Бастиана не было доброй четверти адептов.

Зато был Кейман: он с блокнотом стоял у стеночки и внимательно отмечал присутствующих.

– Адептка Шторм. – Он тщательно записал мое имя. – Здесь. Адептка Фейн… тоже здесь.

– Что вы делаете? – спросила я.

– Отмечаю присутствующих, чтобы выяснить, кто прогуливает завтрак, и наведаться в гости. Вдруг у кого-нибудь похмелье? А подметать крыльцо – лучшее средство от него.

– Как думаешь, где Бастиан? – Аннабет спросила тихо, но Кейман все равно услышал.

– Адепт ди Файр снова наказан.

У меня похолодели руки. Я не строила иллюзий: Кейман прекрасно знал, что произошло в подсобке. Ну, или как минимум знал, что что-то все же произошло. И если наказал Бастиана…

– Мне возвращаться в комнату? – спросила я.

Вчерашняя смелость и готовность отстаивать права куда-то улетучились.

– Вы меня спрашиваете, адептка Шторм? Делайте, что хотите, факт отсутствия у вас похмелья я уже отметил.

– Но вы же… наказали Бастиана. За что?

– В саду мусорит.

Кейман бросил на меня быстрый взгляд.

– Коряги разбрасывает.

Аннабет фыркнула.

– Он, похоже, проклинает день, когда встретил нас. Сначала из-за тебя сидит взаперти, потом из-за Эйгена.

– Надеюсь, адептка Фейн, вы в этой порочной очереди стоять не будете.

– Значит, я могу сходить в город? – на всякий случай уточнила я.

– Можете.

Дальнейший допрос решила не проводить, а быстренько отправиться к своему месту. В город мне надо было до зарезу: поговорить с Марьоном о том, кто купил для меня платье, и посмотреть на плакаты, выведшие из себя Кеймана, а также кое-что купить.

– Пойдете со мной? – спросила я у Аннабет и Эйгена.

Тот, к слову, доковылял до завтрака одним из последних и выглядел неважно: синяки налились ярким фиолетовым цветом.

– Только не я, – поморщился он. – Сегодня дойти хотя бы до столовой – подвиг.

– Я тоже не могу. Я должна быть в другом месте.

– Ты расскажешь, что за работу нашла?

– Конечно, – как-то слегка нервно и поспешно ответила Аннабет. – Просто я не уверена, что останусь, и… в общем, расскажу, как что-то прояснится. Ладно, ребята, мне пора, удачно тебе прогуляться, Делл.

С этими словами Аннабет почти бегом выскочила из столовой, а мы остались в недоумении смотреть на едва начатый омлет.

– Что это с ней? Она даже не доела.

– Я думаю, она стесняется, – сказал Эйген.

– Чего?

– Своей работы. Делл, ты новенькая у нас, но подумай сама – на что может рассчитывать девушка из приюта, даже в перспективе талантливая? Уборщица, разносчица? Посмотри на Аннабет и на себя. Ты – модель дома Найтингрин, с тобой возится сам Кейман Крост, тебя постоянно обсуждают, Бастиан, в которого Аннабет, кстати, влюблена, хоть и скрывает, бесится от одного твоего имени.

– Да, я поняла, я – Мэри Сью. Спасибо, что открыл глаза, подам запрос на смену имени.

– Не знаю, кто такая Мэри Сью, но я говорю о том, что Аннабет непросто.

– Поговорить с Марьоном, вдруг у него есть работа для нее? Как думаешь?

– Думаю – не лезть. – Эйген покачал головой. – Насильная благотворительность унизительнее насмешек. Ей станет легче, скоро каникулы. Будет возможность выдохнуть.

Каникулы… сладкое слово! Здесь каникулы начинались через пять недель после Бала Огня. Большинство адептов и преподавателей разъезжались по домам, так что меня ждали восхитительные две недели счастья, тишины и одиночества в школе. А еще безлимитного посещения города. Ехать мне было некуда.

Аннабет, к слову, тоже, так что я надеялась повеселиться с новой подругой и отдохнуть после адского семестра.

После бала количество желающих прогуляться резко сократилось. Нестройная шеренга сонных адептов потянулась в сторону города. Большинство на улицу выгнала нужда: сходить в магазин или выйти на работу. Надо думать, прошедший бал подкосил бюджет несчастных, вынужденных зарабатывать на свои хотелки. К слову, их таких было намного больше, чем я ожидала. Кейман явно старался держать определенный баланс богатых и бедных адептов в школе.

Я шла и думала: неужели он открыл школу, потому что жалел бедных детей с неконтролируемым даром? И потому держал здесь Бастиана, меня, Лорелей и остальных. Игнорировал выходки, перебирал бессмысленные наказания в попытках хоть как-то усмирить не только природную магию, но и вседозволенность, которую давали деньги?

Или у педагогических порывов Кеймана Кроста была своя подоплека? Понятия не имею, откуда брались эти мысли, но покоя они не давали.

План на выходной был донельзя прост: сначала – к Марьону, потом пообедать и поразмышлять над полученной информацией, потом купить крупиц, раз уж я гордым жестом вернула браслет Кейману, а потом вернуться в школу и остаток дня тупо проспать перед новым витком пар. Казалось бы, второй блок учебного года – самый простой, всего-то пять неделек потерпеть, и каникулы. Но не-е-ет.

В конце нас ждало страшное: экзамен у Ясперы. Правда, никто не мог понять, что он собой представляет. Зачет получит тот, кто красивше перепишет главу из учебника, что ли? Старшекурсники загадочно отмалчивались и пугали, что с первого раза у Ясперы даже магистр Крост не сдал бы.

Но надо думать – у Кеймана хотя бы шанс был. А у меня их ровно ноль. Хорошо хоть из-за заваленных промежуточных экзаменов не отчисляют.

На площади я сразу увидела плакаты. Долго стояла, задрав голову, смотрела на собственный портрет. Или портрет Таары? Девушка с плаката только внешность имела мою. А вот взгляд и осанку – богини. Неудивительно, что прохожие нет-нет да поглядывали в сторону рекламы. Мужчины в основном с интересом и опаской, а женщины с восхищением. Что ни говори, а платья были хороши. И я в них – тоже.