Ника Ракитина - Сага листвы [СИ]

— Так поужинает, я ему денег оставил, — элвилин пожал плечами и провел пальцем по губам Хельги. — Он ведь не дурак, в конце концов. Не зная точно, что мы выманили маменьку, один к Равелте не полезет. Хотя…

Эйп Леденваль задумчиво глянул в окно:

— Возможно, ты и права. Ладно. Отправлю ему летавку.

Нужная корчма стояла в стороне от шумных городских улиц, словно скромница, укрываясь разросшейся черемухой. Стеклянная арочная дверь негромко скрипнула, а серебряный колокольчик нежно возвестил о приходе новых посетителей. Гостей хозяйка вышла встречать сама. Неожиданно грациозно для крупного тела пролавировала меж столиков с уютными клетчатыми скатертями и величаво поклонилась Торусу.

— Здравствуй, Бригитта, — ласково сказал эйп Леденваль и, взяв трактирщицу за руки, звучно расцеловал в обе щеки. — Как дети?

— Давненько не баловал нас визитом, дорогой. Дети — что грибы после дождя — вырастут, и не заметишь. Да и мы с Марком моложе не становимся.

Чего изволите? — толстуха покосилась на Хельгу, увлеченно разглядывающую пустой зал, и улыбнулась.

— Хотим комнату у тебя снять.

— Надолго?

— Э… до завтрашнего утра. Пока так. Потом — посмотрим.

Бригитта деловито стянула с кольца на поясе резной длинный ключ и вручила пришлому. — С окном в сад. В самом конце коридора. Принести чего?

— Ужин позже, а пока давай что-нибудь с чаем.

Трактирщица покивала и, украдкой подмигнув пришлому, отправилась в кухню.

— Пойдем, котик, — эйп Леденваль коснулся плеча девушки, а потом, взяв за руку, повел вверх по лестнице.

— Знаешь, — растерянно шепнула мисс Блэкмунд, когда захлопнулась дверь убраной в зеленых тонах комнаты, — у меня такое дурацкое ощущение, что между нами всё происходит впервые.

— Может, и так, — элвилин с задумчивым видом потянул ленту с волос Хельги, — я почему-то чувствую то же самое.

А после, рассыпав по девичьим плечам каштановые пряди, стал неторопливо развязывать ворот ее плаща.

Юная волшебница прикрыла глаза, наслаждаясь легкими прикосновениями Торуса и сама потянула шнуровку его рубахи. Захотелось сказать что-нибудь нежное и ласковое, вот только слова сейчас никак не шли с языка. Хельга вздохнула и просто доверчиво прижалась к любовнику.

Тот легко подхватил девушку на руки и понес на кровать, в груду подушек с колким кружевом; опахнул волосами. Запахло ванилью и жимолостью — пусть их цветение давно минуло, показалось, что в уютной комнатке буйствует весна.

— Ты… — Хельга задохнулась от нежности и стала покрывать легкими поцелуями обнаженную грудь Торуса, чувствуя, как разгорается в животе огонь желания. Подумала, что, найди она сейчас силы оторваться — превратилась бы в легкую бабочку; воспарила, и на излете просто вспыхнула под потолком.

— Тихо… тихо, котик, — уговаривал элвилин, освобождая их обоих от остатков одежды. — Любовь не терпит спешки.

Вот только слова самого пришлого становились всё бессвязнее, а руки всё требовательнее.

Девушка запустила пальцы ему в волосы, выгнула спину и стиснула зубы, стараясь не закричать. Впрочем, безуспешно. Чувства, которые она испытывала сейчас, были яркими, сладкими до боли, и ничуть не походили на почти сестринские поцелуи, подаренные Салзару.

Эйп Леденваль ответил. Не словами — губы были заняты — прикосновениями, движениями, лихорадочным блеском зеленых глаз. Запах жимолости стал нестерпим. Его можно было резать ножом, в нем можно было задохнуться.

Хельга застонала и снова закрыла глаза. Звуки. Запахи. Капля пота, ползущая через скулу к шее. Мягкие волосы Торуса, в такт соитию щекочущие влажное тело. Ее сорванный в крике голос, обкусанные губы и еле слышное «люблю» на выдохе.

Элвилин упал на девушку, задыхаясь:

— Котик! Ты неподражаема.

И легко засмеялся.

Хельга улыбнулась, выравнивая дыхание. Нежно погладила любовника по спине.

— Ты мое чудо, — прошептала она и прикоснулась губами к его виску. — Мое пришлое счастье.

Скучно… Звезды, до чего же скучно…

Иса Анфуанетта Фенхель эйп Леденваль щелкнула по изящному серебряному кубку и постаралась сдержать зевок. Интересно, долго еще Ровард собирается играть занудную фугу? И попробуй, откажись слушать — мигом натянет это свое кислое выражение лица… тут уж никакая магия не поможет.

Черноволосая красавица пригубила травяной отвар и с ненавистью посмотрела в сутулую спину епископа, склонившегося над клавесином.

Запустить бы ледяную стрелу в этого любителя музыки или превратить во что-нибудь гадкое! Ан нет. Ей, высокородной аристократке, ради дела приходится смирять гордыню. Вряд ли мерзкая лягушка или злобный хорь произведут впечатление на прихожан…

Леди Иса фыркнула.

Забавно, но тщедушный фанатик Равелта обладал настоящим талантом — его пламенные речи вселяли в сердца давних и праведный гнев, и благостное умиление.

Она вздохнула и пошевелила пальцами ног. Интересно, какой болван решил, что долгая жизнь идет рука об руку с вечной молодостью? Выглядеть на двадцать и чувствовать себя на двадцать, оказывается, две большие разницы. Да и, право слово, держится Колдунья только благодаря железной воле. Другая бы на ее месте — отвергнутая, обманутая — давно бы сморщилась, точно зимнее яблоко. Но дочь Изначального не может позволить себе потерять лицо. Вот только ноющие стопы всё чаще напоминают о прожитых тысячелетиях.

Леди эйп Леденваль с нежностью подумала о растоптанных меховых пуленах, надежно спрятанных глубоко под кроватью, и капризно поинтересовалась:

— Ровард, долго еще?

— Ш-ш, — зашипел, не оборачиваясь, епископ. — Сейчас будет реприза!

Пришлая раздраженно отставила кубок. Нет, она, конечно, вполне способна управлять Равелтой, но магия — штука тонкая. Перегнешь палку — и вместо пламенного борца за чистоту расы получишь слюнявого болвана. Тогда все планы коту под хвост, и возможность поквитаться с князем Одрином отодвинется на неопределенное время. А леди Иса, высокородная элвилин, просто обязана заставить мерзавца посмотреть на нее по-новому, пожалеть о разрыве. Осознать, что потерял…

Изумрудные глаза подернулись мечтательной дымкой, и по комнате поплыл легкий аромат ванили.

Епископ перестал играть. Обернувшись, дернул носом. Иса опомнилась и поспешно замахала веером, разгоняя предательский запах. Не хватало еще, чтобы на Роварда напало игривое настроение.

— Дорогой, мне нужно отлучиться, — виновато улыбнулась брюнетка и, суетливо нашарив ногой сброшенную туфлю, поднялась из-за стола и вышла из гостиной.

На втором этаже стояла тишина. Вот только…

Иса склонила голову к плечу, и красивое лицо ее вмиг стало злым и неприятным. Девчонка. Снова поет. Тихонечко так, видать, страшится, что услышат. Но у элвилин слух не человеческий, так что просчиталась, белобрысая. И как бы ни корчила из себя тихоню, мамашкина натура нет-нет, да прорывается. Та еще курва была… Ну да ничего. Отлились кошке мышкины слезки, пусть теперь Нелли перед Судией распевает.