Ника Ракитина - Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

Наемница задумалась, откинув голову на спинку сиденья, закрыв глаза, вбирала в себя звуки и запахи, сопение орсимера справа от себя. Они плыли в тени арок и мостов, среди массивных стен, зеленых не то от вкраплений малахита, не то от плесени. Гондольеры Вивека любили и умели петь и охотно драли горло, оглашая каналы какофонией звуков. Эхо отражалось от мостов и стен, заставляя вянуть уши. Но этот лодочник оказался чересчур молчаливым, и лишь под конец затянул почти что под нос:

Сердце Аррайды вдруг пропустило такт. Она облизнула пересохшие губы:

— Эй? Ты что поешь?

— Могу замолчать, если не нравится, — буркнул данмер.

— Я спросила: о чем?

— А-а… это наша легенда. Знаешь, вот в городах все считают сплетней возвращение Неревара. Возрожденного , как его зовут в Пепельных землях. Хотя почему-то и здесь говорят о нем все чаще и чаще. А у пепельноземцев верят, и верят всерьез, что он однажды вернется. Не все племена, но многие. Раз в два года или три в степях всплывает какой-нибудь местный данмер, его объявляют Нереварином, и тогда Храм отправляется туда и отлавливает беднягу, объявляя самозванцем и разоблачая обман. Интересно, вот зачем это Храму? Чем им такие мешают?

Он сильно ударил веслом, лодка рванулась вперед, сильней зажурчала, обтекая борта, вода.

— Что-то варится, что-то носится в воздухе, верно тебе скажу. И эта шумиха вокруг пророчества…

— Угу. Ординаторы стали, как осы, злющие, хватают по первому подозрению, — пробурчал Глорб себе под нос.

— А песня… я в трактире ее услышал. Девчонка пела, уличная певица, плясунья, Пикстар. Тезка той, которую воспитали пепельноземцы в Альд-Редайнии, за Дагон-Феллом. Девушка хорошая, и песня тоже. Вот и запомнилась.

— Гнусные там места, — опять вмешался Глорб. — Я служил в Гнисисе, в «Мертвой голове», и там бывал. Острова, острова, скалы, один хуже другого. Контрабандисты, пираты, вампиры, трупаки и дреморы недобитые, — он сплюнул за борт. — И телванни еще не к месту попадаются.

— Говорят, девчонку объявили очередным воплощением, и тут же за ней стал охотиться Храм. И утверждать, что она умерла. От болезни или там еще чего, — вел свое лодочник. — Но кто видел ее мертвое тело? Никто? Вот то-то же.

Аррайда вспомнила, что о Пикстар впервые услышала от Шагран Гра-Музгоб из Балморской гильдии магов и рассказала Косадесу, но тогда это не показалось важным.

— А Звездочка, танцовщица, в Вивеке не задержалась, вроде как отправилась в Суран. Ох, и нехорошее там место. Как схватят охотники за рабами да определят к шлюхам Дезель…

Аррайда еще услышит эту песню. Но тогда не знала этого, вновь откинувшись на потертый бархат сиденья и снова закрыв глаза. Наступают смутные времена, и народ нуждается в герое. Даже если его придумали ради чьей-то выгоды. Тут уж кто подсуетился первым, того и сапоги, язвительно подумала она.

Неревар некогда объединил данмеров и вел к победе, разве плохо дождаться его возвращения? Будто спит со своим войском в неизвестной пещере, за луной и звездами, а когда станет совсем худо — воспрянет ото сна и спасет. Объединит Дома и племена и изгонит захватчиков из Морроувинда. Удобно надеяться на кого-то. На Нереварина. Или на безумие и сны, разносимые красным пеплом… Или на имперские легионы… Платить им вовремя ни-ни, а надеяться можно… Или на крепкую руку — Орваса Дрена — и Камонна Тонг. Ну и что, что преступники! Зато в доску свои. К шармату ! Выдумал ли Возрожденного император и воссоздали «клинки», признают ли меня Нереварином Нибани, Дагот и остальные… мне без разницы. Я встречала спящих , я видела Корпрусариум. Я должна это остановить. Просто должна выполнить свою работу. И выполнить ее хорошо.

Наемница подумала, что злится и язвит вовсе не из-за шумихи вокруг пророчества и не из-за девочки Пикстар, всплывшей неизвестно откуда и так же тихо исчезнувшей, а лишь потому, что Глорб Гро-Казар так ловко выследил ее и Аддхиранирр. А может, ему просто повезло, помогли его неизвестные орсимерские боги. Но все равно пообещала себе быть осторожнее и внимательнее впредь.

Глорб потряс Аррайду за плечо.

Они расплатились с лодочником и по деревянным мосткам поднялись на набережную. Орсимер купил у уличного разносчика два больших куска жареной рыбы, один подал девушке — она стянула латную рукавицу и взяла, — во второй вгрызся сам и повел Аррайду в свою мастерскую.

Они вошли не через главный вход, где в лавке обслуживали придирчивых клиентов бойкие подмастерья, но и с черного хода становилось ясно, что Гро-Казар не беден. Даже совсем наоборот. Широкий и короткий коридор привел в залу с выставленной напоказ броней и поделками, никак с ней не связанными. Морской водой зеленело самородное стекло. Золотой узор на эбоните походил на янтарные листья, плывущие по черной воде.

Орсимер заметил интерес гостьи.

— У каждого доспеха он свой. И никогда не меняется. Хотя есть легенда, что узор этот может преобразиться. Когда доспехи привыкают к новому хозяину. Или когда тот совершает что-то достойное или что-то низкое, например, бежит с поля боя.

Аррайда тряхнула плечами:

— И как, ты это видел?

— Говорю же: легенда.

Он поймал взгляд девушки, брошенный на натертый пол из черно-зеленых квадратов. Усмехнулся:

— Удивляешься, что не видишь мослов, яблочных огрызков, яичной скорлупы? Терпеть ненавижу мух. Ну, а если серьезно… Меня приучили к порядку в легионе. Поверь, за двадцать лет сумеешь чему-либо научиться, если не убьют.

Аррайда пошла вдоль манекенов, одетых в элитную броню, вдоль витрин с мечами в ножнах с каменьями и инкрустацией, и замерла перед букетом в половину человеческого роста, стоящим на массивном каменном столе. Был букет сделан из зеленого самородного стекла, белого и розового кварца и золотой проволоки. Поднимался, как многоступенчатый фонтан, от широкого основания до стреловидной верхушки. Но раскидывал на крученых проволоках не воду, а цветы. Цветы с росинками внутри казались живыми и легонько позванивали, когда кто-то переступал рядом. Дивная, тонкая, невероятная работа. Аррайда, не в силах оторваться, пялилась на букет какое-то время, потом повернула голову и встретилась с орсимером взглядом. Были в его карих глазках довольство мастерски сделанной работой, гордость от чужого восхищения и невероятная детская радость творца. Аррайда замерла удивленно, не ожидая увидеть такое в грубом зеленокожем чудовище. А Глорб понял, что она увидела и поняла. Наклонившись, поцеловал самые кончики ее пальцев.