Ника Ракитина - Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

— Это точно?

— Я сама была у Призрачного предела. В той фояде за альдрунским храмом, что ведет к склепу Фадатрамов.

Она выдвинула из-под письменного стола массивный табурет. Уселась. Наклонилась к собеседнику.

— Вот только предел гудел туманным полотнищем, дрожал от напитавшей его магии — и вдруг исчез. Словно его задули. Крыса, что за ним бродила, бросилась наутек. А мы вступили на Красную гору. Не через Врата, как уже столько лет до этого. Я думала… Думала, настал конец Триединым. Вот честно, мне было страшно.

Она хлебнула чаю и поморщилась.

— Я подняла голову вверх. Вместь красного неба там были звезды. Понимаешь?

Собеседник кивнул.

— Мы двинулись глубже. И тогда нам стали попадаться даготские твари. Вернее, их прах. И несколько дезориентированных спящих, несущих бред о темноте, тишине и пустой дороге впереди. Мы отвели этих несчастных в храм. Надеюсь, они придут в себя со временем.

Видящая запустила пальцы в волосы, тщась уложить их, но привела в больший беспорядок.

— А потом пришло послание от рыцаря-дракона Варро. И подтверждение от Неистовых. Я смотрела на ровные строчки и понимала, что все уже знаю. Но… они внесли определенность.

— А Нереварин?

Походная кровать была поставлена перед алтарем Девяти. Здесь положили Аррайду после того, как нашли ее, перенесенную божественным вмешательством во двор крепости. И тут же послали за Игфой.

Для Нереварина сделали все, что могли, и даже больше, чем все. Но она так и не пришла в себя.

Целительница вздрогнула, когда Видящая тронула ее за плечо. Протерла красные глаза. Перевела взгляд с командира на Кая. Сказала хрипло:

— Она борется за жизнь. Но положение тяжелое.

Какое-то время они молчали. Косадес смотрел на бледное лицо женщины на подушке, на руки, сложенные поверх грубого солдатского одеяла. С них смыли кровь, да и шрамы поджили под целительным воздействием алтаря Девяти.

А еще у нее на руке прибавлось колец. И, словно кошачий зрачок, глядит черный камень.

— Дело даже не в физических и магических ранах. Слишком долго Дагот был ее частью, половинкой ее души, и либо она справится с тем, что осталась одна, либо…

Игфа вдруг прикрыла лицо ладонями.

— Она не одна, — произнес Косадес твердо. — Я хочу, чтобы она стала моей женой. Прямо сейчас.

— Дулиан проведет обряд.

Видящая вышла, чтобы привести жрицу в парадном облачении, сосредоточенную и гордую доверенной ей честью. Та стала у алтаря.

— Пусть жених возьмет невесту за руку. И перед лицом Девяти распрощается с прошлым. Дибелла дает нам чувственную любовь, Мара скрепляет чувства браком. Дав жизнь всему сущему, богиня опекает нас. И любовь ее говорит…

Колебались огоньки свеч на алтаре, клевала носом целительница Игфа. Вскидывалась, расширив глаза, взглядывала на раненую и задремывала снова, окончательно сломленная усталостью.

— …что жизнь, прожитая в одиночестве — и не жизнь вовсе. Под взором Мары что будет скреплено, того и богам не разорвать. Обдумай и ответь, Кай Косадес, по любви ли вы связываете свои жизни вместе — сейчас и навсегда? Будут ли души ваши едины в этой жизни и в следующей, в богатстве и в бедности, в радости и в горе?

Опустилось глубокое молчание. Косадес сжимал холодные пальцы Нереварина, и на безымянном все ярче сияло мягким светом его счастливое колечко. А Имсин вдруг захотелось подтолкнуть Кая, чтоб не молчал. Жрица же ждала терпеливо, понимая ответственность.

— Да. Сейчас и навсегда, — отозвался «клинок».

— Властью, данной мне Марой, богиней любви, объявляю вас супругами.

— Спасибо.

И как только он сказал это, Аррайда раскрыла глаза и резко села в постели.

— Он убит. Дагот убит. Мора больше нет.

— Я знаю, девочка. Лежи спокойно.

И шепотом добавил строчки, посланные когда-то из Киродиила на листочке без подписи:

Кай встал на колени перед постелью и поднес ладони Аррайды к щекам, где по короткой щетине бежали слезы.

— Отвези меня домой, — сказала Нереварин.

— В Балмору?

— В Индарис. Неистовые?! — спросила она с тревогой.

— Живы, — широко улыбнулась Имсин. — Им удалось уйти до землетрясения.

— Хорошо…

«Клинок» вытер глаза, переглянулся с Видящей и Игфой:

— Готовьте отряд.

Они выехали из Альдруна на рассвете. Полтора десятка воинов и носилки между ездовыми гуарами. Аррайда покачивалась на них, укрытая меховым плащом, и смотрела на облака. Белые облака на бледно-голубом небе. Оно никогда больше не будет пыльно-красным.

Жизнь не успокоится так скоро, как пепельная буря. Не все уляжется так сразу, распутается и разрешится. Придется зачищать Красную гору. Строить союзы. Долго устранять последствия войны.

Но мора больше нет. И небо синее. А если посмеет напасть скальный наездник, его снимут лучники из отряда сопровождения.

Наконец-то Аррайда сможет. Жить не по воле Азуры, а строить свою жизнь, как она хочет сама. Заново привыкать к Каю. Встречаться с друзьями. Любить.

Тряский ход гуаров разбередил раны, но она удержала стон внутри. А назад медленно утекала отмеченная каменными сейдами дорога.

Стихи о крысах — М. Бобров.