Ника Ракитина - Завтрашний Ветер. Луна-и-Звезда [СИ]

Воительница скинула наваждение. Проверила Разделитель и Разрубатель у пояса. И скользнула вдоль стены, стараясь не ерзать Погибелью магов. И не топать, словно кагути во время гона. Даже поймала себя на желании разуться и нести сапоги в руках. Но это, пожалуй, уже чересчур.

Вниз, вниз, вниз…

Шум сражения, лязг, крики прорываются через воздуховоды и голосники, наполняя залы Дагот Ура эхом. И легких шагов Аррайды почти не слышно. Поднявшиеся спящие, упыри, безликие пепельные трупаки безладно бегут наверх мимо нее, не замечая. Там уже идет настоящее сражение, без дураков. Значит, и самой Аррайде надо торопиться.

Обработанные, правильные, регулярные чертоги как-то внезапно закончились, и пошли пещеры со светящимися сыроежками, с редкими факелами, с запахом серы и огня. Несколько раз Нереварин замирала на развилках, подталкивая память, заставляя ту подсказать правильный поворот.

В одной из ниш девушка остановилась, чтобы принять зелья из гнезд пояса, зелья горчили и хотели вылезти наружу. Следовало заесть сладким или хотя бы запить, но Аррайда не рискнула. Облизала губы, чувствуя, как тело реагирует на алхимию, наполняясь свежей силой. Как уходит из членов усталость.

Голос Дагота продолжал звучать, но Аррайда больше не обращала на него внимания. Пока не столкнулась с ним лицом к лицу. Вернее, лицом к золотой маске, растопырившей лучи, как условное солнышко. Лицо маски было карикатурно круглым, грубой работы, с дырками для глаз, носа и рта. А ниже тело атлета в набедренной повязке, схваченной широким кожаным поясом. Узкие бедра, широкая рельефная грудь… Ворин был божественно красив. И ничуть не состарился за это время.

Зато хорошо отоспался, должно быть.

Какое-то время они оба стояли молча, привыкая, осознавая присутствие друг друга. А потом Нереварин нарушила молчание:

— Сними маску. Я хочу видеть твое лицо.

Серая рука легла поверх ее руки. Вторая потянулась к маске. На какое-то мгновение почудилось, что за ней — знакомое лицо Сул Матуула, он сбросит личину и улыбнется. Но тут Дагот безумно расхохотался, отталкивая Аррайду от себя.

— Азура! Старая стерва! Старая божественная стерва. А уж как посмеется Альмалексия, тебя увидев! А может, в этом облике ты ей больше понравишься! Западала же она на безусого мальчишку-стихоплета Вивека! А у тебя теперь тоже — ни усов, ни бороды… Альма знала, как меня влечет к тебе. Больше, чем друзья, больше, чем братья. Мы никогда не переступили границу, но она все равно стервенела от ревности. Стареющая крашеная баба, мечтавшая остаться молодой. Вечно! Ты же не помнишь этого. Я чувствую, что ты все забыл…а.

— Перестань.

— Перестать… что? Напоминать тебе об их предательстве? И… о твоем?.. А Сота Сил всегда находился в стороне, — продолжал Дагот, раскачиваясь из стороны в сторону. — Возился со своими железками, ублажал Кагренака. Все ждал, что ему откроется высшая мудрость. А потом просто решился ее украсть. Он первым сказал нам, что сможет управиться с «Инструментами». Считай, война началась из-за него.

— Мы все в ней виноваты. Мне не хватило мудрости, кому-то — терпения…

— Как благородно! Знаешь, — он наклонил голову к плечу, едва не задев его лучом маски. — Ты на него совсем не похожа внешне. На Неревара. Он был… мужественней… И все же ты — это он. Он мог одним взглядом погасить склоку между нами. У вас одинаковый взгляд. Я только надеюсь, что ты окажешься умнее него. И решишься присоединиться ко мне. Вместе мы возродим Морроувинд.

— Ты уничтожаешь его.

— На пепле вырастут цветы. А кто не с нами — погибнет. О чем мы спорим? Вспомни, Неревар, ты же хотел видеть Морроувинд свободным.

— Не такой ценой.

— Ты тру-ус… — протянул Ворин невнятно, точно язык с трудом ворочался во рту. — Еще тогда ты струсил и побежал клянчить совета у этой даэдра Азуры. Бросив меня с инструментами внизу.

Он наклонил голову к другому плечу, будто оценивая собеседника.

— А потом набросился на меня. Как предатель.

— Хватит плести ложь! — рыкнула Аррайда. — Ты ополчился против всех, против Морроувинда, империи, Азуры и Триединых.

— И убью их в твоем лице, — бросил Ворин непримиримо.

— Или я — тебя.

Он хрипло рассмеялся:

— Ты думаешь, что можешь убить бога?!!

— Мне придется это сделать.

— Уж насколько я тебя знаю, ты постараешься, — прокаркал шармат. — Но, может, Азура свела нас не для этого? Гарес говорил, что ты красива. Но не говорил, насколько. Я… жажду тебя.

Ворин стремительно шагнул вперед, кладя Аррайде руки на плечи. По пещере сквозь жар и тлен поплыли сладкие ароматы цветения. Золотые губы личины почти соприкоснулись с живыми губами.

— Ах ты гад! — Глорб, ставший невольным свидетелем сцены, с размаху засадил Даготу в челюсть. — Оставь ее!!

Наваждение спало. Дагот Ур развернулся и сбежал. Орсимер поднял блеснувшее на полу оброненное кольцо и растерянно покачал на рукавице.

— Ах ты ж вот… Охмурять удумал.

Оскорбленная, красная, как рак, Аррайда отвернулась.

— Я ему голову откручу, — проскрипела она сквозь зубы.

— Вначале Сердце. Оно большое, не промахнешься. На вот, возьми колечко.

— Себе оставь, — рявкнула девушка в сердцах, дергая двери. — Предупреди остальных, чтобы уходили. Я иду за ним.

— Я обещал быть с тобой до конца. Кстати, она в другую сторону открывается.

Он деликатно придержал для Нереварина створку.

— Говорят, вы грубые…

— И неженственные, — оттопырил нижнюю губу Гро-Казар.

— И нечего насмешничать! — фыркнула она. — Ты… ты лучший орсимер, которого я знаю.

Глорб обнял Аррайду, похлопывая кулаком по удоспешенной спине:

— Выше нос, девочка! Скоро мы будем праздновать победу. А пока на-ка, глотни. Особое орсимерское зелье по тайному рецепту. И поторопись, оно не будет действовать вечно.

Девушка послушно сделала глоток. Почувствовала, как по жилам растекается жидкий огонь, проявляясь ощущением, что можешь свернуть горы. Голова была ясной, мысли — четкими, доспехи и оружие перестали что-либо весить. А еще Нереварин знала, что все получится. Сомнения отступили, будто тени, колючки и сумерки, открывая светлую дорогу.

Она толкнула следующую массивную арочную дверь, едва не сорвав с петель. Та, как ни странно, не была заперта.

От огромности зала Сердца перехватывало дыхание.

Это была естественная пещера, облагороженная, обработанная, с механизмами и системой переходных мостиков над лавой: сложным паутинным плетением. Но Нереварин лишь миг любовалась этой извращенной красотой, озаренной магическими огнями и лавой. Ее тянуло Сердце. Отзывалось Разделителю и Разрубателю неслышно, но ощутимо. Лишенное тела, оно было живое. Лежало в каркасе недовершенного искусственного божества, задуманного Даготом. Трепетало, билось.