Энтони Райан - Владыка башни

Куритаи удвоили усилия. Когда один наносил верхний удар, второй нападал снизу. Арендиль начал отступать, зацепился за корень и упал на спину. Куритаи бросились на него с поднятыми мечами.

Мастер Греалин остановился, не добежав двадцати ярдов, бросил меч и воздел руку с растопыренными пальцами… Словно гигантский невидимый кулак сбил рабов с ног, они отлетели в сторону. Один ударился о ствол дуба с такой силой, что сломал спину. Другой, задев сук, на котором стояла визжащая Иллиан, кубарем покатился по земле и распластался без движения.

Давока застыла на месте, пристально глядя на Греалина. Казалось, ее страх и недоверие можно было потрогать руками.

— Рова к'а ерта Ма'лесса, — проворчала она себе под нос и бросилась к подросткам.

Френтис подошел Греалину. На бледном, потном лице мастера было написано глубокое, мучительное сожаление.

— Я уж думал, мне померещилось, — сказал ему Френтис. — Воларцы, летающие по воздуху, могут привидеться разве что в бреду. Интересно, какие еще сюрпризы вы мне приготовили, мастер?

— Вообще-то правильнее именовать меня аспектом, — слабо улыбнулся Греалин.

Отобрав десяток лучших бойцов, Френтис отправил их с Джанрилом в погоню за ренфаэльскими следопытами. Отряд в соответствии с приказом уничтожил ищеек, чтобы те не запомнили их запах, и сохранил жизнь одному из хозяев — для допроса. Упорствовал тот недолго. Несколько минут в обществе Тридцать Четвертого быстро развязали ему язык.

— Наш владыка считает, что его сын где-то в этом лесу, — рассказал ренфаэлец.

Это был худощавый мужчина средних лет с дубленой кожей профессионального охотника. Из-под ногтей его левой руки, куда Тридцать Четвертый загнал колючки шиповника, непрерывно капала кровь.

— Нам пообещали десять золотых, если мы его отыщем, и двадцать — если найдем живым. Рабов лорд просто купил у воларского генерала, заплатил из собственного кармана.

— Так ты, значит, охотишься на своих за золото? — зарычал Джанрил.

— Я должен делать то, что мне приказывают, — заскулил привязанный к дереву следопыт, глядя на них снизу вверх. — Всегда так делал. Владыка Дарнел — не тот человек, которому можно перечить без опаски.

— Мне тоже, — заметил Френтис. — Так и передай своему Дарнелу.

— Ты собираешься его отпустить? — спросил Норин, поспешив за Френтисом туда, где Арендиль перевязывал раненых.

— Свяжем и бросим здесь, когда будем переносить лагерь на другое место. Думаю, лорд Дарнел заслужил небольшую компенсацию за свое поражение.

— Брат, этот предатель заслуживает смерти, — настаивал Джанрил, горячась все больше.

— Сержант, а тебе не кажется, что на сегодня смертей уже достаточно?

— Когда дело касается подобной дряни, смертей всегда недостаточно.

— Полагаешь, это тебе поможет? — помолчав, спросил Френтис, глядя в лицо менестреля. — Все эти убийства и истязания смогут вытравить из памяти картину ее смерти?

— Мне уже ничто не поможет. — Глаза Норина блеснули из-под насупленных бровей. — Все, что я делаю, я делаю во имя ее памяти. Я чту ее память кровью.

— Во имя ее памяти? А как ее звали? Я еще ни разу не слышал, чтобы ты произносил ее имя.

Сержант тяжело уставился на Френтиса. Безумие, плескавшееся в его глазах, подернулось пленкой неуверенности.

— Оставь ренфаэльца в покое и иди собираться, мы уходим, — приказал Френтис. — А если не хочешь исполнять мои приказы, вали на все четыре стороны. Убивай тогда кого хочешь, лишь бы не на моих глазах.

Арендиль помогал Давоке перевязать руку Дергача. Из всех, кто был в лагере, лишь у лоначки имелись кое-какие навыки целительства.

— Я решил, что прикончил эту падлу ударом дубинки, а он, гад, очухался и пырнул меня ножом, — шипел Дергач сквозь сжатые зубы. — Ну, потом-то я ему, конечно, мозги вышиб, можете быть покойны.

Давока завязала узел, и они вместе с Френтисом двинулись дальше.

— Человек десять умрут сегодня ночью, — тихо прошептала она. — Остальные будут долго выздоравливать.

— У нас нет времени, — ответил Френтис. — Через час снимаемся с места.

Она мрачно кивнула и бросила осторожный взгляд на Греалина, который сидел у небольшого костра, завернувшись в плащ, словно ему было холодно.

— Он тоже пойдет с нами?

— Он — аспект моей Веры и командир нашего отряда. Не подобает бросать его здесь.

— Командир? — приподняла бровь Давока.

Проигнорировав ее сарказм, Френтис кивком подозвал мальчика.

— Итак, что ты можешь рассказать о своем отце?

— Двадцать золотых? — раскрыл от удивления рот Арендиль. — А дедушка говорил, что владыка фьефа до того скуп, что даже шлюхе в таверне не заплатит.

— Зачем он тебя разыскивает, как думаешь? — спросил Френтис.

— Ну, я его наследник. Единственный плод его грязного семени. — Мальчик смущенно отвел глаза, переминаясь с ноги на ногу. — Мы с ним никогда не встречались, но я хорошо чувствую его ненавистную тень, упавшую на мою жизнь. Знаю, его желание заполучить меня превратилось в одержимость, граничащую с безумием. Временами я замечал, что матушка смотрит на меня как-то странно: казалось, она видит во мне его. — Выпрямившись, Арендиль взглянул в глаза Френтису. — Я не позволю ему забрать меня. Лучше смерть.

«Отрежь ему палец и пошли подарочек владыке фьефа. Это может спровоцировать Дарнела на опрометчивые действия». Мысль принадлежала не ему, он точно знал. Это была ее мысль. Гниль их союза проникла глубоко в его душу.

— Клянусь, этого никогда не произойдет, — пообещал Френтис Арендилю, кладя руку ему на плечо. — Ты сегодня отлично сражался. Помоги госпоже Иллиан собрать оружие, ладно?

Лицо подростка просияло от гордости, и он убежал разыскивать Иллиан.

— А Ваэлин знал? — спросил Френтис, садясь у костра напротив аспекта Седьмого ордена.

— Нет. Он узнал только перед своим отъездом в Пределы. Аль-Сорна заехал тогда в Дом, и у нас с ним… состоялась интересная дискуссия. — На посеревшее лицо Греалина начали возвращаться краски. Френтис вспомнил о женщине и кровотечениях, происходивших всякий раз, когда она пользовалась украденным даром.

— Ваши способности причиняют вам боль? — спросил он.

— Скорее иссушают меня. Столько сил, высвобождаемых разом, чреваты последствиями. Поэтому я и не стремлюсь похудеть, брат. Жир предохраняет меня от быстрого истощения.

— А где расположен Дом вашего ордена?

— У Седьмого ордена нет Дома. И никогда не было в последние четыре столетия. Мы пронизываем ткань Веры и Королевства, словно осенняя паутинка, всегда скрытые от чужих глаз.

— Как вы сами в нашем ордене?

— Совершенно верно. Когда-то мне казалось, что нет убежища надежней, — сардонически ухмыльнулся Греалин. — Забавно видеть, как мудрецы садятся в лужу.