Энтони Райан - Владыка башни

Несколько часов спустя путы натянулись, он встал и пошел к ней. Застал ее уже полностью одетой — она была в черном шелковом костюме, волосы стянуты в узел на затылке. На обоих предплечьях по кинжалу, за спиной короткий меч. Кивнула на кровать, где было разложено оружие и шелковые штаны с рубахой, такие же черные, как и на ней.

— Поверь мне, любимый, — сказала она, натирая лицо сажей, — сложно найти человека более мерзкого и опасного, чем тот, с кем ты скоро встретишься. Я не могу позволить себе никакой ностальгии.

Путы вспыхнули. Боль была сильной, но переносимой. Теперь ее контроль над его телом и мыслями сделался абсолютным. Он выполнит все, что она захочет, будучи послушной куклой в ее руках.

Подойдя к окну, женщина распахнула ставни и выбралась на крышу. Задержалась на мгновенье, осматривая улицу внизу, потом быстро пробежала по черепице и перескочила на крышу дома напротив. Френтис последовал за ней. Они передвигались по ночному городу, перепрыгивая с крыши на крышу, со стены на стену. Женщина оказалась столь сильной и ловкой, что Френтис наверняка залюбовался бы ею, пусть даже скрепя сердце, если бы путы не лишили его возможности испытывать какие-либо чувства. Она вела его на север, подальше от тесных улочек вокруг главной площади, к широким бульварам неподалеку от доков. Остановилась она на стене, с которой открывался вид на площадь с небольшим храмом, окруженным деревьями: прямоугольник колонн под крышей с плоской верхушкой, увенчанной мраморной статуей женщины в капюшоне, надвинутом на лицо. В отличие от других храмов, этот охранялся: у входа стояло двое вооруженных копьями мужчин в доспехах. Дверь была заперта, но из-под нее выбивался свет от разожженного внутри огня.

Женщина пробежала вдоль стены, подпрыгнула, схватилась за ветку дерева, перебралась на него, не потревожив ни листика, и соскочила на крышу храма. Если бы не путы, он мог бы подумать, что ему самому такая задача не по плечу, несмотря на все его тренировки и долгие годы, проведенные в ямах. Но ее воля не оставила места сомнениям, и он беспрекословно последовал за ней: перебежал, подпрыгнул, схватился за ветку и оказался на крыше, двигаясь так, словно делал это уже сотни раз.

Женщина провела его к задней части храма. При этом они прошли совсем рядом со статуей, но даже с такого близкого расстояния Френтис увидел лишь тень от капюшона, но не рассмотрел ее лицо. Женщина заглянула через край крыши, вытащила кинжал из ножен на запястье и прыгнула, перевернувшись в воздухе. Раздался едва слышный звук. Френтис посмотрел вниз: она как раз прятала кинжал в ножны, стоя над телом третьего охранника. Спрыгнул и он, приземлившись рядом. Она толкнула служебную дверь храма, и та беззвучно приоткрылась, легко повернувшись на смазанных петлях. Но женщина медлила, и это было очень странно.

Обстановка внутри казалась аскетичной: голые стены без мозаик и барельефов, в углу — узкая кровать, рядом стол с листами пергамента, чернильницей и пером. Бóльшую часть помещения занимала мраморная чаша, полная горящего угля; дым выходил через отверстие в потолке. В кресле, лицом к огню и спиной к ним, сидел мужчина. Френтис видел лишь ореол седых волос и лежащие на подлокотниках кисти рук — корявые, в старческих пятнах. Женщина, уже не таясь, распахнула дверь настежь и вошла внутрь. Рука на подлокотнике дернулась, но человек остался сидеть.

— Храм Безымянной Пророчицы, значит, — произнесла женщина на воларском, остановившись перед стариком и глядя на него, приподняв бровь. Френтиса она оставила стоять у двери, лишь принудила вытащить кинжал и быть готовым в любой момент метнуть его в старика. — Так вот где ты решил спрятаться.

Мужчина издал тихий звук, похожий на смех. Его голос был слаб, акцента не замечалось.

— Прости старику это маленькое тщеславие, — сказал он, и седая голова приподнялась навстречу женщине. — А ты, я вижу, все еще цепляешься за старую оболочку?

— При этом ты позволил своей зачахнуть. — Она смерила старика презрительным взглядом.

— И это неплохая защита от цепных псов Союзника. Зачем забирать тело того, у кого подгибаются колени, едва он пройдет десяток шагов?

— Действительно. — Она оглянулась, рассматривая непритязательную обстановку. — Император мог бы предоставить дряхлому старику более удобное убежище в благодарность за его слепую преданность. Особенно учитывая неоценимые услуги, которые ты оказывал его предку.

— О, он предлагал! Щедрое вознаграждение, прекрасный дом, слуг и достойную пенсию. Я же попросил только это. Люди, ищущие мудрости у Безымянной Пророчицы, всегда рады бросить мне несколько медяков. Ну и хоть какое-то развлечение для одинокого старика.

— Хочешь меня убедить, что с возрастом ты стал мягче? — Губы женщины тронула усмешка. — Не забывай, я же все видела, я была рядом с тобой во всех твоих деяниях.

— Которые нас заставили совершить.

— Что-то не припомню, чтобы ты от них отказывался.

— Отказывался? Когда пришло время тебя покинуть, я очень долго не соглашался на это. И когда войско твоего отца перешло на болотах в рукопашную, я тоже отказывался, да еще как! Видишь ли, к тому времени я изменился. Хотел жить простой тихой жизнью, но император попросил меня о помощи. Обращаю внимание — попросил, а не приказал, не заставлял и не насиловал. Только попросил. Тогда-то я воспользовался своим даром в последний раз.

Некоторое время женщина молча смотрела на него, потом поинтересовалась:

— Почему дверь была открыта?

— А она и не запирается последние двадцать лет. Охрана стоит здесь лишь по настоянию императора, я тут ни при чем. По правде говоря, я ждал тебя и твоего юного друга раньше, но теперь я предвижу будущее хуже, чем прежде. Вечно так происходит с украденными дарами, не замечала? С возрастом они притупляются.

Твердой рукой она было взялась за кинжал и вдруг замешкалась.

— Почему ты… покинул меня?

— А ты не догадываешься? Ты была прекрасна, жестока и неистова, но Союзник превратил тебя в чудовище. Это разбило мне сердце.

— Не тебе, Ревек, судить, что со мной сделал Союзник. Впрочем, скоро ты сам все узнаешь.

Путы опалило огнем, и Френтис, не в силах сопротивляться приказу, двинулся вперед. Старик вскочил с такой быстротой, какой невозможно было ожидать от человека его возраста, поднял руки с разведенными пальцами и повернулся к Френтису. В его лице сочетались дряхлость и глубокая печаль. Пальцы старика дернулись, в ладонях вспыхнул огонь, и это не было наваждением, которое создавал много лет назад Одноглазый. Полыхнувший жар убедил Френтиса в том, что старик извергает пламя из собственных рук. Ревек воздел пылающие кисти и направил их на Френтиса. Тот атаковал.