Энтони Райан - Владыка башни

Впервые лицо девушки оживилось, губы тронула ехидная усмешка.

— Обычаи запрещают им ложиться с мужчиной, пока они не вступят в союз. И даже потом вам разрешено иметь только одного мужа. Это правда?

Лирна кивнула.

— Но ты, королева, ты ведь не замужем. — Ее взгляд ощупывал Лирну, и это не было взглядом юной девушки. — Следовательно, ты никогда не ложилась с мужчиной.

Лирна молчала, глядя на смеющееся лицо, смех был негромким и дребезжащим.

— Я предлагаю тебе сделку, королева, — продолжила Кираль. — Я честно отвечу на все твои вопросы, а взамен попрошу лишь вкусить от чистого персика у тебя между ногами.

«Неужели это оно? — мелькнула мысль в голове принцессы. — Доказательство, которое я ищу?»

— Что ты такое? — спросила она.

Смех девушки стих, и через мгновенье она снова лежала, привалившись к камню, все с тем же скучающим выражением на лице.

— Я — Кираль из клана Черной Реки, истинная Малесса лонакхим. — Она спокойно и безмятежно смотрела в огонь.

Лирна вернулась к большому костру и опустилась рядом с Давокой. Лоначка, похоже, старалась не смотреть ей в глаза.

— Я не могу убить ее, Льерна, — произнесла она чуть погодя извиняющимся тоном.

— Знаю. — Принцесса похлопала ее по руке и улеглась спать.

Два дня спустя показалась Гора — дом Малессы. Она брала начало в небольшой долине меж двух громадных горных хребтов: кривой каменный коготь, вонзившийся тонким острием в небо на высоте по меньшей мере трех сотен футов. Сначала Лирне показалось, что Гора переливается в солнечных лучах, но, когда они приблизились, она поняла, что Гора похожа на соты: сплошь покрыта балкончиками и окнами, вырезанными в скале. По тому, насколько выветрился камень, она заключила, что это действительно очень древнее сооружение. Архитектура была совершенно чуждой, словно пришедшей из иных мест и иных времен.

— Это лонакхим построили? — поинтересовалась она у Давоки.

— Гора уже ждала нас в конце великого переселения, — покачала та головой. — Как доказательство того, что боги от нас не отвернулись. Кто еще мог сделать нам подобный дар?

Они вступили в туннель, образованный изящно сходящимися каменными стенами. Охраны там не было, и они беспрепятственно проследовали внутрь Горы. Шагов через сто открылся широкий двор, окруженный галереями — солнечный свет падал на них сквозь множество круглых окон. Здесь их ждали женщины, одни вооруженные и одетые так же, как Давока, другие — в простых белых или серых платьях. Среди них встречались и юные девушки, и старухи, причем никого, похоже, их появление не встревожило. Разве что кое-кто из воительниц сурово посмотрел на Кираль.

— Вижу, у тебя было интересное путешествие. — Вперед выступила невысокая женщина с грубым солдатским лицом, беря под уздцы пони Давоки. — Надеюсь, у тебя найдется история для костра.

— И не одна. — Давока тепло улыбнулась воительнице. — Нам нужны комнаты, Несталь.

— Они уже готовы и ждут вас. — Несталь оглядела их компанию, задержала взгляд на Лирне и слегка склонила голову. — Королева, Малесса приказала, чтобы тебя проводили к ней, как только ты приедешь. Вместе с этой. — Она кивнула на Кираль.

Лирна ожидала, что жилье Малессы окажется где-то на вершине Горы, однако Давока повела ее к лестнице в центре зала, спиралью уходящей вниз, в темноту.

— Нет! — рявкнула лоначка на Смолена и братьев, попытавшихся последовать за ними. — Оставайтесь здесь. Мужчинам нельзя на нее смотреть.

Смолен хотел было возмутиться, но Лирна взяла его за руку:

— Сомневаюсь, что ваш меч поможет мне там, лорд-маршал. Подождите меня здесь.

Он поклонился, отступил и замер в напряжении: преданный своей принцессе офицер, хотя от его начищенной брони и щегольского наряда остались лишь сапоги да меч, и те давным-давно утратили парадный лоск. Лирне пришло в голову, что и ее внешний вид теперь не особенно представителен: ни тебе горностаевого палантина, ни элегантного платья для верховой езды, лишь грубая кожаная одежда и крепкие сапоги, потертые и запыленные в дороге. От лонаков ее отличал разве что цвет волос.

— Прошу тебя, сестра!

Оглянувшись, Лирна увидела, что Давока тянет за собой упирающуюся Кираль. Лицо девушки, еще недавно такое невыразительное, сейчас было искажено до неузнаваемости, как будто на ней была надета маска ужаса.

— Прошу тебя, — жалобно умоляла Кираль. — Если ты все еще считаешь меня сестрой, лучше убей, только не веди к ней!

Она продолжала упрашивать и вырываться, пока Давока волокла ее вниз по лестнице. Жалобное нытье превращалось в горестные вопли по мере того, как они спускались все ниже и ниже в сумрак. «Это не просто страх смерти, — догадалась Лирна. — Она боится чего-то еще более ужасного».

Она стряхнула с себя дорожную пыль и начала спускаться вниз.

Она бежала до тех пор, пока легкие не начали гореть огнем, а ноги — подкашиваться от усталости. Бежала, не разбирая дороги — по высокой траве, по лесу, лишь бы подальше от лагеря, от этого мужчины, от его вранья. Бежала, пока не свалилась в изнеможении, запутавшись в своем плаще. Потом, еле-еле поднявшись на ноги, огляделась вокруг, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь ориентиры. Грудь судорожно вздымалась от страха и усталости. «Он все равно придет за мной, выследит, вновь заставит слушать свою ложь…»

И снова бросилась бежать, но тут же споткнулась о корень и упала на четвереньки, захлебываясь бессильными рыданиями, в полном смятении. «Даже если он действительно существует, он ненавидит тебя за то, что ты такая, какая есть. Так ведь утверждают его священники?.. Тебя послали за тем, чего нельзя отыскать, в надежде, что я убью тебя… Новая жертва…»

— Мерзкая ложь! — Ее исступленный крик эхом разнесся по лесу. Но деревья молчали, лишь скрипели ветвями на ветру.

Она села на корточки, подняв лицо к небу, хватая воздух широко раскрытым ртом. Тут до нее дошло, что вдогонку за ней никто побежит: Аль-Сорна легко сумеет найти ее, где бы она ни находилась. Бежать смысла не было, и какое-то время она просто сидела на месте, одна-одинешенька. Вспомнилось бессильное отчаяние в его голосе, когда он кричал ей вслед… «Потому же, почему я теперь отвергаю мою песнь, которая кричит мне „Отпусти ее!“»

«Следуй своей песне, Темный Меч, — подумала она. — А я спою свою собственную».

Провела дрожащей рукой по отросшим волосам — гриве азраэльской распутницы. «Грязная, забывшая Отца грешница…»

«Священник! Вот кто сможет опровергнуть всю его ложь!» Ей надо вернуться, и он объяснит всю правду, и Отец Мира снова осенит любовью свою дщерь в знак того, что она ему не постыла, что грех был выбит из нее, что она достойна возложенной на нее священной миссии… Достойна меча своего отца.