Татьяна Линг - Святослав Загорский. Закон Севера [Publisher: SelfPub]

– Что северянка, тебя и это не пронимает? Настолько ты холодная?

Осинка улыбнулась, скрипнув зубами, да только так, чтобы она одна об этом и знала.

– А чего мне убиваться по чужому мужу? Чай, не сотрешься. – Боле говорить она не стала, лишь захлопнула дверь перед вытянувшимся лицом князя.

Мужчина ожидал не такого отпора, хоть и предполагал, что Осинка упряма. А вот скажи она, что злится, что хоть что-то к нему испытывает, не эту корку льда, все по-другому бы повернулось. И главное, повод какой глупый нашла все разрушить!

– Ну что, красавица, раз здесь занято, тогда пойдём в конюшню. – И князь, ущипнув бабу за зад, поторопил её заняться важным делом.

Кухарка лобызала князя, удобно расположившись на сеновале, а Святослав, не получая ожидаемого удовлетворения телесного, злился. Ему хотелось, чтобы это Осинка его ласкала, чтобы это она садилась на него сверху, заставляя сердце колотить грудь изнутри.

– Ой. – Пьяный Ладимир, по случайности забредший на сношавшихся, отпрянул, а Святослав воспользовался этой заминкой и снял с себя охающую бабу.

– Ладимир, ты это, присоединяйся, а я пойду. Не оставлять же бабу одинокой, а я тут… Перепил. – Князь быстро подпоясался и пошатывающейся походкой направился к выходу.

Кухарка, видя это дело, была не против поменять не сдюжившего её мужика на более здорового Ладимира. Кузнец и сам был не прочь несказанно подвернувшейся радости после пустого времени в темнице.

Когда князь вернулся в комнату, которую они занимали, Осинка уже спала. Ещё раз подивился Святослав силе духа и упорству северянки. В углу хмуро сидел Никита. О причине его дурного настроения Святослав гадать не стал.

Они путешествовали две недели, все время запаздывая, обнаруживая панихиду законченной или очередное истерзанное тело в трупной, находя иногда, что душегуб убивал не только поодиночке, но мог вырезать к разу несколько человек. Однажды они даже разделились. Осинка с Никитой последовали в одну сторону, а князь с кузнецом в другую, оттого, что не могли следопыты понять по противоречивым слухам, где произошла трагедия. Тогда даже решили, что орудует не один человек, а сразу несколько.

Держа страшную обиду на князя, Осинка легла с Никитой, о чем сразу пожалела, так как у Головомоя окончательно снесло голову от страсти. Князь понял это, когда заметил светившиеся радостью глаза чёрного мужика да желание угодить девушке: то тронуть ее по голове, то прикоснуться к спине.

Замкнулся Святослав, игнорируя разговоры с Осинкой, когда та к нему обращалась. Загорский ревновал так, что готов был прирезать Никиту, и это не добавляло скорости их расследованию, а только досадовало всех, разделяя, а не объединяя взгляды на поимку убийцы.

Случалось им натыкаться и на желавших сбросить свои грехи на частые убийства. На что Иван-князь вершил суд быстрый да на расправу скорый, рубил головы в назидание остальным.

– И что, вурдалака видел? – вопрошал воеводский начальник.

– Да! – кивал обормот, которого задержали над мёртвой девушкой.

Святослав зло взирал на подозреваемого, который глядел огромными водянистыми глазами, словно и не виновен ни в чем не был.

Тут с белоснежными от мороза ресницами в дознавательную вбежала Осинка. Она наклонилась к князю и быстро что-то ему прошептала. Обормот при этом старательно напрягал органы слуха, но разобрать ничего не смог.

– И как выглядел этот вурдалак? – Святослав кивнул и, сложив руки на груди, продолжил допрос.

– С глазищами красными! С зубами! – крестился перед ним мужичонка.

– Никита, – подозвал князь Головомоя. – Развяжи ему язык, да так, чтобы он сам во всем признался, а потом перед людом выстави. Пусть голова сам его судьбу решает.

Тот кивнул и потащил упиравшегося обормота в пустую комнату, через какое-то время тишину разрезал крик, такой противный да истошный, словно порося резали. Скривились оба: Осинка и князь.

По всему выяснили они, что девушку зарезал мужичонка из-за ревности. Не получил взаимности и чикнул, когда узнал о скорой свадьбе. Да только не разумел селянин, что порезы разные у него и душегуба оказались. Отличало, что измахрачен у бедняжки был весь живот да лицо, а шея супротив была не тронута.

По личной просьбе Ладимира князю пришлось разбираться, ведь убивца поймали над телом девушки ночные бригады, в которые сколачивались мужики, чтобы охранять своих жён да детей. Кузнец хотел разобраться, а вдруг и того случайно обвинили, как его. Оказалось, нет.

– Выйдем? – позвал князь северянку.

– Выйдем, – согласилась Осинка, за столько времени они устали. Обида, если и осталась, так то долгими переходами и делами важными была задвинута далеко, на ее место выступили усталость и желание поскорее закончить это дело.

Выйдя из темноты дознавательной, князь с северянкой очутились на залитом солнце дворе, а здесь от сверкавшего снега глазам становилось больно. Похрустывая сапогами, дошли до места, где встали на ночлег. Махонькая да тёплая изба на окраине деревушки пахла свежей смолой да купленными пирогами.

– Спросить тебя хотел…

– Говори, – выдохнула Осинка, когда они уже вошли в пустую комнату. Ей пришлось сегодня побегать по деревне, выведывая сплетни да особливо проверяя, каким из них можно верить, а каким нет, так что ноги гудели.

– Ты долго будешь на меня злиться?

Северянка подняла брови, не ожидала, что после её мести с Никитой гордый князь захочет вернуться к ней с расспросами.

– Ты же хочешь меня! – заявил князь, подходя к ней ближе. – Я же вижу, как смотришь на меня! И ты видишь, как смотрю на тебя я!

– Пустое. – Осинка попыталась разорвать расстояние между ними, но Святослав сгрёб её ручищами, оторвал от пола, упёр в стенку да поцеловал, как обжёг. Дёрнулась северянка, но ей не позволили и слова сказать, тулуп раскрыл-разорвал Загорский, как голодный набросился на неё, и голод его отдавался в ней самой.

Она стукнула его в грудь, возвращая обиды и невыплаканные слезы. Обиду за то, что соврал, за то, что супротив северному обычаю не сказал, что занятым оказался, другой обещал любовь!

– Нет! – крикнула северянка, больно укусив Святослава за губу и тут же захлебнулась его кровью, потому как и тогда не отпустил князь. Прижался, кружил голову, спускался ниже, и вот руки уже не слушаются, сдирают одежду с князя и коленки дрожат, а ноги, гляди ты, уже бесстыдно обнимают стан мужской, и желание только одно: ближе стать.

– Князь! – Ладимир вошёл неожиданно, словно окатив двоих холодной водицей. Осинка испуганно оттолкнула князя. Глянула зло на Святослава, что победил, что получил своё, хоть она того и не хотела. Или хотела? Испугалась девушка силы чужой над собой, а потом, не говоря ни слова, выскочила прочь, а сконфуженный кузнец остался, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Князь, я…