Татьяна Линг - Святослав Загорский. Закон Севера [Publisher: SelfPub]

– Ты зачем пришла, Софья? – напряжённо произнёс Святослав.

Воеводская дочь надеялась на более радостный приём.

– Пришла сказать тебе, князь, радостную новость…

– Кто это, Ладимир? —

В палаты вошла княгиня Ольга. Она внимательно разглядывала молодую женщину, богато одетую, даже очень. Такой собольей шубы Чубанская, отныне Загорская, отродясь не видывала. И зависть в ней взыграла, что такого у неё нет.

Святослав, как холоп, подскочил с полатей и поклонился, предупреждающе зыркнув на Софью, та легко склонилась, нахмурилась. Нет, ну правда же, что-то происходит.

– Простите, княгиня, воеводская дочь Софья приехала сообщить, что леса на Язве валят успешно и к весне можно ставить крепость. – Святослав ещё раз поклонился.

– А с каких это пор бабы стали в мужьи дела лезть да голубиной доставкой промышлять? – смешливо ответила Ольга, медленно прошла и уселась в Загорского князя место.

Софья аж задохнулась от наглого поведения.

– А с каких это пор бабская фигура может сесть на стул княжий, будто она тут хозяйка? – не осталась в долгу. Сказывалось все же ее дурное состояние на характере сильно. Святослав дёрнул её за локоть, и она чуть завалилась на него.

Святослав закатил глаз кверху, призывая силы небесные помочь. И надо было этим бабам сцепиться. Тем временем княгиня Ольга, гневно подлетая к Софье, закричала:

– Это потому, что я княгиня Загорская! И могу в своём доме делать, что хочу! – Женщина замахнулась на воеводскую дочь, но с удивлением обнаружила, что остановить её посмел мужа холоп одноглазый.

– Это как понимать, князь? – София развернулась к Святославу. – А как же я?

– Князь? – удивлённо произнесла Ольга. Что-то щёлкнуло в её сознании, ещё не до конца, но все странности: суета вокруг свадьбы, поведение мужа – стали вставать на места. Женщина медленно оседала на пол, поражённая страшной догадкой. – Что это значит?

Софья развернулась. Кажется, и до неё стало доходить, что тут происходит.

– Вот он, князь Загорский! Может, ты и чья-то жена, но только, видать, не Святослава! – Подбоченившись, она надула щеки.

Ольга глотала воздух и, качая головой из стороны в сторону, практически ползла к выходу из светлицы. Силы вышибло разом, потемнело в глазах. Но она упорно продолжала двигаться.

– Пошла вон! – тихо прошипел Святослав так страшно, что волосы на голове у Софьи зашевелились, и она, подобрав полы одежды, бросилась наутёк из светлицы.

Князь тем временем шагнул к Ольге.

– Княгиня, все хорошо?

Она ошарашенно продолжала смотреть и, когда до неё все же дошёл весь смысл разыгранной истории этим одноглазым чудовищем, она кинулась на выход, по ходу выкрикивая:

– Папенька, папенька, стойте!

Вот оно, крылечко, и душно в груди, да тоскливо и неспокойно. Ольга мчалась к широко раскрытым воротам, горланя в силу, чтобы её отец поворотился.

Но увидела чистое поле и кружащиеся снежинки, поднятые ветром, что перебирал свои сокровища, перемещал нестылые участки белого покрывала с одного места на другое.

Ольга упала на землю, с отчаянием втыкая длинные пальцы в утоптанный снег, до боли сдирая ногти, и выла, выла! Сердце рвалось из груди, потому как уверена была княгиня: в последний раз видела отца таким решительным, правым, сильным, а главное, живым.

«Холодно», – подумал Володимир, поплотнее укутываясь в меха. Ничто не спасало от этого проклятущего мороза. Паршивая зима, казалось, проникла в его кости, заставляя их гудеть. И на кой черт он вообще поплёлся на эту охоту?

Чубанский развернулся, чтобы зло окинуть взглядом попутчиков. Впереди их группы бежали лесники из числа крестьянского люда. Они разведывали наперёд, где хоронятся волки, искали их следы, а потом сообщали, насвистывая в маленькие трубочки. И этот ад продолжался весь день. Его охранники, не привычные к долгому сидению в седле, тоже нет-нет да и поглядывали недобро то на Трофима, то на Святослава.

Но эти двое, Загорский и княжий муж, что вызвался с ними, ржали всю дорогу да похабно шутили, чем вызывали презрительные усмешки у Володимира. И в очередной раз князь подумал о том, как такой увалень способен был выжить при дворе светлого князя, а то, что там требовались особые умения, окромя сильных кулаков, Володимир знал по слухам, доходившим и до его края.

Протяжный вой, раздавшийся в лесу, к кромке которого они уже подошли, заставил князя вздрогнуть и, натянув поводья, остановить коня. Охрана потянулась первая и скрылась в зеве, что образовали голые ветки деревьев. У Чубанского спёрло в груди, чувствовал: не надо заходить внутрь. Отчего такие мысли вдруг неожиданно посетили его голову, и сам не знал. Да только задержался, воровато оглянулся: а его людей-то и нет, все вперёд ушли.

– Чего, Володимир, испужался? – Мимо него спокойно на коне прошествовал Святослав, пряча улыбку в усы. Служка его, Трофим, не позволил себе такого замечания, но сие было написано и на его наглой морде.

Сердце снова затрепыхалось в груди. Тут Чубанский осерчал сам на себя, зло тронул коня в бока да зашёл в чащобу.

Казалось, в округе потемнело и стало ещё холоднее. Володимир шёл по следу, протоптанным князем и слугами, через какое-то время пришлось спешиться. Здесь же стояли подвязанные лошади остальных. Странно, отметило его сознание, странная охота на волков, слишком тихая. Продираясь сквозь замёрзшие кустарники, что норовили порвать его одежду али выколоть глаз, Володимир наконец выбрался на небольшую проплешину и окаменел, когда, раздвинув ветки деревьев, разглядел поляну.

На белоснежном покрывале лежали его охранники в нелепых позах. С выгнутыми руками, странно вывернутыми головами. Лежали неправильно, сваленные в кучу. Из-под тел вытекала кровь. Да столько, казалось, она зальёт всю поляну. Нет, весь лес. Чубанский оглянулся. Вокруг стояли звери с горевшими от голода глазами, с оружием, с факелами. Князь попятился, натыкаясь на одного из них, и та страшная пасть молвила ему:

– Ну что Володимир, нашёл волков?

«Нашёл, – подумал он, – нашёл, целую свору! Стаю».

Володимир постарался отодрать медвежьи руки от своего горла, когда в него вцепились, но не смог. Ему пришлось бороться не только с удушением, но и с неожиданной слабостью, навалившейся следом из-за нехватки воздуха. Опоздал он, мелькнула последняя мысль, слишком стал уверен да расслабился, непростительную ошибку совершил в логове Загорского.

Ладимир, которому больше не надо было держать личину Святослава, сжимал руки на горле своего тестя все сильнее. Кузнец легко мог согнуть железный прут, а тут тонкая шея. И хоть казалось сломать ее легче, но взгляд, полный отчаяния, да руки, что раздирали его ладони до крови, стараясь достать и до лица, мешали. Отчаянность, неизбежность, а потом смирение и ожидание смерти, а после противного хруста, который, казалось, оглушил всю поляну и самого Ладимира, вдруг тишина и умиротворение.