Наталья Авербух - Граница леса

Я взглянула на свою руку, так удобно схватившую за горло противника. Так не душат, так можно только вырвать горло. Вонзить в шею когти — длинные, кривые и очень острые, — и рвануть на себя. В зелёном свечении моих глаз враг был белее мела, его тело сковал ужас. Мои губы скривила улыбка, показавшие звериные зубы. Я облизнулась и втянула воздух. От врага пахло вином и страхом.

— Ты вонзил в моё тело сталь, — прорычала я. — Ты хотел сделать мне больно. Как насчёт когтей, человек? Какого цвета твоя кровь?

Легонько сжав руку, я отпустила его горло и слизнула кровь с когтей. Парень следил за моими, нарочито медленными движениями, не шевелясь, но вдруг отскочил сразу на три шага назад. Выхватил пенал, словно тот мог ему чем-то помочь.

— Не приближайся ко мне, проклятая нечисть! — выкрикнул он на всё том же странно-знакомом языке. Следующие его слова я не разобрала, но поняла, что они направлены против меня. Оба пенала, и мой, и его, вспыхнули ярким светом, и светом же вновь озарились стены. Заклинание против нежити, нечисти, ведьм и Заклятых, нанесенные в городах буквально повсюду. Свет ударил меня по глазам, и я яростно зашипела.

— Не приближайся! — снова закричал юноша, и бросился прочь. Его странный язык был моим родным, а я говорила на том диком лесном наречии, которое заставил меня повторять страж. Когти исчезли и, проведя языком по зубам, я поняла, что и они стали прежними. Пропали зелёные отсветы: из глаз ушло сияние. Я бросила взгляд на всё уменьшающееся древесное пятно на руке и бросилась в свои покои, придерживая здоровой рукой болтающееся шило. Насколько я могла судить, кровь потечёт сразу же, как только я выдерну лезвие.

— Так-так-так, — проговорил Везер Алап, глядя на мою забинтованную руку на следующий день. Мой ночной противник был правшой, поэтому пострадала у меня левая рука. А мог бы левый глаз. Брр. — Что стряслось на этот раз?

— Ничего страшного, сэр, — без запинки ответила я. — Всё то же, сэр.

— Да-да, конечно, — покивал начальник. — Всё то же, разумеется.

Он пошарил рукой в ящиках своего стола и достал оттуда старую кожаную перчатку, украшенную потускневшим вензелем с его инициалами. Поднялся на ноги и встал передо мной, покачивая перчаткой перед моим лицом.

— Принесёшь присягу, леди этнограф Элесит?

— Но, сэр… — ахнула я. Ещё один невероятно древний обычай. Личная присяга дворянину. Даже я могла бы такую принять, и принесший её считался бы моим собственным рыцарем, и мог бы биться за меня, будь он военным, или представлять мои интересы. Но Везер Алап… — За что, сэр?

— На колени, — скомандовал начальник, очевидно, принявший моё лепетание за согласие.

Я рухнула, не вставая со стула, на оба колена: так клялись женщины. С почтением приняла перчатку, прижала к сердцу и поцеловала руку начальника.

— Клянусь, — выдохнула я, от избытка чувств не вспомнив слов присяги.

— Ты будешь честно и верно служить, а я буду заботиться о тебе, словно отец, — как-то даже задумчиво проговорил сэр Везер Алап, не давая себе труда задавать положенные по ритуалу вопросы. — Награждать за службу, судить за проступки… и миловать, не без того.

Он протянул мне руку и рывком поставил на ноги. Поцеловал в лоб, как того требовал обычай. А после растерянно отвернулся, жестом приказав мне сесть обратно на стул.

— Итак, леди Элесит, — сказал начальник, вернувшись за стол. — Первое, что вам следует знать — принесение подобной присяги предполагает полную вашу откровенность в отношении сюзерена. Со своей стороны… я прощаю вам — задним числом, как говорится, — любые ваши проступки, совершённые до принятия присяги. И обещаю вам любую защиту, каких глупостей вы бы ни натворили. Итак?..

— Так вы… — промямлила я, всё ещё прижимая к сердцу перчатку, — для этого?..

— Разумеется, для этого, дитя моё, — сухо отозвался начальник. — Я должен полностью доверять своему секретарю, но доверие — вещь взаимная. Поэтому, будьте добры, расскажите обо всём без утайки. Понимаете?

Вздохнув, я принялась рассказывать то, о чём умолчала в прежний наш откровенный разговор. Обо всём, начиная с мелкого жульничества во время учёбы, с подделок подписей, с лестницы, ведущей из окна. Рассказала и про торговлю жемчугом, которой запятнала себя уже во время работы в архиве. О драках во дворе, в которых принимала участие. Первое время — каждую неделю, потом всё реже и реже. И о том, что случилось прошлой ночью. И о своих страхах. О понимании, что именно жуткое волшебство стража сделало меня победительницей во всех последних поединках. И что оно же толкало в бой, заставляло мечтать о вкусе и запахе крови. О сомнениях, может ли существо, в которое я превращаюсь, жить среди людей. И о страстном желании сейчас, пока я сильна и опасна, пойти туда, в архив, и всем тем, кто позавидовал мне, всем им объяснить… То, что объясняют только силой. Сталью, а, может зубами и когтями. Как меня мучило это желание. Как пугало.

Пока я говорила, начальник молча слушал, глядя перед собой. Лицо его не выражало ровным счётом ничего. Только когда я дошла до своих страхов и тревог, и стала уже путаться в словах и повторяться, он поднял руку. Я послушно умолкла.

— Пишите рапорт, — посоветовал мне Везер Алап. — Не дело это, чтобы сотрудники Ведомства сводили счёты тайком, подстерегая друг друга в темноте. Эдак из кабинета будет не выйти.

— Но он же… — промямлила я, представляя, что опишет мой вчерашний противник в ответ на представленное обвинение. Из Ведомства я прямиком направлюсь в храм бога знаний, а там и в Карвийн, причём отнюдь не с инспекцией. Если же меня признают ведьмой… В детстве я видела этих несчастных, полусумасшедших женщин, круживших вокруг деревень, в которые их не пускала магия. В отличие от них, я колдовать не умела, и вне города мне не жить.

— Он был пьян, — жёстко ответил начальник. — Его слово против вашего не стоит ничего. Пишите рапорт.

— Но… — вздохнула я, покорно берясь за кисть.

— И не спорьте, леди Элесит. Как закончите рапорт, пишите письмо в Карвийн.

— Зачем? — Кисть выпала у меня из пальцев.

— Что значит — зачем? — удивился вопросу сэр Везер Алап. — Пишите своему волшебнику, магистру Залемрану. Он, помнится, собирался вас вылечить, верно? Так что напишите ему о произошедшем и поторопите, а то, глядишь, вашими стараниями архив опустеет, работа встанет.

Голос у начальника был какой-то странный и, робко подняв на него взгляд, я с удивлением увидела, что он улыбается. Признаться, шутки я не оценила.

Скандала не случилось. Нападавшего на меня парня на три дня заперли в карцер за пьянство: он отправился заливать свой страх вином и попался на обратном пути коменданту. Мой рапорт был подшит среди прочих бумаг Ведомства, но хода ему так и не дали: не было необходимости. Что касается письма, то написать я его не успела. На следующее утро начальник велел отложить мне все дела и заняться документами, связанными с рабочими посёлками в южных лесах. Я удивлённо подняла на него взгляд.