Маргарита Дорогожицкая - Тени забытой шестой

— Пусть боль очистит тебя… — провозгласила Хризолит Проклятая, но потом осеклась и нахмурилась, разглядывая меня. — А ты кто вообще такая?

И сейчас, глядя на нее при свете дня, я вдруг поняла, что она права. Меня нет. Я составлена из мертвецов, своих и чужих, просто раньше этого не понимала, потому что в каждый момент времени принимала один образ, иногда во мне накладывалось сразу два, и тогда разум не выдерживал натиска мар и разбивался приступом… А сейчас… Я заглянула в себя слишком глубоко, чтобы вызвать умершую прапрабабку, как будто попыталась поднять из морских глубин давно затопленный корабль, но вместо этого обнаружила пустоту. Всепожирающая бездна чужих душ уже не затягивала меня, нет… Теперь она рвалась наружу, и мой разум превращался в бесформенный кисель, расплывающийся на жаре безобразной пленкой… Когда-то я думала, что вернусь в бездну к демонам, ждущим меня, но сейчас ясно понимала. Бездна устала ждать и сама пришла ко мне.

— Ты права, — кивнула я. — Меня нет. Я — бесконечное отражение мертвых душ. А ты… всего лишь одна из них.

Я шагнула сквозь нее, ожидая почувствовать мертвенных холод, но не ощутила ровным счетом ничего. Вслед мне полетел тихий смешок:

— А ты начинаешь мне нравиться.

Но я уже не слушала ее. Мой путь лежал в недра корабля, где лежал дневник с записями и текстом песни. Какой? Я не помнила, какой, но помнила, что ее очень важно спеть, когда мы сойдем на остров.

Я велела Кинтаро плыть к острову, а потом сняла пиратскую треуголку, распустила волосы, скинула плащ и затянула песню на родном языке. Хризолит Проклятая одобрительно улыбалась и отбивала такт костяшками пальцев, а потом и сама начала подпевать. Вместе с ней завыли неприкаянные души, застучали костями, заскрежетали зубами, заплакали морскими брызгами. Я же сосредоточилась на том, чтобы не забыть слова припева, повторяемые раз за разом… Листок с текстом был у меня перед глазами, но стоило отвести от него взгляд, как слова улетучивались из памяти, как будто им было тесно в моей голове.

Корабль на всех парах летел к острову и через несколько минут причалил к прогнившей пристани. Дело пошло веселей. Я все пела и пела, чувствуя, как ускоряется время вокруг меня, а пространство стягивается в тугую воронку, лишь бы удержать в памяти то, что важно. Застывший в черной лаве корабль моей прапрабабки был хорошо виден, а редкие золотые всполохи завораживали и обещали несметные сокровища. Команда на берегу споро разворачивала сложную систему тросов, лебедок и опор, чтобы вырвать «Горбуна» из многовекового плена.

— Его там нет… — пропела мне Хризолит Проклятая.

Ее голос был необычайно глубоким и сильным, как и она сама. Я мотнула головой, отгоняя лживую мару.

— Источника там нет… — настойчиво напевала северная воягиня. — Нет… Воды нет… Льда нет… Соли нет…

Я запнулась на полуслове, и песнь оборвалась. Горло раскалилось, как будто в глотку мне засыпали пуд соли. Соль…

— Почему соль? — вырвалось у меня. — Зачем она?

Хризолит Проклятая тоже прекратила напевать, и в бухте воцарилась страшная гнетущая тишина. Время застыло, а вот пространство стало стремительно расширяться, как будто эти двое никак не могли поделить между собой мой разум.

— Вода Источника всегда соленая, а лед ее очищает… Ты знаешь, сколько лучей у снежинки?..

Она подождала моего ответа, а у меня в памяти крутилось какое-то смутное воспоминание… знание о том, что вода опасна… Холодная вода опасна вдвойне… Соленая холодная вода еще хуже… Но если она замерзнет и превратится…

— Их шесть, — воинственно провозгласила северная воягиня. — Их всегда шесть! Запомни это и иди. Тебя уже ждут.

— Кто?

— Снежинки.

И я поняла. Лед черного озера сомкнулся у меня над головой. Я повернулась к Кинтаро, который жадно глазел на «Горбуна», и махнула ему рукой.

— Там ничего нет! Это обман! Колдовство! Сокровища ждут нас в глубине острова! Скорее! Грузите порох и в путь! Быстро, быстро!..

Я затянула песню, ускоряя припев до невозможности и чувствуя, как немеют от холода руки и ноги. Меня мучил один вопрос. Если заморозить соленую кровь и превратить ее в снежинки, сколько будет лучей? Тоже шесть?

Команда недовольно роптала, капитан хмурился, Дылда молча шагал рядом со мной. Двенадцать самых крепких матросов несли на себе бочонки с порохом. Мы шли по песку и черной гальке, а наши следы тут же исчезали, смываемые невидимым прибоем. Мир вокруг нас был похож на колышущуюся завесу, на которую большой шутник проецировал картинки из волшебного фонаря, выхватываемые из наших разумов. Разумы… Я сама себе напоминала огромный бесконечный кочан капусты, с которого один за другим срывают листья, пока не останется кочерыжка… Пустая, обглоданная… На самом деле бесконечности не существует, ее придумали люди, которые не в состоянии охватить единство сущего… Они отрывают от него куски, измельчают их, пережевывают и выплевывают, создавая иллюзорную множественность мира… Так и меня резали, дробили, разжевывали и переваривали, создавая реальность вокруг…

Крутой излом скалистого выступа закончился. Вдаль уходило каменное плато, поросшее редкой чахлой растительностью. Было жарко, с моих спутников пот лил ручьями, а я дрожала от холода и больше не могла петь. Хризолит Проклятая презрительно поглядывала на меня, но от издевок воздерживалась.

— К-к-куда? — спросила я, стуча зубами от ледяного озноба.

— В сердце, — ответила она и сняла голову, чтобы поправить золотой обруч на рыжей копне волос. — Я ужалила ее в самое сердце.

— К-к-кого?

— Изменщицу.

Мара вновь нацепила голову на плечи и важно двинулась вперед, сопровождаемая толпой моих мертвецов. Ноги онемели так, что я их не чувствовала. Дылда подхватил меня под руку.

— Может, вернемся? — тихо шепнул он мне.

— Н-н-нет. Туда. За ней.

— За кем?

— За солнцем. Туда!

Он немного поколебался, но потом принял на себя мой вес и повел меня навстречу снежинкам, которые уже плясали в воздухе, невидимые, опасные, пресные… Они очистились от соли грехов, и я вдруг поняла, каким будет мое очищение… Я просто замерзну, и вся соль из меня выйдет. Ледяная статуя меня, прекрасная, сверкающая и совершенно шестая, будет стоять в храме, а неприглядную кучку серой соли сметут и выкинут. Или бросят в огонь, где она вспыхнет и согреет холодную ночь. И все вернется на круги своя…

Хризолит Проклятая вдруг заговорила:

— Она опозорила моего сына. Собиралась сбежать накануне вознесения. Такое не прощают. Я подослала к ней отравленную стрекозу. Изменница сошла с ума, а ее заступник… — голос воягини превратился в лютое завывание ветра, — остался неприкаянным.