Маргарита Дорогожицкая - Тени забытой шестой

Он отмахнулся.

— Блаженная!..

— … когда стану императрицей, то казнить не стану. Хорошие палачи нынче редкость.

Дверь за плешивцем закрылась, а солдат остался. Он подошел ко мне ближе и остановился напротив. Я зло выдохнула:

— Чего уставился? Иди отсюда, пока не застукали. Неси караул.

Ёжик — а это был он — сжал кулаки.

— Это и был твой гениальный план по освобождению моего сына? Попасть в лапы имперцев? Чтобы гнить с ним в соседней камере?!?

— Прекратил истерику и пшел вон, — прошипела я. — Не путайся под ногами.

Ёжик подошел еще ближе.

— Ты хоть знаешь, что Сига завтра должны судить? Почему ты, демон тебя раздери, не вытащила его вместе с часовщиком?!?

Потому что мне в колоду была нужна карта его отца… но вслух я сказала иное:

— Потому что Сигизмунду Рыбальски нужна не только свобода, но и честное имя…

— Ему нужна жизнь!

— Не ори. Все будет… И суд, и честь, и новая жизнь. Город должен знать своих героев.

— Нет, ты посмотри на нее! — взвился он от ярости. — Она еще и ерничает! Ты себя со стороны видела? Полудохлая здесь висишь!..

— Кстати, да… — поморщилась я, не чувствуя рук. — Сними у меня с пальца кольцо. Только осторожно, не касайся камня. Отпросись в увольнительную и отдай перстень любовнице Гогенфельзена. Ты ее видел, зовут Петрой. И передай от меня, только дословно, не перепутай…

Я прикрыла глаза, чувствуя, как шумит в висках. Тварь в углу зашевелилась, разворачиваясь тугими змеиными кольцами. Ее отрава проникала в сознание.

Яд… такой надежный… Крохотная капля на острие иглы… Одно движение, и наступит долгожданное облегчение… Зачем трепыхаться?.. Конец для всех един… Иди к нам… Мы тебя давно ждем… Белая холодная пустота… Небытие… без чувств и боли…

Меня зазнобило. Стуча зубами от холода, я выговорила через силу:

— Передай ей и скажи, что от Рыбальски. Пора ей… стать… женой… генерала… Гогенфельзена… Пусть пошалит с толстяком… Сейчас… или никогда…

— И что это значит? — озадаченно спросил Ёжик. — Как это поможет Сигу?..

— Не твоего ума дела!.. — разозлилась я. — Делай, что велено!..

Он ушел, оставив меня наедине с собственными демонами. И палач как назло куда-то запропастился. В подвале пыточной было так тихо, что я слышала, как потрескивают угли в жаровне. Ощущения бытия исчезали, одно за другим… Обоняние давно пропало, потом отдалились звуки, свет и тень смешались в серое ничто… Последней оставалась боль… но и она уходила… Все меня бросали… Туман заволакивал сознание… Ледяные воды озера смыкались надо мной… Нельзя… надо думать… перебрать колоду… вспомнить карты… проверить, что в отбое…

Ёжик. Сделает все ради сына. Но он всего лишь в солдатах, мелкая сошка. Ему, как беглому каторжнику, обиженному на засудивших его княжеских генералов, и так оказали больше доверия, чем любому другому новобранцу. Мне вообще повезло, что его направили в охрану Крафградской крепости. Придумка с летучим змеем, измазанным светящимся в ночи фосфором, была удачным отвлекающим маневром… Все прошло идеально… Я разыграла эту партию как по нотам, заполучив еще один козырь — часовщика.

Мастер Гральфильхе… но козырная масть может смениться, если разыграть карту часовщика слишком поздно. Сколько времени прошло? Сколько он протянет без еды и воды?.. Почему генерал такой тупой? Почему люди такие идиоты?.. Почему они никогда не действуют так, как я планировала? Почему Единый вечно мухлюет?..

Злость меня немного взбодрила. Я прикусила себе язык, и соленый вкус боли освежил сознание. Гогенфельзен. Теперь я ставила на него. И его ушлую любовницу Петру. Я еще тогда заподозрила, что она не просто так отлучается из дома. Девица подворовывала, таская из особняка Рыбальски дорогие безделушки и сплавляя их скупщику краденого в одном из притонов. Я проследила за ней еще немного и обнаружила того, ради кого она так старалась. Это был уже известный мне смазливый шулерок Шульц. Этот проходимец тянул деньги из всех своих девок, ухитряясь водить их вокруг пальца обещаниями жениться. Что ж… В следующую ночь призрак Рыбальски явился к опоенной дурманом Петре во сне и поведал про соперницу Бэллу. Разумеется, Петра понеслась по указанному адресу, застукала любовничков и закатила им грандиозный скандал. Я постращала дуреху еще пару раз, являясь ей в ночью в темных узких коридорах и мастерски исчезая, пока она окончательно не уверовала в то, что действительно общается с неупокоенным духом убитого Рыбальски, хозяина особняка. Петра была жадной до побрякушек, и я выдала ей, как найти фамильные драгоценности, начертав подсказку куриной кровью на зеркале в ванной комнате. Потом пообещала Петре, что она станет женой полковника Гогенфельзена, если будет меня слушаться и поможет отомстить моему убийце… Это звучало так мелодраматично и слащаво, что у меня самой аж зубы сводило, но приходилось скорбно завывать в ночи под ее окнами, изображая страдания неупокоенной души. А поседевшую прядь Петра благополучно закрасила, всех делов-то…

Мои размышления оборвали на самом интересном месте. Я как раз представляла, как Петра оцарапает генерала подаренным кольцом, как эта жирная сволочь будет мучиться и задыхаться от боли, сгнивая изнутри… Вошел хмурый палач.

— Ну что, девонька, — окинул он меня мутным взором, — говорить будешь?

Я устало покачала головой. Федосей шмыгнул носом и закряхтел, доставая кнут.

— Сечь буду, — буднично сообщил он.

— Секи. А генерал где? Неужели не придет полюбоваться?

— А тебе зрители нужны? Иль выведать что хочешь?

— Хочу, — призналась я. — Скучно мне. И одиноко. Ты секи, секи, только не молчи…

Федосей был мастером кнута. Свистящие удары обрушивались на спину и пробирали до костей, вырывая лоскуты кожи и оставляя кровавое месиво. В глазах темнело, зубы крошились, будучи сцепленными намертво. А потом мучитель выдохся и сел покурить.

— Ты б… курил… меньше…

— Твоя правда, — вздохнул Федосей. — Стар уже… Ну вот что ты упрямишься, а?.. Себе только хуже делаешь, и мне работы задаешь!.. Вот сколько можно над стариком издеваться?..

— А давай… я тебе все скажу…

— Правда? — подскочил он с колоды, уронив самокрутку.

— Взамен и ты… что-нибудь расскажешь…

Он выругался и потянулся за кнутом.

— Обожди, — взмолилась я. — Часовщик… передай генералу… что Гральфильхе долго не протянет… Он заперт… без еды и воды…

Федосей с сомнением прищурился.

— Генерал уехал, — сказал он.

— Куда?

— Слушай, ну кто кого здесь допрашивать будет?

— Так мы ж договорились… — чтобы польстить плешивцу, я страдальчески застонала. — Ох… Ты мне, а я тебе… ох… что-нибудь…

— А я тебе и сказал. Генерал уехал! — многозначительно повторил он. — Если все расскажешь, позову писчего, твои показания запишем, и тю-тю!.. Отмучаешься у меня. Не обману. Давай, говори.