Маргарита Дорогожицкая - Тени забытой шестой

Федосей отмахнулся от него.

— А я разве спорю?.. Больная. Только про часовщика и Искру она не отрицала. Бахвалилась перед генералом, и сдается мне, что побаивается он ее…

— Это бред! Ваше Величество, почему я должен терпеть наговоры от всяких бездарей!.. — генерал осекся под строгим взглядом императрицы.

— Да и я, признаться, сам ее опасаться стал… — покачал головой палач. — Ведь такие шрамы на ней, что и понять не могу, как в живых осталась?.. А вот его завидев… — Федосей кивнул в сторону Тиффано, — побелела, как полотно, и такой ужас в глазах… что и мне не по себе сделалось… Нет, Ваше Величество, не в сговоре они, голову на усечение даю.

— Как вы вообще могли пытать светлую вояжну! — запальчиво воскликнул душевед, сжимая кулаки.

— Вояжну… — задумчиво протянула императрица и вновь удостоила меня вниманием. — Встаньте, светлая вояжна Ланстикун. Если это действительно вы…

Из груди нехотя вытащили кол. Я встала на ноги, лихорадочно обдумывая, что сказать. Сомнений больше не осталось. Душевед управлял мною, словно марионеткой, дергая за ниточки или же сжимая их в кулаке так, что не продохнешь.

— Вы убили моего сына?

Я медленно покачала головой.

— Однако многое указывает на это…

— Ваше Величество, — произнесла я тихо, и собственный голос показался мне чужим, — у меня не было причин убивать Фердинанда Второго хотя бы потому, что ваш сын был бы намного приятственней для меня в виде супруга… Политический союз Северных земель и Гарлегии мог бы скрепить…

Горло перехватило, и голос пропал. Императрица подождала немного, потом печально улыбнулась и повернулась к палачу.

— Ты как всегда прав, Федосей. Отчаянная безумица…

Ноги опять не держали. Я сползла по стене на пол, протестующе замотала головой и замычала. Душевед поторопился влезть:

— Ваше Величество, прошу вас, отдайте мне эту несчастную…

Я стала неистово биться головой об стенку и мычать, словно корова, которую ведут на убой.

— Ей нужна моя помощь, пока не стало еще хуже… — лживо беспокоился он.

— Почему она вас так боится? — спросила императрица.

Мерзавец пожал плечами.

— Видите ли, такова странная особенность безумия. Сумасшедший напрочь отрицает собственное болезненное состояние, и любой, кто указывает ему на тревожные симптомы, страшит несчастного, поскольку тем самым грозит целостности его мировосприятия…

Сволочь!.. Убью гниду!.. Раздавлю!.. Зачем я отдала кольцо с отравленной иглой?!? Зубами загрызу!..

— Ваше Величество, она не убивала вашего сына. Вы же слышали, что безумица вообразила себе, что станет императрицей, выйдя замуж. Тяжелая форма навязчивой идеи, при которой светлая вояжна скорее бы убила тех, кто грозил ее планам и покушался на жизнь Его Величества…

И душевед очень выразительно покосился на генерала. И эту жирную падлюку поубиваю!.. Всех сгною!.. Падлы!

— Ваше Величество, я настоятельно рекомендую вам арестовать этого проходимца! И допросить с пристрастием! — набычился генерал. — Мои люди быстро вырвут признания из этих заговорщиков, не то что этот соплежуй Федька!..

Императрица медленно покачала головой.

— Только моему верному Федосею я и могу доверять… — тихо произнесла она. — Орден когниматов требует открытого суда над Хризоколой Ланстикун или грозит отказать империи во всех займах. Великий князь требует выдать ему Лидию Хризштайн, иначе быть войне. Фрон генерал уверяет, что она Шестая, убившая моего сына, однако фрону Тиффано удалось посеять сомнение у меня в душе и зародить надежду, что Фердинанд может быть жив…

— Прошу прощения, Ваше Величество, — отделилась от стены и прошелестела худая тень в надвинутом на лице капюшоне, — но появилась еще одна угроза. Орден Пяти. Они требуют немедленно выдать преступницу, или Винден будет сметен с лица земли…

У меня сдали нервы, и начался истерический смех. Я захлебывалась им, и невидимая хватка на горле ослабла. Очевидно, душевед испугался, что я задохнусь.

— Да, магистр, простите, вечно забываю о вашем присутствии, — слегка поморщилась императрица. — Умеете вы подкрасться. Однако совет я хочу услышать прежде всего от…

— Только я! — выкрикнула я, воспользовавшись слабиной душеведа. — Только я могу построить Искру! Она защитит империю от всех врагов! Без меня вы ничего не!..

Но горло вновь захлестнула удавка, я подавилась и захрипела.

— Я хочу твоего совета, Федосей, — настойчиво повторила императрица. — Пусть теперь ты в отставке, однако твой опыт тайных дел нужен мне, чтобы принять верное решение.

Я уже давно поняла, что палач не так прост, как хочет казаться, но для генерала это стало ударом.

— Тайных дел? — толстяк выпучил глаза и изумленно уставился на плешивца.

— А она всем нужна живой? — деловито уточнил Федосей. — А то бы чик, и девка отмучается, и нам легче…

Душевед побледнел и ослабил внимание, мне сделалось чуть легче дышать.

— Увы, да…

— Эк незадача… — закряхтел плешивец и подошел ко мне, заглядывая в глаза. — Ну что, сердешная, везде наследила, да? И чего они все так на тебя взъелись? Чего молчишь?..

Я выразительно скосила глаза на душеведа и подвигала бровями. Упрямая хватка на горле не отпускала. Говорить я не могла, но Федосей понял меня без слов.

— Да не боись, я ж не зверь какой, этому типу тебя не отдам…

— Но только я могу ей помочь!.. — возмутился Тиффано.

Палач покачал головой и погладил меня по спутанным волосам.

— А пусть будет, Ваше Величество! — сказал он. — Пусть будет суд! Никто не сможет упрекнуть нас в беззаконии. А там и поглядим, куда на кривой козе нас вывезет…

— Нельзя допустить суда, Ваше Величество, — генерал решил сменить тактику, заговорив проникновенно и обменявшись взглядом с тенью в капюшоне, — потому как…

— Вынужден согласиться. Суд восстановит против нас Орден Пяти, — поддержал его магистр.

— Нет, если на суде я выступлю от имени Ордена Пяти, — заявил Тиффано.

— Что? — обернулась к нему императрица.

— А я сразу понял, что неспроста она его боится, — потер ладони палач.

— Орден когниматов подтвердит мои полномочия, — не унимался душевед.

— В сговоре они! — рявкнул генерал. — Заговорщики!

Завязалась перепалка, в которой завоняло страхом, застарелой ненавистью, болью… Зрение исчезло, отдаваясь набатным звоном в ушах. Мне не хватало воздуха, и тени спорщиков заволокли сознание тошнотой. Жестокий приступ, когда смешиваются все чувства восприятия, скрутил меня и вывернул наизнанку. А потом началось долгое падение во тьму…

В беспамятстве снился мне паук с почему-то лысой очкастой головой Тиффано. Противным скрипучим голосом он приговаривал, что спасет меня, и плел свою паутину, раскачиваясь на огненных нитях и подбираясь все ближе. Меня укачивало и тошнило, я отчаянно пыталась выбраться, но лишь больше запутывалась. И вот уже невозможно ни пошевелиться, ни дышать… Огонь пожирал мою память… я забывала самое себя и распадалась… на рубиновые капли… без следа…