Маргарита Дорогожицкая - Тени забытой шестой

— Превосходно, — зло процедил он. — Очухались, ваша светлость? Все с ног сбились, разыскивая пропавшую невесту Его Величества, но вам непременно было нужно свалиться именно моей жене на голову!..

— Дерек, не надо, пожалуйста… — испуганно залепетала Милагрос за его спиной. — Ты же видишь, госпожа нездорова…

— Она тебе больше не госпожа!.. Пусть выметается отсюда!..

Трясущимися руками я собирала рассыпанные рисунки, ползая на коленях.

— Милагрос, подай мне тот, что под кроватью…

Но служанка не успела. Лешуа опередил ее. Он наступил на рисунок грязным сапогом и подтолкнул его ко мне.

— Убирайтесь отсюда, ваша светлость. И не смейте больше тревожить мою жену. Иначе я за себя не ручаюсь.

На белом листке бумаги, сквозь разводы и грязь, на меня смотрел Тиффано. Он стоял с занесенным мечом над моей коленопреклоненной фигурой. Его длинные волосы были рассыпаны по плечам, а с клинка стекал огонь… Рядом в скорбном безмолвии застыли тени. Тени Шестой, мои бесконечные отражения…

Оказалось, что я провалялась в беспамятстве три дня. Во дворце меня уже поджидали. Целая банда служанок накинулась и захлопотала, закрутила в бессмысленной суете, увлекла за собой переодеваться, умываться, краситься и прихорашиваться. Я плыла по течению, в голове было пусто. Ни единой мысли. Безвольная марионетка Единого, весь смысл существования которой сводился к уничтожению других… марионеток. Но Тиффано?.. Какая роль у него? Кто он?.. Едва ли он кукловод… Значит, такая же марионетка… Вопрос лишь в том, сколько у него степеней свободы… А вдруг больше, чем у меня?.. Я вырвалась из лап служанок и потребовала сопроводить меня в Крафградскую крепость. Мне надо было увидеть Тиффано. Больше откладывать разговор не имело смысла.

Плешивец недовольно поджал губы при моем появлении.

— Федосей, — вымучено улыбнулась я ему, — как твоя спина? Не тревожит?

— Нет, — буркнул он.

— Надеюсь, ты не слишком усердствовал с Тиффано?

— Не более обычного, ваша светлость.

И он лично распахнул передо мной дверь в знакомую допросную. Я жестом остановила сунувшихся было следом гвардейцев и вошла внутрь, приказав больше никого не пускать.

Тиффано висел в кандалах. Было видно, что к моему приходу его наскоро окатили водой, чтобы привести в чувство. Он поднял голову и оглядел меня мутным взором. Красивое лицо было нетронуто, но рубашка превратилась в запекшиеся кровью лохмотья. Суставы были вывернуты. Что-то внутри меня болезненно дрогнуло, поднимаясь спазмом к горлу. Как бы там ни было, Федосей дело свое знал. Интересно, о чем они здесь секретничали?

— Фрон Тиффано, — сказала я, подходя ближе. — Я пришла сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Он уронил голову на грудь и выплюнул злобное:

— Пошла ты… в задницу.

— Фу, как грубо, — поморщилась я и взяла его за подбородок двумя пальцами, задирая голову. — Вы же собирались меня спасать…

В его глазах вспыхнула отчаянная надежда, он облизнул потрескавшиеся губы и спросил:

— Ты вспомнила? Хриз, ты вспомнила?

У меня мороз пошел по коже, но я заставила себя улыбнуться и коснуться его губ в легком поцелуе:

— Конечно… Вместе мы спасем мир…

Ее выдали глаза. Чужие, мертвые. Фальшивая улыбка, словно маска, нацепленная на лицо. Поцелуй был похож на прикосновение к губам осколка льда. Ложь, опять ложь. Она не вспомнила меня. Забыла, вычеркнула, стерла. А сейчас ей зачем-то опять понадобилась сломанная игрушка.

— Конечно… Вместе мы спасем мир… — выдохнула она и погладила меня по щеке, обжигая холодом.

— Мы? — тупо переспросил я, все еще на что-то надеясь.

От боли в исполосованной спине мутилось сознание, тошнота подкатывала к горлу. Я пытался сфокусировать взгляд на лице Хриз, но оно плыло и искажалось. И я видел только ее пустые глаза.

— Вы мне поможете… с Орденом Пяти.

Она даже не могла пересилить себя и обратиться ко мне на "ты". Последние сомнения отпали. Безысходная злость накатила на меня.

— Что, хвост прижали?

— Ну что за нелепость?.. Хвост кому-то обычно прижимаю я. Фрон Тиффано, я собиралась уничтожить…

— Мне это неинтересно. Подите вон.

— Почему? — растерялась она. — Как так?.. Вы же обещали спасти меня! Забыли?

— Если бы вы действительно вспомнили меня, то знали бы, что именно я вам обещал. Убирайтесь. Оставьте меня в покое.

Я устало закрыл глаза и уронил голову на грудь. Хриз стояла, не двигаясь. Ее присутствие ощущалось даже с закрытыми глазами. Тонкий цветочный аромат упрямо пробивался сквозь смрад пыточной и щекотал мое обоняние. Тут она шагнула ко мне, и от ее свистящего бешеного шепота заложило уши.

— Не смейте закрывать глаза, когда я с вами разговариваю! Смотрите! Любуйтесь! — она больно хлестнула меня по щекам бумажной кипой. — Вам неинтересно? Неинтересно, как они сдохнут? Все до единого! До вашего ублюдочного Единого! Никого не останется! Любуйтесь! Все пять исходов конца света!

Она ударила меня еще раз и швырнула в лицо листы бумаги. Рисунки взмыли вверх израненными птицами и медленно закружились в воздухе, оседая на пол. Я сразу узнал работу Милагрос. Везде была нарисована Хриз. Живое олицетворение тщетности бытия. Бесконечное одиночество. Больше на рисунках никого не было. И быть не могло, потому что в живых никого не осталось. Мир погиб. Казалось, что рисунки были воплощением тьмы, которая оживала и пульсировала, впитывая в себя весь окружающий свет. Тьфу!.. Я сморгнул и сообразил, что бумага темнела и пропитывалась моей кровью, разлитой на полу допросной. Мне просто показалось.

— Недавно была гроза, — сказал я.

Она испуганно отпрянула, зажав в руке последний рисунок. Теперь я понял, что было не так с ее глазами. Страх. Затравленный страх плескался в их глубине. Больно сжалось сердце. Почему она так боится?.. И кого именно? Меня? Или своих видений?..

— Перемена погоды всегда приносит вам приступ, светлая вояжна. Вас мучают кошмары, — с жалостью продолжил я. — Но они пройдут. Все проходит. Отдохните. Вы забудете их так же, как забываете все ненужное… Как забыли меня…

— Шестой! Есть еще шестой исход! — она в бешенстве потрясла у меня перед лицом грязным обрывком бумаги. — Верный пес господень! Куда вы денетесь! Приползете! Скуля и виляя хвостом!..

— Пошла вон!.. — не выдержал и разозлился я. — Истеричка!.. Иди проспись.

Она схватила меня за рубашку и попыталась потрясти за грудки, но раздался треск, и в руках безумицы остались обрывки ткани. Я расхохотался, корчась от боли и захлебываясь стоном. Это еще больше взъярило светлую вояжну. Она ударила меня в живот, а потом выхватила из волос серебряную шпильку и приставила ее острие к моему лицу.