Элвин Гамильтон - Наследие джиннов

Мы стояли вплотную друг к другу, охваченные жарким волнением. Сердце моё отчаянно колотилось. Или это было его сердце? Не знаю. Дыхание наше смешивалось в душной тьме.

Только он и я.

Меня так не трясло, даже когда мне сказали, что я демджи. Мои кулаки сжимались и разжимались, руки будто сами тянулись к нему.

— Жинь! — Голос Бахи разорвал магическую связь. Лицо целителя было непривычно мрачным и обеспокоенным. — Тебя ищет Ахмед: появились сведения о новом оружии султана.

— Оно движется к нам! — Имин жадно отхлебнула воды. Она, точнее, он, всё ещё в теле галанского солдата, бежала всю дорогу из Фахали почти без отдыха.

— Ты его видела? — спросила Шазад.

Золотоглазая демджи покачала головой. Вокруг собрались все приближённые Ахмеда: Шазад, Жинь, Бахи, Хала — и сам мятежный принц. Теперь в их число попала и я.

— Нет, пока одни слухи, — переведя дух, выговорила Имин. — В Измане от него случилось несколько пожаров, их постарались свалить на нас, а в порту сгорели три корабля… Но сегодня утром стало известно, что к нам отправили принца Нагиба, чтобы уточнить условия военного союза с галанами.

— Да, похоже на то, — кивнула Хала, ласково обнимая сестру-брата за плечи. — Оружие против нас поможет султану заключить сделку повыгоднее.

— Они уже знают, где мы? — спросил Жинь.

— Нет, — ответила Имин, — но подбираются, скоро узнают.

— Надо уходить.

— Куда? — растерянно взмахнул руками Бахи. — На севере — галаны; на западе — Амонпур, и то если только горцы пропустят; на востоке поджидает армия Мираджа; а на юге — Песчаное море, которое как бы не хуже. Да и нас теперь уже не десяток, как после бегства из Измана, так просто лагерь не перебазируешь.

— Да, всё непросто, — согласилась Шазад.

Пальцы Ахмеда, сжимавшие край стола, побелели от напряжения.

— Перехватим оружие по пути, — задумчиво предложил Жинь, перебрасывая компас из руки в руку. Стрелка металась туда-сюда, указывая на Ахмеда. — Они едут поездом?

Желтоглазая молча кивнула, тряхнув копной светлых галанских волос.

Ахмед молчал, мы ждали его решения.

— Они не знают, что мы в курсе, — проговорил он наконец. Взгляд его был обращён на брата. — Пусть думают, что на поезд напали обычные грабители. Жинь, возьмёшь…

— Меня! — выпалила я не раздумывая.

Слова Жиня были ещё свежи в памяти. Он прав: пока проявится магия, можно ждать всю жизнь, а от меня и с револьвером будет толк.

— Ты пока не готова… — начал Ахмед нерешительно.

— Ничего, — перебил Жинь, — она пригодится не как демджи.

— Амани стреляет лучше всех, — подтвердила Шазад, — и легко сойдёт за обычного человека — всю жизнь им была.

— Я справлюсь, — решительно кивнула я.

Ахмед посмотрел мне в глаза. Это был взгляд не чьего-то брата или друга, а правителя. Я выпрямилась, стараясь выглядеть как можно воинственнее. Наконец он кивнул:

— Отправляйтесь на рассвете.

— А знаете, почему эти горы называют Мертвецкими? — спросил Бахи.

Он болтал без умолку с тех пор, как мы соскочили со спины Изза. В обличии гигантского крылатого рухха демджи мчался над пустыней так стремительно, что барханы мелькали внизу один за другим, а теперь отдыхал, свернувшись среди скал большим голубым ящером-вараном. Хорошо хоть, не голым синим мальчишкой на этот раз.

— Знаю, — буркнула Шазад, шутливо замахиваясь палкой. — Потому что ты сам станешь мертвецом, если не перестанешь болтать у меня над ухом.

Целитель обнял её за плечи:

— К сожалению, составители карт не предвидели твоего появления.

Мы устроились на горе, с которой открывался вид далеко во все стороны. Повсюду расстилались пески, на севере смутно различалась голубая полоска — море, как объяснил Жинь, — а прямо под нами из туннеля выходили рельсы железной дороги, пересекавшей горный хребет.

— На самом деле, — объяснил Бахи, — название такое было дано из-за множества погибших на стройке во время взрывных работ. Говорят, их неупокоенные души до сих пор бродят по шпалам.

— Ещё один выдающийся результат дружбы султана с галанами! — сплюнул Жинь, раскидывая пинками камни, чтобы разложить циновку. В отличие от Ахмеда, он никогда не называл Омана отцом.

— Вот зачем ты об этом сейчас? — сердито одёрнула Хала целителя. — Мы же как раз собираемся взрывать…

— Наоборот, полезно заранее поразмыслить, — парировал Бахи, но его напускная бодрость не могла развеять нервного напряжения.

Рельсовый путь, на который мы смотрели сверху, тянулся по прямой от Измана, а затем петлял через горы по ущельям и туннелям до самого Фахали, откуда до лагеря Ахмеда оставался всего день пути. Нашей задачей было не допустить, чтобы таинственное новое оружие добралось туда. Поезд ожидался послезавтра. Мы собирались взорвать туннель, а когда поезд остановится, забраться в него под видом бандитов. Благодаря способностям Халы пассажиры увидят их целую дюжину, это отвлечёт солдат, а мы тем временем заберём опасный груз.

— Разве святых отцов не учат размышлять в тишине? — заметила я, вытряхивая циновку.

— Я пока в отцы не гожусь, — усмехнулся Бахи, — по молодости лет!

— Сара говорит другое, — буркнула Шазад.

Может, из-за этой Сары его и вышибли из духовного училища? Сам он объяснял, что как-то раз, во время утренней молитвы, вывалил с похмелья свой завтрак святому отцу на мантию, но я слышала множество иных версий.

— А что, кто-то доказал, что ребёнок Сары от меня? — ощетинился Бахи.

— Такой же болтун, весь в тебя.

— Все младенцы только и делают, что вопят!

— Ну вылитый! — согласилась я.

Жинь фыркнул.

— Ладно… — Целитель вытащил из своего мешка бутылку. — Тогда — за моего сына.

— Зачем ты это приволок? — Шазад, морщась, потёрла виски, словно уже мучилась похмельем.

Тем временем Бахи достал ещё две.

— В медицинских целях, — поднял он палец, — так учит Священное Писание, почитай как-нибудь… Дамам — первый глоток!

Он протянул бутылку воительнице, победно улыбнулся, когда её пальцы сомкнулись вокруг горлышка, и задержал руку. Похоже, он и впрямь бросил учёбу из-за девчонки, только это была не Сара. Неужели Шазад не замечает? А может, притворяется?

— Ты же знаешь, мне нельзя… — вздохнула она, прикладываясь к бутылке.

— Почему нельзя? — удивилась я, с неохотой принимая бутылку. Дешёвое пойло обожгло глотку. Завтра точно пожалею.

— Генерал не одобряет, — вставил Бахи, имея в виду Хамада.

Кивнув, Шазад шутливо отсалютовала, но по выражению лица я поняла, что отца она искренне обожает.

— «Пьяный солдат — мёртвый солдат», — процитировала она.

— В таком случае один мой знакомый капитан погиб бы тысячу раз, — усмехнулся Бахи, — не успев даже меня родить!