Алинна Ниоткудина - Мастер сновидений

До меня долетает вздох изумления и ужаса от Одрика. Я приподнимаюсь на локте и вижу искаженное лицо юноши, обращение свершилось у него на руках. И сейчас он держит вполне обычного младенца. Правда, размером с полугодовалого по человеческим меркам, а этому еще недели нет. Обращение было тяжелее, чем обычно, на ребенке кое–где кровь. Руки Одрика тоже в крови…. Ничего, женишок, это тебе даже полезно, в жизни все пригодится.

А на всю округу раздается победный крик первообращенного оддньюкара. Да, человек родился! А орет–то как! Аж, уши закладывает.

Ко мне в садик на крик своего первенца влетают родители. Опять готовы пасть ниц передо мной. О, нет! С меня хватит. Хочу покоя и тишины, а лавры пусть достаются Одрику. Пусть он отдувается, а я отдохну.

— О, госпожа…!

— Нет, нет, нет! Я тут не причем. Вот его вам надо благодарить. — И тычу пальцем в сторону Одрика. — Это великий маг! Ваша госпожа абы с кем дружбу не водит.

— Да, в друзьях госпожи могут быть только Великие!

Теперь они к Одрику в ноги бухаются, тот, бедный, не знает куда деваться. Арнори берет на руки своего ребенка, а Аллиг подхватывает Одрика подмышку. И спешат к выходу, где, судя по звукам, собралось немало оддньюкаров. Надо бы проследить, а то, как бы моего женишка не затоптала ликующая толпа — буду жалеть, парень временами забавный.

Лениво поднимаюсь и через весь дом тоже иду к выходу. От двукратного прохода по моей резиденции счастливого отца, моего ездового ящера, остались разрушения средней тяжести. Все занавеси–двери сорвал, все нараспашку.

— Немедленно восстановить, я не могу отдыхать в таких условиях!

На площади оглушительная радость. Оборотни обступили Одрика, орут, чего–то от него хотят, а он не понимает. Придется выручать, дергаю за нити самых громогласных.

— Ну–ка, ша! Заткнули глотки! — обвожу своих подданных царственным взглядом.

— Что за безобразие твориться, позвольте узнать? Совершенные называются! Никакого порядка! — Все присмирели, наступила полная тишина. Слышно как в траве звенят кузнечики.

— Во–о–от…. А теперь пусть говорит кто–то один.

Слово осмелился взять Юллит, брат Юммита.

— О, госпожа! В день первого обращения ребенку положено дать имя. Это большое событие.

— Да, согласна. Но сейчас–то какая у вас проблема?

— Госпожа, уговорите своего друга, чтобы он дал имя первенцу Крома.

— Хорошо, но после этого все в доме будет восстановлено, и безобразия прекратятся.

— Все, что пожелаете, госпожа.

— Одрик, великодушный ты мой, раз уж тебе сегодня так повезло, то прояви великодушие еще разок. Ублажи моих подданных, придумай ребеночку имя. С именем я бы все равно к тебе обратилась, не соображаю я в ваших именах.

— Так вот чего они от меня хотели! — Облегченно вздыхает Одрик. — Только я могу назвать по людским правилам, а не по их.

— Вы согласны? — спрашивает он оборотней.

— Да–да, мы согласны.

— Ну и какое имя вы хотите? Что оно должно означать?

— Разве имя должно что–то означать?

— Конечно, а то можно было бы ставить номера. Вот чего бы вы хотели для этого ребенка, о чем мечтаете, глядя на него.

Мечты, мечты… Ох, женишок, опять ты свою пластинку завел…

— Аллиг Кром у нас гонец, он самый быстрый в Топях. И мы можем мечтать, чтобы его сын был быстрее своего отца.

— Ну ладно, — Одрик поднял глаза к небу, соображал с полминуты. — Пусть он зовется Фаствинд.

— И что это означает?

— Это означает: быстрый как ветер.

Оддньюкары издают возглас одобрения. Довольны, слава Пресветлой. Попробовали бы они быть недовольны!

Одрик разворачивается в сторону дома, но его задерживает Арнори.

— О, друг госпожи! Позволено ли мне задать один вопрос?

— Если один, то спрашивай.

— А как бы людская мать ласково называла маленького Фаствинда?

— У–уф! — измученно вздыхает Одрик, — наверно она называла бы его Винди, что означает просто «ветерок».

И счастливая мать спешит восвояси, а переполненный впечатлениями Одрик плетется в резиденцию. Все довольны, кроме нас. Да уж, тяжела ты, шапка Мономаха.

Завтра можно спокойно ехать на прогулку и оставить Одрика тут. После сегодняшнего происшествия его тут точно не обидят, и скучно ему, я так думаю, не будет.

Сижу в понравившемся мне кресле, листаю дневники незабвенного дядюшки и машинально кручу в руках железную штучку. Все пытаюсь понять для чего она? Один ее край заточен и похож на кусок ножа, другой словно обрезан, но обрезан неровно. И эта неровность нарочитая. Я держу в руках кусочек от ЧЕГО–ТО, как тут написано в письме? «Часть универсального ключа»… А инструкция по сборке в Ерте, а Одрику бы этот «ключик» очень даже пригодился, если он, конечно, тот о ком я думаю. Одна с ним проблема — бриллианты гранят годами, а будут ли у него эти годы? Надо сделать все, чтобы они у него были, ему бы упрямства поменьше… Хотя, и на одном упрямстве можно многое сделать…

Утром, следующего дня, отправляюсь на объезд своих владений. Одрик меня провожать не вышел, он выглянул за порог, увидел толпу и спрятался, вчерашних приключений ему хватило.

У порога лежит ящер с седлом на спине, рядом переминаются с ноги на ногу еще двое. Одного я уже узнаю и в зверином облике, это Юллит, а второй какой–то блеклый, словно седой. Смею предположить, что это старейшина. Для проверки обращаюсь к нему:

— Уважаемый Каннор Ланк, — оборачивается, угадала. — А кто понесет мои вещи?

Свистит, как птица и выразительно показывает лапой на Юллита. Протягиваю тому сумку–рюкзак со своими вещами.

Когда я ранним утром бегала по комнате и собирала вещи в дорогу, мой женишок сидел в кресле и лениво комментировал мою суету. Ему было интересно зачем мне, если я еду всего на пару дней, с собой столько вещей? Ну, как ему объяснить? Любая женщина, если она куда–то едет, хоть на один день, хоть на неделю, непременно должна взять с собой множество мелких, но совершенно необходимых мелочей. Начиная с расчески с зеркальцем и заканчивая сменой белья. Потому как стоит, что–нибудь оставить, как оно непременно понадобится. А еще тетрадки дядюшки! Все! Поскольку оставлять их здесь я не буду. Они, конечно, жгутся, но юноша у меня предприимчивый, времени у него много и любопытства тоже много. Нечего ему чужие дневники читать. Вот и получился почти целый мешок.

Юллит сцапал мои вещи и передними лапами прижал их к пузу, спина у него занята, там припасы в дорогу, села в седло. Ну, поехали!

Первым, не торопясь, бежит старейшина, ящер, на котором я сижу — за ним, Юллит в арьергарде.

Мара решила путешествовать со мной, но не ногами, а по воздуху. Она уже улетела вперед в виде мелкого болотного гваррича. Пол утра, пока я вещи собирала, она брюзжала, что ногами она за оборотнями не угонится, придется лететь, а летать она не любит, ногами привычнее, а наверху сквозняки, но что только не сделаешь за ради любимой хозяйки, нельзя же ее оставлять одну, вместе с этими огромными и хищными зверюгами.