Алинна Ниоткудина - Мастер сновидений

Теперь дело за финалом, надо обработать отца, ну уж папочку она хорошо изучила, всю жизнь этим занималась. Готово! Он болезненно подозрителен, он мелочно придирчив, он властолюбив до обморока. Конечно, кто сможет вытерпеть его выходки, только не наш братец.

О! Что это было! Бывает театр одного актера, а здесь был театр одного зрителя, нашей замечательной милой девочки. Заговорщики с братом ждали момента, а отец дал им повод, они схватились за оружие, а у отца наготове стояли стражники. Все прошло как по маслу, ну какая же она умница, в кого только, интересно знать. Отец в неистовстве до умопомрачения, брат в цепях до кровавых язв, неудавшаяся мачеха в беспамятстве.

Ну, ничего, ее сестренка оставит на закуску, а то у папочки удар может случиться от переживаний, это будет ее сюрприз в рукаве, если что–то пойдет не так. Ай, какая же она молодец!

Дальше все просто, кто предает брата и свидетельствует против него по указанию сестры, великодушно прощаются. Тех, кто остается ему верен ожидает суд. Надо тебе пояснить, что с тех законах для высоко рожденных не было кровавых наказаний, брата и друзей приговаривают к изгнанию, более жестокого в уложении не было. Кроме Светлого леса, эльфы в те времена жили еще в Лесу Утренней Зари на востоке от Срединных гор, туда изгнанники и должны были уйти. Изгнали из одного Леса, так изгнанники находили себе новый дом в другом Лесу.

Тихо и спокойно при дворе Властителя. О здоровье родителя печется заботливая услужливая дочь, ничего не ускользает от ее зорких глаз. Отец теперь у нее в руках. Ну, а что же его все еще будущая невеста? Что–то слишком мечтателен ее взгляд, что–то слишком ярко играет ее румянец по утрам. Нет, от нашей сестрички не ускользнет ничто. Ох, мотыльки! Вы действительно на редкость бестолковы, а от тебя, неудавшаяся мачеха, сестричка такой глупости не ожидала. Ну что тебе нельзя было кого–то при дворе найти, сестренка бы сама посоветовала проверенного бывалого, она бы сама потайные комнаты показала, и научила на этого гнилого пня вокруг пальца обводить. Ну, зачем тебе осужденный изгнанник? Ах, любовь у вас! Да кака така ЛЮБОВЬ? Нет, что вы, сестренка никого не сдает, она ведь спасает правящую династию. Избавляет от изменников и предателей. Разве можно допустить, чтобы Светлым лесом правили вот такие глупенькие девочки, не ей чета? Да ни за что!

Был у сестры джокер в рукаве, и он сыграл, и ваша карта бита, и ярость отца достигает небес. И проклял отец сына, и всех его детей и их детей до последнего колена. И властитель сражен собственным гневом, и он уже не может подняться, но он успевает послать приказать закрыть для изгнанников порталы, пусть пешочком идут в изгнание, а стражей велел преследовать изменников и предателей до границы Светлого леса, до Западного хребта Срединных гор, задыхаясь от своего бешенства. А письмо властителю Леса Утренней Зари, записанное под диктовку занемогшего отца, выносит из его покоев верная дочь. И уносят его самые быстрые гонцы. А в письме требование не пускать изгнанников на восточные эльфийские угодья как самых страшных преступников, с угрозами вплоть до войны и обещанием щедрого вознаграждения.

Не стал разбираться властитель Леса Утренней Зари в причинах такого странного поведения правителя Светлого леса, да и к чему ему распри с западными соплеменниками, когда и так забот хватает. Встали стражи и на Восточном хребте Срединных гор.

Так покинули земли эльфийские земли чистая любовь, порывистая страсть и верная дружба, остались властвовать хитрый расчет, самопоедающая злоба и холодное безразличие. И осталась еще верность долгу и роду.

… И стоял мятежный караван в гиблом месте в ложе застывшей лавы между хребтами Срединных гор, и не было у них пути в эльфийские земли, не было пути ни на запад ни на восток… Только на север или на юг. Но на севере Вечные льды и верная смерть от холода, а на юге неизвестность и испепеляющий пустынный зной. И сказали изгнанники брату:

— Нет для нас теперь для нас места в землях эльфов и нет возможности уйти в другие земли, но и нет у нас властителя кроме тебя. Потому что не может быть властителем проклявший собственного сына, или предавший своих соплеменников, ради выгоды. Ибо жизни в них не более чем в засохшем дереве, а эльфы не живут в сухостойных лесах. Говори с нами, веди нас и наши семьи.

И сказал так молодой властитель:

— Если засыхают от зависти и подлости наши леса, нам нужно вырастить новый лес, но не вырастет ничего и никогда, ни на голых скалах, ни на вечных льдах. Остается только одно, найти новый дом и вырастить лес на раскаленном песке пустыни, даже если поить всходы придется своими слезами. Это невероятно тяжело, многие не осилят исканий, многих мы потеряем, но остается живой надежда, ведь пока мы надеемся, мы живем.

И повернул караван на юг.

И вот мы продолжаем любить и надеяться, и выросли в пустыне деревья, которые прячут от палящего зноя наших детей, а изгнавшие нас живут расчетом, выгодой и предательством, и в наших исконных лесах все реже рождаются дети.

Так появился народ проклятых….

Я сидела, открыв рот. Полный эффект погружения! Это ж какой силой надо обладать, чтобы слушатели словно в кино увидели далекое прошлое. Только сейчас мне пришло в голову посмотреть на старушку истинным зрением. Умненький Притер сделал это давно, и поэтому боялся подойти, пока я ему руками махать не стала. М–да–м зрелище примечательное, рассказчица была словно окутана большим и очень плотным серым облаком. Вокруг простых эльфов была дымка, возле айре Эльмитлана это был плотный туман зеленоватого оттенка, а здесь, словно плотное грозовое облако или смерч крутился вокруг старушки. Ну и силища, а тут я со своими глупыми вопросами.

Вот кто–то бредет по чему–то белому, среди чего–то белого, движение больше похоже на плаванье. Вокруг молочно–белый туман, он вязкий, тягучий, но теплый, и кажется, сладким на вкус, но попробовать его на язык не удается, он не пахнет ничем. Туман окутывает, ласкает, успокаивает, согревает. Хочется потрогать его, поймать, он просачивался в легкие, дурманит и странно светился изнутри.

«Интересно, у тумана внутрь, это где? " — подумалось кому–то.

«Где? где? где? "

«Ой, какое тут эхо — удивительно».

«Хо–хо, хо–хо, хо–хо»

Кто–то останавливается. «Видимо тут надо даже думать шепотом».

«Надо думать, надо думать, надо думать, думать, думать, думать, думать, думать, думать, ать, ать, ать, ать, ать, ать, ать, ть,ть,ть,ть,ть,ть,ть. Т , Т , Т, Т, Т…»

Уши заткнуты, но дробь не унимается.

«Где это? "

«Нигде…» и дробь вдруг прекратилась.

«Кто это? "

«Никто…»

Ноги вязнут в белой мути, не хотелось переставлять их дальше, но они сами делают шаг еще один и идут, бесцельно, бездумно, обреченно.