Ольга Хмелевская - Дар. Золото. Часть 2

– Этими понтами кого другого разводи!

Дедок тяжело поднялся, отвернулся от нас и пошел к возившимся на плоскодонках подельникам. Нас оставили в покое? И не связали? Очень интересно.

3

– Зачем ты его дразнил?

– Во-первых, – Машка, отдышавшись, расслабленно упал на спину, – я еще не придумал, что врать о тебе. Начну пургу нести, и он сразу поймет, кто тут самый ценный кадр. А сейчас он разозлился и дальше спрашивать не стал. Во-вторых, не убьет он нас.

– Почему?

– Потому что жадный. Я ему загадок накидал, будь здоров. Если он и попытается что-то сделать, то только связать нас. Убивать ему нет резона. Хороший боец на черном рынке стоит как любая из его лодок. Вместе с грузом. А у него, как оказалось, на руках сейчас не один, а целых два бойца!

– Так он же сказал…

– А ты ему поверил?

Вот скажите мне, как так получается? Учился я, сколько себя помню. И в детстве, бывало, нянюшка у меня из-под подушки книги вытаскивала. И отец выпорол однажды, когда я семейную реликвию утопил в… я в уборной читал. Согласен, больше негде. И учитель географии, помню, призывал Небо в спасители, когда я нашел в библиотеке старую карту. Я докопался до него как пьяный до указного столба, потому что на ней не хватало Скола. А в Академии преподаватели торопливо исчезали в смежных коридорах, если видели меня издалека. Не все, правда. Только мэтры-воздушники и артефакторы. Сначала на мои вопросы они хихикали, но отвечали, потом ругались, зачем я к ним лезу, если способностей у меня нет. В конечном итоге, стали молча сворачивать с дороги. Да, мне многое хотелось узнать, и я «глотал» книги как попрошайка свежие пирожки. Но вдруг выяснилось, что я слабо знаком с учебной дисциплиной, которую в народе без затей называют «жизнь». И каждый раз, меня удивляет прихоть Хозяйки Судьбы, посылающей мне битых этой жизнью «учителей». Одни помогают мне, защищают, учат и вытаскивают из дерьма, другие больно тыкают носом туда же. И каждый раз, я шлю ей «рахмат» и за тех, и за других. Мысленно, разумеется. Выскажи я свою признательность вслух, это вызовет в лучшем случае недоумение, а скорее всего издевательский хохот тех же «учителей». И правильно. Ведь Хозяйка не только посылает их мне. Но и меня им.

– Маш, а что значит «вернут жизнь»? – не в моих правилах оставлять невыясненные вопросы.

– Не бери в голову… – отмахнулся оборотень, – Есть такая фишка у наемных в сопровождении. Заказчик сразу платит шальные бабки, но проводник выпивает яд. Медленный, понятно. Когда заказ выполнен, ему дается противоядие.

Я пристроился рядом с Машкой, наслаждаясь теплом нагретого камня, и вытянулся во весь свой… э… нормальный рост.

– А ты?

– Что я?

– Яд пил?

– По мне так заметно, что я на всю голову отмороженный? Нет, конечно! С чего ты взял?

– Ну… романтика, то-сё… – я, закинув руки за голову, разглядывал небо.

– Какая, блин, романтика, Тишан! Некоторые в такие долги влезают, что им либо в петлю, либо на каторгу – до конца своих дней на барыг хребтину гнуть.

Черный гранит быстро становился горячим, нагреваясь от жаркого летнего солнышка. Даже голодный желудок помалкивал, не решаясь испортить такой замечательный момент.

Будем считать, что валяясь на разогретой поверхности, мы изобрели новый способ сушки мокрой одежды. А вот сапоги надо снять.

1

Саня хмуро разглядывал лежавшего на гальке ханура, и выражение его лица смело можно было перевести как «ну-надо-же-живой-правда-ненадолго-и-чё-делать». А так как лекарь был лекарем по людским хворям, то хвори звериные лечить не то чтобы не умел - не пробовал. Но, как говорится, всё бывает в первый раз - главное чтобы первый не стал последним - а значит, глаза боятся, но… видят. Видят, что жизненные потоки восстановимы. Значит что? Надо восстанавливать.

Примерно так рассуждал бывший тайный агент Тайной Стражи королевства, бывший лэр Крисс и бывший… лекарь Саня. Нет, ошибки тут никакой. Дело в том, что тех, с кем он был в последние дни, он попросту обманывал. Он делал вид, что занимается интенсивным целительством себя самого, но… у него не получалось. Представьте себе. Жизнью, в буквальном смысле, он был обязан мальчишке по имени Тишан - тот каким-то образом поделился с ним частью сил. И всё бы ничего, если бы.

Потоки, с помощью которых Тишан вытащил лекаря из-за грани были, как бы так помягче выразиться… не те. Они буквально вывернули Саню наизнанку, восстановив его тело, но нарушили и заменили чем-то другим его собственные жизненные узлы. Не только внутренности у Сани болели. Не только сросшиеся, вопреки всем канонам медицинской науки за считанные мгновения, кости. Пытаясь приспособиться и связать себя с глубинной человеческой сутью, билась внутри него чужая, дикая и невероятно… древняя сила. Она металась по всем углам и закоулкам его тела и вела себя как орудующий шваброй матрос, смывающий грязную воду за борт. Оставляла за собой пустое и чистое пространство, где нахально занимала место сама. Было больно. Словно целый день той же шваброй по хребту… Болели не только кишки и ребра. Болел позвоночник, сердце, жилы… Про ноги-руки и речи нет. Даже череп пытался болеть, хотя там вроде бы нечему.

А самое странное, что теперь Саня, кроме магических нитей цвета зеленых оливок, замечал еще и противно-розовые, бирюзовые, какие-то ненормально-коричневые, и, что совсем пугало - черные. Стоило прикрыть веки, как в глазах начинал полыхать сумасшедший фейерверк невообразимых цветов.

Существо, которое лежало перед ним вспыхивало в такт редкому биению маленького сердца коричневыми сполохами. Сначала Саня подумал, что со зрением у него что-то не так. Потом, оглянувшись вокруг, понял что «всё так» и решил не торопиться с выводами. Следом за выводами, пришло обреченное понимание, что ему теперь с этим жить, знать бы еще, что с этим делать. Правда, была надежда, что жить осталось не так уж долго, а значит и проблемы, внезапно свалившиеся на голову, скоро исчезнут вместе с треклятой болью.

Решив, что терять ни ему, ни зверю нечего - если не попытаться вылечить ханура, тот сдохнет однозначно – Саня привычно вытянул ладони и, чтобы поддержать силы маленького пациента, влил в него… ну… что есть, то и влил. Еще со времен обретения дара, лекарь Саня считал себя обязанным любому живому существу, если, конечно, это существо не пытается его убить или съесть, и, не задумываясь, отвалил хануру столько, что тельце зверя подлетело на добрый локоть, повисело пару мгновений в воздухе и шлепнулось обратно. Хорошо, что сработал рефлекс всех целителей - не навреди – и Саня успел подставить ладони. Иначе Пончик долбанулся бы о камни во второй раз, уже окончательный.

Наверное, в тот исторический миг, в информационном пространстве Дара родилась передовая идея об экстренной кардиостимуляции. Но Сане было не до истории. Он с хануром на руках побрел в нишу, где контрабандисты хранили груз, надеясь там хоть немного отдохнуть, выстелив сухую землю ветками растущего рядом кустарника.