Пядар О'Лери - Шенна

Они расстались.

– Ну вот, – сказал себе Микиль. – Я чуть было не натворил бед. А все-таки интересно, где же моя мать провела ночь.

Когда Микиль пришел домой, мать оказалась прямо перед ним. И лицо ее, и глаза распухли от рыданий.

– Матушка, – сказал Микиль. – Нешто где поминки были?

– Что это тебя домой принесло? – спросила та.

– А что? – ответил Микиль. – Я остался стеречь дом Шенны прошлой ночью, потому как сам он провел ночь где-то не дома, а сегодня утром велел идти домой и поспать еще немного и сказал, что я заработал дневную плату за эту ночь.

– Ох ты, – сказала мать. – А где же ты шатался весь день с утра?

– День был славный, – ответил Микиль. – И не устал я, и спать не хотелось. А вот то, что я проголодался, так это точно.

Дала она ему кое-какой еды, но и такая пошла ему очень впрок. Микиль смолотил целую большую миску без промедления, а когда все доел, завел беседу.

– Матушка, – начал он.

– Говори, Микиль.

– Ты мне так и не рассказала, где были поминки.

– Что задержало Шенну так, что он провел прошлую ночь не дома?

– Его не только прошлой ночью дома не было, он со вчерашнего утра куда-то делся. Когда ты ушла вчера утром, после того как поговорила с ним, – ты тогда чуть в обморок не упала, – я пошел в дом, а Шенны там не оказалось. За весь день он тоже не пришел, а потом, когда мужики собрались по домам, я остался стеречь место. Каждую минуту думал, что он вот-вот войдет в дверь. Потом в какое-то мгновение ночью меня сморило, а когда я открыл глаза, вокруг меня уже все работали, и Шенна тоже. Но послушай, матушка, над ним висит какое-то необычайное горе.

– С чего бы, что за горе может над ним висеть? Разве не ему денег хватит на всю жизнь? Разве не ему все благодарны?

– Да вот знаю я кое-кого, кто ему вовсе не так уж благодарен, – сказал Микиль.

– Это кто же? – спросила мать.

– Да вот есть. Сайв Диармадова.

– Да ну, и какая тому причина?

– А вот есть, – сказал Микиль. – Веская причина. Потому что он на ней не женится.

– Ах язви ее, этакий мерин! [14] Слово «мерин» часто употребляется в Ирландии применительно к мужеподобным женщинам. Кто ж на ней женится!

Микиль так и повалился, и чуть со смеху не лопнул.

– Мерин! Мерин! Мерин! – кричал он. – Ох, какая жалость, что я этого слова с утра не вспомнил!

– А что у тебя там за дело было с утра? – спросила мать.

– С утра на другой день, я имею в виду. Послали меня принести немного кожи, а она обозвала меня колченогим.

– Это она тебя обозвала колченогим? Кабы я услыхала, я б ей сказала, кто у нее там колченогие, и еще кое-что ей сказала бы, о чем тебе сейчас не скажу, это бы с нее сбило спесь, точно тебе говорю.

– Послушай, матушка, раз уж такое у тебя к ней уважение, что ж ты вчера утром приходила в дом Шенны и пыталась устроить сватовство между Шенной и вот этой вот?

– Сватовство между вот этой вот и Шенной! Да что ты, я бы скорей самолично утопилась, чем занялась подобным.

– А если так, что же ты сказала Деве с Крепкого Холма в тот день, когда она здесь была, что Шенна не женится ни на одной женщине в Ирландии, кроме Сайв?

– Дева с Холма? Ой, да она такая дуреха, надо же мне было как-то пришпилить ей язык, чтобы она не разнесла по всей округе, что Шенна женится на ней, а вся округа бы над ней насмехалась.

– Да уж, верно, – согласился Микиль. – Тогда не стоило тебе скрывать от меня, что ты готовила сватовство вчера утром.

– А почем тебе знать, что я готовила?

– Потому как говорил он громко, и я сам слышал такие слова: «Лучше ей умереть, чем я на ней женюсь».

– Послушай, Микиль, – сказала мать. – А вот если б за тобой был выбор в этом деле, ты бы сам кого для него выбрал?

– Майре Махонькую, конечно.

Мать пристально посмотрела на него.

– А что за причина, – спросила она, – выбирать тебе для него Майре Махонькую вперед прочих женщин, которых весь народ за него сватает?

– Прежде всего прочего, матушка, не много у меня уважения к тому, что говорит весь народ. Народу-то все равно, что́ чаще от этих речей бывает – вред или польза, лишь бы поговорить. Это весь народ сватает его за Сайв Диармадову. А Шенне-то уж лучше бы взять да утопиться. Деву с Крепкого Холма ты бы ему не выбрала. Про Нору с Плотинки я ничего не говорю, ни хорошего, ни плохого, ни всякого другого; говорю только, что дурак этот весь народ, а по мне лучше дураком прослыть, чем дурацкие советы принимать.

– Но гляди-ка, – сказала мать Микиля, – весь народ сватает его за Майре Махонькую, а ты в этом ничего дурного не видишь.

– Вот уж правда, хорошенькое состязание: Майре Махонькая – и все эти прочие! Ну где же найдешь подобную Майре Махонькой? В семи приходах такой нет. Славная женщина, красивая, благородная. Женщина рассудительная. Понимающая. И до чего хорошо воспитана, такой и бедные, и богатые благодарны. К тому же набожная, достойная подражания. А для церкви, куда она ходит мессу слушать, просто находка. И злые, и добрые к ней относятся с почтением. Начни, к примеру, две женщины собачиться, так, завидев ее, непременно прервутся, пока она мимо них не пройдет, будто это священник.

– А вот сомнительно мне, – сказала мать, – что если бы Сайв бранилась у дороги, она перестала б, увидевши, что Майре идет.

– Да вот тебе мое слово, матушка, что я собственными глазами видел: так и было. И я ничему сильнее не удивлялся. Шел я себе прямо к дому Бурков с сообщением, а когда приблизился к дому Диармада, расслышал, как Сайв ругается и честит какого-то соседа во весь голос «свиньей» и «собакой». И, представь себе, в эту минуту из-за угла как раз и появилась Майре Махонькая. Чуть только Сайв ее увидела, сразу вся ругань прекратилась. Повесила она голову и пошла так в дом, очень медленно.

– Вот разве не удивительно, – сказала мать, – что ты сам не взялся давным-давно просватать ее за Шенну?

– Ну так в том-то все и дело, – ответил Микиль. – Я-то думал, что ты сама давно этим занялась и найдешь к нему куда более ловкий подход, чем я.

– Боюсь я, – сказала мать, – что насчет этого ты ошибаешься. Если б только можно было сладить такое сватовство, думаю, никто бы с этим не справился лучше тебя, чтоб оно удалось, в особенности если тебе так неймется.

– Ясное дело, матушка, – ответил Микиль. – Что ни говори, а в этом ты права. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы сладилось такое сватовство. Никогда еще не было пары, которая подходила бы друг другу лучше этой. Трудно было бы превзойти добродетели Майре, а уж он ей во всем под стать. Хотел бы я устроить эту свадьбу, только не знаю, как к этому подвести.

– А как же к этому подвести, как не сходить на запад, к дому самого Шона Левши, не отозвать его в сторонку да не открыть ему, что у тебя на уме. А уж потом, коли ему понравятся твои речи, он сам изложит своей дочери все как есть. И если ей по душе будет выбор, значит, и впрямь полдела сделано.