Пядар О'Лери - Шенна

Микиль встал и глянул на свое место.

– Микиль, – сказал Шенна. – Ступай домой, поешь чего-нибудь да поспи еще немного. За эту ночь ты заслужил дневную плату. На работу до завтрашнего утра тебе являться не нужно.

Говоря это, он посмотрел на Микиля, и как бы ни были глаза у парня затуманены сном, он перехватил взгляд Шенны. Выглядел Шенна на десять лет старше, чем вчера, накануне. Микиль отправился домой, но взгляд Шенны не шел из ума.

– С ним творится что-то ужасное, – сам себе сказал Микиль. – Непременно нужно выложить все матери да посоветоваться с нею, как поступить.

Микиль пришел домой, но мать словно в воду канула. В доме не было ни единой крещеной души. Парень обыскал весь дом, звал ее. Но все без толку.

– Ой-ой-ой! Ну и ну! – сказал он себе. – Видали вы такое? Все верно и крепко, как наконечник на палке хромого. Она ушла в дом Диармада Седого завершить сватовство! А мне что делать? За что хвататься? Я бы и за все золото мира не пожелал Шенне жениться на этой каре Господней. Охохонюшки! Что же я теперь делать-то буду! Уж я думал, у моей матери разум имеется, да видно, ни крупицы не осталось, коли она сладила такое сватовство. И делать-то мне теперь больше нечего, кроме одного: пойти сей же час да сорвать эту женитьбу, пока еще не слишком поздно. Наглая спесивая гордячка! Тьфу! Стоит ли удивляться, что вид у него такой измученный да потрепанный! Уж не знаю, чем они его там держат. И правда, разве не может так быть, что он связал себя каким-то обещанием, а они теперь будут пытаться тянуть из него деньги? Мы все насмехались над Диармадом в тот день, когда он пришел. А он, должно быть, знал, что творится. «И дух, и пука [13] Пука – персонаж кельтского фольклора, злобное существо, поросшее черной шерстью, приносящее вред человеку. Часто может принимать вид лошади или козла. , всяк свое дело знает». И гляди-ка, не сказал ведь Шенна: «Не стану на ней жениться», а только: «Жениться у меня никакого желания». Может статься, разорвать это сватовство у меня и не выйдет так гладко, как я думал… Но гляди ж ты! Пока я тут прикидываю да размышляю, мать моя, пожалуй, уже и сватовство улаживает. Да не воздастся ей за хлопоты! Ишь, какая добрая соседка!

Микиль еще не закончил рассуждать, а уже очутился в поле, довольно далеко от дома, и несся он сломя голову к дому Диармада Седого – быстрее всех в земле Ирландской, уж как позволяла ему хромая нога. Совсем скоро он уже стоял, отдуваясь, перед домом Диармада.

Самого Диармада в дверях еще не было. День только начался. Микиль встал прямо напротив двери.

– Матушка! – завопил он во всю глотку, насколько хватало голоса.

Сайв высунула голову из дверей, дожевывая кусок хлеба.

– Матушка! – снова заорал Микиль. – Выходи и пойдем домой сейчас же! У тебя еще есть чем заняться, вместо того чтобы скакать тут перед ними по грязи собачкой! Желают свататься – пускай сами и сватаются или оставят все как есть!

Сайв проглотила кусок, что был у нее во рту.

– Эй, колченогий, бить тебя колотить, – сказала она. – Что с тобой такое?

– Колченогий, ага? – сказал Микиль. – Да со мной уже сверх всякой меры разного сталось. Мало тебе, что и твое имя, и имя отца твоего у всякого на языке, так вы еще и мою мать не могли не втянуть в ваши дела. Только я уж хорошенько позабочусь, чтобы все, что вам самим не удалось, у вас и с ее помощью не сладилось. Мать! Мать, говорю!

– Ступай-ка ты домой, куча не пойми чего, и не оглушай нас своими воплями. А коли принял капельку, так пойди проспись, оно и пройдет, – отвечала Сайв.

– А тебе говорю, не сойду с места, покуда она сюда не явится! – заявил Микиль. – И еще скажу, уж ты мне поверь, что незачем тебе тряпки на себе рвать оттого, что Шенна на тебе не женится. Он бы на тебе не женился, даже если б в Ирландии и вовсе никого не осталось, кроме тебя, рухлядь ты бесстыжая! Мать! Эй, мать, говорю! Выходи без промедления сюда, не то я сам войду и тебя на руках вынесу!

– Слушай-ка, ты, оборванец, коряга хромая! Если ты сей же час не уйдешь с этого места и не уберешься с глаз моих долой, да пошустрее, я тебе оставлю отметину, какая будет с тобою столько же, сколько и хромая нога! – пообещала Сайв. Только она уже не говорила, а вопила и скакала, и волосы плясали у нее вокруг головы.

Она ушла в дом. Микиль подумал, что сейчас к нему выйдет мать. Вместо этого вернулась Сайв, и в руках у нее была лохань. И маханула она все, что было в лоханке, прямо ему в лицо. По счастью, Микиль успел отскочить в сторону. Вода из лохани расплескалась по дороге, и от нее пошел пар.

– Злодейка! – закричал Микиль. – Ты что же, меня правда убить решила?

– Пусть мне ухо отрежут, – крикнула Сайв. – Но если ты все уяснил как следует, то больше не придешь сюда искать свою мать, шушера!

Тут вышел Диармад в пестрой кепке. Взял Микиля за плечо.

– Микиль, – сказал он. – Ты что-то ошибся. Нет здесь твоей матери и не было уж не знаю сколько.

– Это ты мне верно говоришь? – спросил Микиль.

– Говорю как есть, не сомневайся, – заверил Диармад. – А она точно не дома?

– Да не было ее дома, когда я оттуда уходил.

– А вчера вечером она дома была? – спросил Диармад.

– Твоя правда, – сказал Микиль. – Может, и была. Я как раз ее дома оставил.

Микиль был хорошо знаком с Диармадом и с его бесконечными вопросами, но так легко не отвертелся.

– Постой, Микиль, – сказал Диармад. – Только не притворяйся дураком. Это ведь не так. С чего ты вбил себе в голову, что она здесь сватает Сайв за Шенну?

Так они шли не спеша и отдалялись от дома. Микиль повернул к себе, Сайв честила его в спину, а Диармад все ожидал ответа.

– Ну да, конечно, – сказал Микиль. – Из-за одного чудно́го дела. Привиделся мне вчера странный сон. Почудилось мне, будто я в доме Шенны один, сижу на плетеном стуле, а напротив меня мешок висит у каминной полки. И тут мешок принял форму женской головы. Заговорила со мной голова, и я узнал голос Сайв. «Твоя мать, – говорит голова, – из сил выбивается, чтоб устроить свадьбу между мной и Шенной, только лучше Шенне умереть самой лютой смертью из всех, что могут настичь живое существо, чем на мне жениться». Тут я проснулся и сел. Позвал мать. И никакого ответа. Сразу подумал, что она здесь, ну и пошел за нею.

Диармад посмотрел ему прямо в глаза. Микиль не моргнул. А Диармад, даже если бы ему отдали за это всю Ирландию, все равно не смог бы угадать, говорит Микиль правду или лжет. Задумался надолго. И наконец сказал:

– Боюсь, Микиль, что этот сон свой ты видел с открытыми глазами.

– Ну да, конечно, – согласился Микиль. – В том-то все и дело. Я и сейчас не могу понять и вряд ли вообще когда-нибудь пойму, спал я или бодрствовал, когда звал свою мать.

– Я бы тебе вот что посоветовал, – сказал Диармад. – Каких бы снов ты ни видел, больше сюда не возвращайся. Ступай-ка лучше домой, и дай тебе Бог ума побольше! Ты очень здорово отделался.