Пядар О'Лери - Шенна

– Нет, отец, таких и правда нету, – согласилась с ним Майре. – Спроси хоть в семи окрестных приходах. Я порой и сама до глубины души удивляюсь, когда слышу, как люди говорят: «Как же это он давным-давно не разорился?» И ведь он не шиллинги или фунты раздает, а десятки и сотни фунтов.

– Да и я частенько размышляю, – сказал Шон, – какое диво, что он вот эдак расстается с деньгами. Как же это так у человека получается приносить людям пользу, раздавать милостыню и творить благодеяния без всякого ущерба для себя? Многие говорят, что он слегка повредился рассудком.

– Повредился рассудком! – воскликнула Майре. – Да хоть спрячься за камень – достанут языками. Будь он самым гнусным и никчемным мужичонкой, они б нашли, в чем его обвинить: сказали бы, что Шенна зашибает деньгу собственной жадностью и скаредностью. А тут-то, когда ни в гнусности, ни в скаредности его упрекнуть не получится, ничего другого не остается, только заявить, что он рассудком повредился.

– Поговаривают, будто разум его гнетет какое-то беспокойство, – сказал Шон. – Большое беспокойство. Будто принес он зарок, или клятву, или что-то вроде, только это такое обещание, какого он сам вовремя как следует не понял. А теперь, когда уж понял сам себя и разобрался, что натворил, вместо того, чтоб постараться выпутаться, – впал в отчаянье.

Майре молча слушала. Она и виду не подала. Но в душе изумилась. «Не может быть, – сказала она про себя, – чтобы вдова проболталась!»

– Верно бы полагать, – сказал Шон, – что, будь у него нечто такое на уме, он рассказал бы тебе в тот день, хоть, конечно, времени нашел только самую малость, вот толком-то и не рассказал.

– Верно, я и сама так думаю, – промолвила рассеянно Майре. – Видно, – сказала она, – если бы его что-то такое мучило, он нашел бы достаточно времени рассказать, а раз не нашел, значит, ничего такого и не было.

В руке у нее был отцов чулок. Майре штопала его, и, глядя на нее, можно было подумать, что ум девушки более занят чулком, чем разговором.

Тут уже изумился Шон. «Так ведь он ей ничего про это не рассказывал!» – подумал он.

– Ну, возможно, ты и права. Если бы его что-то угнетало, он бы сам улучил минуту тебе рассказать.

– Вот, – сказала Майре. – Надень и скажи, если где натирает.

ШИЛА: Ей-же-ей, хорошо, что она не проболталась. Да за всю ее жизнь не было у меня к ней больше уважения – и не будет, проживи она сколько угодно! Ах он, разбойник! Ну не ловко она его с этим чулком, а! Ай да Майре! Тебя просто так не проведешь!

ГОБНАТЬ: И что же потом сделал Шон, Пегь?

ПЕГЬ: Как только ему представилась возможность, пошел он к дому священника.

– Ну, святой отец, – сказал он, – теперь я с этим делом блуждаю в потемках пуще прежнего.

– Это как же? – спросил священник.

– Что бы ни сказал он Майре в тот день, когда был у нас, – вовсе не упоминал ни про клятвы, ни про обещание жениться.

И едва только Шон произнес эти слова, как они услышали, как кто-то заходит в дом. А вошел к ним не кто иной, как сам Диармад Седой!

– Добро пожаловать, Диармад! – сказал священник.

– Долгих тебе лет, отче, – сказал Диармад. – Как ты, Шон?

– Все хорошо, и тебе не хворать, – ответил Шон.

Они поговорили немного, но никто не выказывал ни малейшего интереса к беседе. Наконец Диармад обратился к священнику.

– Если будет на то твоя воля, отче, – сказал он, – хотелось бы мне с тобой немного потолковать.

– Не затруднит ли тебя немного подождать здесь, Шон? – спросил священник.

– Хорошо, святой отец, – ответил Шон. – Обо мне не беспокойся.

И они удалились в другую комнату.

Утекло немного времени, а вслед за тем и много времени утекло. И вот наконец Диармад ушел, а священник вернулся. Вид у него был потешный.

– Ну, Шон, – сказал он. – Вот твой вопрос и разрешился – так или иначе.

– Это как же, святой отец? – спросил Шон.

– Сайв собирается замуж, – сказал священник.

– Лопни мои глаза, так я и знал! – вскричал Шон. – Уж мне-то было ясно, что она его крепко ухватила и просто так с ним не расстанется!

– Да она не за Шенну замуж собирается, – сказал священник.

Застыл Шон и глаза вытаращил.

– Не за Шенну, значит? – спросил он.

– Не за него, – сказал священник. – Сам не могу угадать, кто жених. Диармад говорит, что это человек благородный, приехал откуда-то из предместий большого города, и просто удивительно, сколько у него золота, и серебра, и всякого богатства. Говорит, что они и жениться будут в большом городе. Он всего-то и хотел от меня разрешения на то, чтобы их венчал тамошний священник. И я им с радостью сделаю такой подарок, уверяю тебя. Нет у меня никакого желания вмешиваться в это дело, а боюсь я, что дело там скверное. Я просил его подождать несколько дней, покуда не разузнаю про это место, про то, кто этот большой человек, что у него такое богатство, и по какой же причине он не мог найти себе невесту в родных краях и приехал из такой дали искать себе жену. Бедняге и самому не слишком все это нравится, но он сказал, что Сайв и благородный человек уже обо всем условились.

– «Меняешь коней – жди новых вестей», – произнес Шон. – Я такого поворота ожидал не более того, что небосвод рухнет на землю. Чем бы это дело ни кончилось, всяко настанет конец разговорам Сайв про ее виды на Шенну. Неважно, удерживала она его обещанием до сего дня или нет, да только теперь больше не выйдет у нее прикидываться, будто такое обещание есть или когда-нибудь было. Всякий ветер в чью-нибудь сторону дует.

– Рановато ты на этом ухе спать устроился, – молвил священник. – Ты еще Сайв не знаешь как следует. Нахальнее ее не видывал я женщин. Ничуть не удивлюсь, если случится так, что у нее и с этим ничего не сладится. Этот благородный человек просто выставит ее на улицу, и она еще вернется в родные края, такая же наглая, как и прежде, и еще заявит нам, что Шенна обязан на ней жениться.

– Да кто же ей поверит, святой отец? – сказал Шон.

– Возможно, – сказал священник, – всякий, кто знает события изнутри, ей не поверит, но обычно человек верит тому, чего сам никогда не видывал. Я б никогда не поверил, кто бы мне про это ни сказал, что Шенна сделал ей какое-то предложение, и не верил до тех пор, покуда ты сам меня не убедил в тот день, когда мы об этом разговаривали. А теперь ничуть не сомневаюсь, что ты ошибался. Ни малейших сомнений: что бы там ни было между Шенной и твоей дочерью насчет женитьбы, это никак не связано с Сайв, а Сайв никак не связана с этим – ни по-хорошему, ни по-плохому, ни по худшему.

– Надеюсь, – сказал Шон, – этот благородный человек женится на ней, кто бы он ни был. Я б ему завидовать не стал. Но если б он увез ее с собой в большой город, в наши места это принесло бы великое спокойствие.