Владимир Андриенко - Знак вурдалака

— Привез все, что было велено?

— Так точно! Вот списки крестьян. Сняты мною собственноручно с церковных книг, и удостоверены священником тамошней церкви отцом Михаилом.

— Показывай! — Волков сел за стол и предложил сесть Карпову.

— Мною были сделаны выписки, начиная от года 1702-го, — начал Карпов. — Тишка в оных книгах значится.

— Тихон, сын Антона, — прочитал Степан Андреевич. — Все точно! А родичи его?

— Дядька его Лукьян-кузнец. Стало быть, брат Антона.

Волков вспомнил, как старик Войку говорил: «Кузнец Лукьян дядей тому Тишке приходился родным. И был он знаком с молодой девицей из дому Кантакузенов… И от Кантакузенов она тайную науку познала».

— Стало быть, два брата Антон и Лукьян, — сказал Волков. — Все как и было сказано ранее.

— Точно так, ваше благородие, — подтвердил Карпов. — Но только, с сим Лукьяном не все чисто.

— Что это значит? — спросил Волков.

— Священник, как только я стал расспрашивать про кузнеца Лукьяна, путаться начал.

— А зачем сии расспросы, господин Карпов? Надобно было выяснить числился ли среди ревизских душ в имении князя Кантемира холоп именем Тишка. Ты сие выяснил и записи про сего Тишку имеются.

— Это так, Степан Андреевич. Но много слухов про того кузнеца ходит в древне. Я стал спрашивать, и оказалось, что слишком стар был сей Лукьян.

— Что значит стар? — Волков посмотрел на Карпова.

— Дак получается, по книгам, Степан Андреевич, что Лукьян был рожден в году 1656-ом. А брат его Антон в году 1687-ом.

— Сие весьма странно. Большая разница между братьями. Что удалось разузнать про сего кузнеца?

— Мало, Степан Андреевич.

— Ты же говорил, что о нем говорят в древне много, Петр Антипович. А теперь говоришь, что узнал мало.

— Это потому, что болтают много крестьяне разного вздора. Слов много, но доложить мне нечего. Из того что разумному человеку сказать можно.

— А что болтали крестьяне, Петр Антипович?

Карпов рассказал:

— Болтали, что сей кузнец нечистому душу свою продал еще в молодости, когда заманили его в одно тайное место. Называлось то место Ведьмина гать. Вроде была там в старые времена заимка. Домик барский охотничий. Еще до Кантемиров сие было.

— До того, как прибыла Кассандра Кантакузен со своим мужем князем Дмитрием Кантемиром?

— Да. Еще до того как подарил государь Петр Алексеевич имение Кантемиру. Было на той заимке место силы древней. Так его называли крестьяне. Вроде еще в древние времена, до христианства, там располагалось капище богов языческих. И жрецы молились там грозному владыке мести Чернобогу.

— И потому эта заимка и приглянулась Кассандре Кантакузен?

— Именно так, Степан Андреевич. Она сие колдовское место сразу приметила. И Лукьян-кузнец в молодости пропал в Ведьминой гати, но затем вернулся. Вернулся, когда его живым никто не чаял увидеть.

— И что?

— Более выяснить мне ничего не удалось, Степан Андреевич. Перестали люди говорить со мной. Боятся. Сколь я не просил, а ничего более добиться не смог. Да и приказа от вас мне в том разбираться не было.

— Кого боятся крестьяне? Барина?

— Нет, ваше благородие. Имение у князя Константина Кантемира богатое. Умеет он хозяйствовать, не то, что иные наши баре. Холопы на барина Константина Дмитриевича молиться готовы. Но вот священник сказал мне, что де опасное дело в их приходе службу править. И передал тайно вот сие.

Карпов протянул Волкову старинную книгу, рукописную на пергаментных листах.

Волков увидел, что книга на латыни.

— И что сие?

— «История рода Кантакузен». Тайная история. Сия книга случайно попала в руки отца Михаила.

— Я латыни не ведаю.

— Как и я, ваше благородие.

— Надобно Ивану Карловичу Тарле сие передать, — Волков отложил книгу. — А как она к батюшке попала?

— Про сие он мне не сказал.

— Снова вопросы, Петр Антипович! Вопросы и вопросы. И нет ни конца, ни края. Чем более копаем, тем глубже сия яма. Книга по истории Кантакузенов. С чего это священнику деревенскому нам передавать её? Отчего все тайно делается?

— Того знать не могу, Степан Андреевич.

— Ладно. Пока оставим это, господин Карпов. Вернемся к особе холопа Тишки. У меня есть записи его примет. Вот приметы того Тишки, что в бегах был. Того самого что в разбойном приказе упокоили.

Волков положил перед Карповым лист бумаги.

— А вот того Тишки, что от чахотки помер в московском доме Антиоха Кантемира.

Коллежский секретарь прочел оба листа и сказал:

— Весьма разные описания личности холопа, Степан Андреевич. Один хитрый, а иной простак.

— Именно! — сказал Степан. — И я сие заметил. Но хитрый у меня сомнений не вызвал бы. Сие весьма на холопа из знатного дома похоже. А вот простак особа весьма странная, Петр Антипович.

— И что здесь странного, Степан Андреевич? — спросил Карпов.

— Говорил я со слугами в доме Кантемира и получается, что сей Тишка ни с кем из них близко не сошелся. Вина не пил, с девками не заигрывал. С чего так?

— Можно предположить, что поведения сей холоп был трезвого.

— Да дело не в трезвости, Петр Антипович. Вот ты себя представь среди слуг дома Кантемиров. Ты сразу бы нашел о чем говорить с ними?

— Думаю не сразу, Степан Андреевич.

— Именно, Петр Антипович. Не сразу, ибо среда сия для тебя будет новая. Я думаю, что и наш Тишка оказался в новой для себя среде. Потому и вел себя так.

— Но тогда получается, что сей Тишка и не холоп вовсе?

— И я про сие подумал. Некто под именем холопа прибывшего из имения проникает в дома князя Антиоха. Сейчас я не ставлю вопроса, кто это был. Я хочу спросить, зачем кому-то становиться слугой в доме князя Кантемира?

Карпов ответил:

— Он что-то искал.

— И я так подумал. Но что есть такого в доме князя Антиоха, чтобы идти на такие жертвы, Перт Антипович?

— В связи со всем сказанным, я еще одно подозрение имею, Степан Андреевич. Могу высказать?

— Говори, господин Карпов.

— Некоторые записи в книге в имении Архангельское от 1702 года были сделаны иной рукой. Я на то внимание обратил и священника спросил, отчего почерк иной. Отец Михаил ответил, что сего не знает. Это задолго до его назначения в приход было.

— Хочешь сказать, господин Карпов, что сии записи подделали?

— Возможно, Степан Андреевич, что старые записи в книге с пергамента соскоблили и затем сделали новые о рождении Тишки, — предположил Карпов.

— Значит, только записи про Тишку заменены?

— В том-то и дело, Степан Андреевич.

— Но зачем сие надобно?

Карпов не ответил. Что он мог знать?

Волков спрятал бумаги и сказал коллежскому секретарю:

— Ты, Петр Антипович, человек умный. Сие сразу видно. В деле нашем не новичок. Не желаешь ли сим делом вместе со мной и господином Тарле заняться?