Владимир Андриенко - Знак вурдалака

— Господин статский советник…

— Все! Я сказал свое слово, господин надворный советник! И более повторять не стану!

Волков поклонился и покинул кабинет Зотова. Его удивила решимость начальника все делать самому. Хотя он знал, что Зотов вынудит некоторых людей низкого звания дать нужные ему показания…

После ухода Волкова Зотов приказал слуге разыскать фискала Тайной канцелярии Кауфмана с которым ранее имел дела. Он передал, что фискал немалую мзду за сей визит получит. Знал Зотов жадность фискала до золота. Такой мать родную продаст за кошель.

Кауфман скоро прибыл к нему. Он вошел в кабинет Зотова и нагло развалился в кресле. Затем мерзко ухмыльнулся (знал мерзавец, что нужен Зотову) и произнёс:

— Звал, господин статский советник?

— Звал. Ты мне надобен.

— А меня просто так не зовут. Но даром я ничего не делаю, ты знаешь.

— Даром и не надо, Яган. Я тебе пятьсот рублей пожалую.

— Пятьсот?

— Пятьсот.

— И что надобно тебе за пятьсот рублей серебром?

— Надобно знать, кто ныне на Москве есть, кто во врагах матушки-государыни числиться.

— Таких много. Хоть десяток можно найти.

— Но мне не всякий подойдет. Мне надобен тот, про кого мало кто знает. Ты ведь знаешь, Яган, о бедах, что свалились на мою голову?

— Как не знать? Под топором голова твоя, сударь.

— Под топором? Не ссылка? — изумился Зотов.

— Нет. Ты ведь думаешь, что вместо тебя Волков ответит? Ошибаешься. Волкова тебе подставить под топор не дадут. Феофан сам тебя на плаху спровадит.

— Значит, я должен найти человека!

Кауфман засмеялся.

— Знаю, кто тебе надобен, господин Зотов! Тот, кто за дела в доме Кантемира ответит.

— Именно так, Яган.

— Тысяча пятьсот рублев серебром!

— Побойся бога! — вскричал Зотов.

— Ты, Иван Александрович сам бога бойся. Ты не беден и твоя голова стоит под ударом. Я могу тебе помочь голову спасти. И за сие тысячи пятисот рублев не жалко.

— Тысяча двести!

— Не торгуйся. Я тебе такого человечка найду, что тебе лишь спасибо скажут. Но не прости сумму снижать. Ни копейки не уступлю.

— Идет! — согласился Зотов.

— Деньги!

Зотов выложил два кошеля с серебром.

— Здесь точно тысяча пятьсот рублев! Не считай.

Знал статский советник, сколько возьмет за услугу Кауфман. Фискал убрал кошели в карман камзола.

— Говори! Только сведения должны быть такие, что стоят этих денег.

— Будешь доволен. Прибыл в прошлом году из-за границы князь Голицын Михаил.

— И что с того?

— Женился он там.

— За границей? И что?

— Женился на иностранной подданной. И, главное, вызнали мы, что для женитьбы тайно принял сей князь католичество и от веры православный отрекся.

— А ты сам разве православный? — усмехнулся Зотов.

— Я не русский, а немец, про сие помни. А Голицыны веры русской и Голицыны враги государыни. Мог он подкупить холопов в доме Кантемира…

… Зотов понял, какой подарок преподнёс ему Кауфман. Этот Голицын был сыном того самого любовника царевны Софьи Алексея Васильевича Голицына. И был он врагом государю Петру Алексеевичу.

Только вернулся из-за рубежа. Веру сменил. На иностранной подданной женился. Род Голицыных обижен Анной, а стало быть, он может мстить…

… На следующее утро узнал Степан Волков, что сам Зотов нагрянул к Кантемиру и арестовал пять его холопов. Все они попали в пыточные подвалы, где сам начальник канцелярии проводил допросы.

Затем обыскали дом старухи процентщицы, где все перевернули вверх дном…

… В пыточном подвале были составлены многие листы опросные.

— Ты, мил человек, не так все записал, — упрекнул Зотов писаря. — Сей холоп не то молвил!

— Дак я точно писал, ваше высокоблагородие, с его слов!

— А я те приказываю сие предписать набело! Сей холоп совсем иное сказал. Был он подкуплен барином за золото.

— Так и написал я, ваше высокоблагородие! — оправдывался писарь.

— А надобно имя указать сего барина.

— Но пытаемый имени не назвал!

— Назвал! Но назвал тихо и ты того слышать не мог. И теперь перепиши все набело, и имя барина укажи, ибо названо оно, и мы точно знаем, кто сие сделал!

Писарь все понял и больше спорить не стал. Он смял исписанный лист бумаги и бросил его в огонь. Затем придвинул чернильницу и взял чистый лист.

— Что прикажете писать, ваше высокоблагородие.

— Пиши так. Сказал пытаемый: «Был я подкуплен барином из дома Голицыных. И вернулся сей барин недавно из немецких земель и меня прельстил золотом…»

Писарь заскрипел пером.

— «Сказал мне оный барин Михаил, что государыня императрица у нас дура»…

Писец остановился:

— Так и писать?

— Так и пиши! «… императрица у нас дура и надобно оную дуру выставить перед послами иноземных государей как особу неученую». Записал ли?

— Записал, но не слыхал я таких слов от пытаемого. Не обозвал он её величества «дурой».

— Сии порочащие нашу императрицу слова произнес сей холоп тихо и потому ты их не слышал.

— Что далее писать?

— Пиши так «Было мне приказано от барина Михаила Голицына разносить слухи по городу о том, что де видел я в доме моего господина, князя Антиоха Кантемира, ожившего мертвеца…»

Хроника событий: января, 28 дня, года 1733 от РХ. Москва. Дом госпожи Юшковой. Зотов действует .

После подвала Зотов оделся понаряднее и отправился в дом госпожи Юшковой. Был у него к ней важный разговор, ибо знал начальник канцелярии, какой вес имела сия женщина при дворе.

Юшкова принимать Зотова поначалу отказалась. Слишком много никчемных людишек в последнее время таскались к ней. И все с просьбами.

— Гони его в шею! — ответила Юшкова слуге.

Но Зотов слугу подкупил (дал десять рублей!) и просил на просьбе настоять.

— Приняла бы ты его, матушка. Больно человечек убивается. Такой может и благодарным быть.

— Думаешь?

— Верно тебе говорю, матушка.

— Ну, коли так, зови!

Зотов вошел.

— Чего пожаловал? — строго спросила Юшкова. — Не упомню, чтобы мы состояли в дружбе.

— Просьба у меня, матушка.

— Просьба? А с чего мне помогать тебе, батюшка?

— Да не просто так я прошу. В том деле и твоя выгода будет. И делать то тебе почти ничего не надобно. Только словечко замолви перед государыней.

— Словечко перед матушкой-царицей дорогого стоит. Сам, поди, знаешь.

— Знаю, матушка.

— И где приношение?

— В моих карманах кошели с серебром.

— Чай не поскупился на серебро?

— Никак нет, матушка.

— Тыщу рублев серебром! — сказала цену Юшкова. — И скажу, что надобно!

Зотов торговаться не стал. Сразу заплатил. Юшкова сгребла серебро и спросила:

— Чего надобно?

— Сказать надобно, при матушке-царице, что де дело о вурдалаке раскрыто.

— Чего?

— Дело о вурдалаке в доме Антиоха Кантемира.