Хаген Альварсон - Волки и вепри [СИ]

— Уведи как можно больше людей из дворца сегодня вечером, — сказал Хродгар. — Убери стражу. И не высовывайся сам, пока всё не кончится. Тут нынче ночью будет мокро от крови. Будет жаль, если пострадают посторонние.

— Что вы задумали? — напрямую спросил Сельмунд.

— Во-первых, — загнул палец Хродгар, — отправить Тивара на вечную охоту. Больше нога его не ступит в Гримсаль. А во-вторых, как было сказано, убить твою жену.

— Как вы собираетесь это сделать?

— То наши трудности, — отрезал Хродгар.

— У меня будет к вам просьба, — неуверенно проговорил Сельмунд, пряча взор. — Кольгрим…

— Э нет! — вскинул руки Хродгар. — Это — твоя трудность.

— Но что вам стоит? — с недоумением и мольбой воззрился Сельмунд на викингов.

— Гляжу я, — презрительно бросил хёвдинг, — ты боишься мести мальчишки…

— Я займусь этим, — неожиданно перебил Хаген.

— Уверен? — Хродгар тревожно глянул на друга.

— Не за так, — продолжил Хаген. — В обмен на услугу. Тебе, герре Сельмунд, должен быть знаком некто Альвард Учёный. Я видел его в городе.

— Он жив ещё? — вскинул брови регинфостри.

— Представь себе. Возьми его назад ко двору, вместе с сыном, причём немедленно. И можешь быть уверен, что королевич не увидит нового дня.

— На это я согласен, — кивнул Сельмунд, — но вряд ли Альвард отблагодарит тебя. Великовата цена для его возвращения к хорошей жизни.

— Альвард не узнает, — потребовал Хаген. — Ведь не узнает, не так ли? Старик был хорошим учёным, а малец не будет хорошим королём. Больно болтлив.

— По рукам, — вздохнул Сельмунд.

— А своей королеве скажешь, — добавил Хродгар, — что мы отказались от дела. Ибо я с ней прощаться не намерен. И уж постарайся, чтобы она тебе поверила.

Когда Хаген и отряд стражников из дворца прибыли к убогой хижине Альварда, то повстречали там давешних разбойников. Они пришли к старику стребовать должок его сына, но немного опоздали. Завидев стражу, головорезы застыли, как тролли под ярким солнцем, и долго провожали глазами торжественный поезд. Разумеется, рисковать из-за сотни марок не стали.

— Будет у меня поручение к твоему сыну, — сразу же сказал Хаген Альварду, прерывая начавшийся было поток благодарностей, — вот деньги, пусть купит три бочки смолы и спрячет где-нибудь в развалинах недалеко от Хаугенфельда.

— Вряд ли он согласится, — с сомнением покачал головой старик.

— Ты не понял? — негромко, но жёстко проговорил Хаген, глядя в глаза учёного глазами викинга. — Я не спрашиваю его согласия. Я ему приказываю. Я ему плачу. На правах помощника державного советника. Мне насрать, что он боится. Мне насрать, что у него похмелье. Мне больше не к кому обратиться. Поясни ему, да не мешкай. Наш друг Хравен видел там пустую пивную «Слепая подкова» — место подходящее.

— Я всё сделаю, герре, — неожиданно произнёс Грис слегка дрожащим голосом.

— Да не болтай, а то язык вырву, — добродушно пообещал Хаген.

И поехал прочь.

Викинги провели остаток дня в покинутой лачуге Альварда. Линсейцы по очереди дежурили снаружи. Хаген и Хродгар играли в тэфли. Вождь спросил:

— Зачем ты нанял этого пьянчугу Гриса? Он же бестолочь!

— А ты думаешь, люди королевы за нами не следят? — возразил Хаген.

Тут явился Хравен, усталый, но довольный:

— Яльмар с нами. Мертвец оказался сговорчив! Я спрятал его в хольде, в нашей комнате, под плащом-невидимкой. Он отвлечёт на себя ведьму, пока мы будем заняты её ненаглядным Тиваром. Если повезёт, он её устранит. Если же нет…

— Нам всё равно возвращаться, — пожал плечами Хродгар.

— Смола готова? — спросил колдун.

— Всё путём, — кивнул Хаген. — Устроим на Хаугенфельде пламенный Муспелль.

— Будет весело, — одобрил Хравен.

А потом лёг в углу и тут же захрапел.

Вернулся Торкель. Он был мрачнее мглы над Хергенесом. Сел в другом углу, взял вчерашний кувшин акавиты и выхлебал остатки. И даже не поморщился.

— Ты сказал рыжей, что мы уходим? — спросил вождь.

— Сказал, — зло сверкнул глазами красавчик. Вешняя синь под веками сменилась льдом.

— Ты сказал, что мы не вернёмся? — тихо уточнил Хаген.

Торкель молча сопел, уронив голову. Светлые пряди свисали грустными сосульками.

— Так сказал или нет, Волчонок? — повторил вопрос Хродгар.

Торкель резко вскинулся, лицо дёрнулось, исказилось в злобе и досаде, но викинг тут же взял себя в руки, и лишь устало уронил:

— Сказал-сказал. Нет причин беспокоиться. Поверила.

— Потому что плакала? — усмехнулся Хаген уголком рта. — Мало веры женским слезам. А кстати, ты у неё выспросил, где держат королевского ублюдка?

— Недоброе дело ты задумал, сын Альвара, — заметил Торкель невпопад.

Сын Альвара безразлично пожал плечами:

— «Воскликнул Хаген: пустяки! За всё в ответе я [18] «Песнь о Нибелунгах», авентюра XIX, пер. со средневерхненемецкого Ю. Корнеева. ».

Хейдис вышла к обеду, как всегда, с небольшим опозданием. Как всегда, в сопровождении свиты, охраны и малыша Кольгрима. Как всегда, нарядная и прекрасная. Сельмунд же, как всегда, приветствовал её стоя.

— Где же наши дорогие торговые гости из Седерсфьорда? — с лёгким удивлением спросила королева. — Разве их не звали к трапезе?

— Отбыли за два часа до полудня, — сказал, улыбаясь и кося глазом чуть сильнее обычного, Сельмунд, — они просили передать, что сильно сожалеют, что не могут лично попрощаться с Фрейей Коллинга, что смиренно просят прощения и желают здравствовать Вашему Величеству, — слегка поклонился королеве, — и Вашему Высочеству, — кивнул Кольгриму.

— Жалко! — сказал Кольгрим. — Они забавные. И пёсик у них хороший… Я тоже такого хочу!

— Будет тебе пёсик, — тепло заверил Сельмунд, гладя мальчонку по кудрям.

И стараясь не замечать взгляда, коим наградила его венценосная ведьма.

Эрна дочь Эрнгарда поклялась себе, что не станет плакать. Ни слезинки не прольёт по златовласому пригожему Торкелю. Смазливый мерзавец не стоит красных глаз, опухших век и сорванного голоса королевской эскмэй. Королеве не нужна зарёванная корова вместо служанки, да и малыш Кольгрим испугается. Он и так последнее время кричит во сне! А что разбились надежды и мольбы, что отец останется неотомщённым, а гибель его — напрасной, что город утонет в кошмарах безлунных ночей, а вместе с городом — и сама Эрна, и её безумная матушка, и все, кто ей близок…

И это вовсе не повод рыдать. Все смертны.

А станет невмоготу — глубока по весне Колль-река, высоки башни королевского замка…

Главное девушка выдержала. Расспросы взбешённой Хейдис. Речь повелительницы текла тёплым неторопливым потоком, без перекатов и стремнин, но глаза — глаза не лгали. Четыре зимы рядом с ведьмой научили Эрну сразу распознавать этот огонёк — холодный, гнилостный, беспощадный, этот наклон головы, невольное верчение обручального колечка, пощипывание рыжей пряди… Королева злилась, и скрывала это не так хорошо, как ей бы хотелось.