Марина Суржевская - Академия

Я и не заметила, как за поцелуями Эш умудрился стянуть с меня белье и сам освободился от штанов. Прижался горячим, возбужденным телом, и у меня в голове зашумело. Уплывающее сознание выдало дельную мысль, что надо остановиться, но ее тут же смыло новой волной удовольствия.

— Все еще хочешь уйти? — мурлыкнул Эш и прикусил мне мочку уха. — Или остаться? Скажи мне… Скажи!

Почему-то ему был важен ответ.

— …Остаться, — с трудом соображая, выдохнула я. И ощутила его вдох — словно Эш и не дышал.

Нас обоих трясло, как в лихорадке. Сводило с ума желание касаться, вбиваться, чувствовать. Ощутив поглаживания между ног, я выгнулась, безмолвно умоляя о большем.

— Хорошо… я тебя все равно не отпустил бы…

Его хриплый и срывающийся шепот был еще одной изысканной лаской, тонко бьющей по оголенным эмоциям. Его прикосновения все откровеннее и дарят все больше наслаждения. Я вцепилась в плечи парня, провела ниже — вдоль бороздки позвоночника до поясницы и ягодиц. И обхватила его бедра, с каким-то глубинным наслаждением ощущая, как Эш вздрагивает, а потом всем телом подается навстречу. Он сжимал зубы, не позволяя себе стонать, а мне так хотелось услышать этот царапающий душу звук.

И может поэтому я прикусила ему плечо, медленно лизнула сверху. А потом провела ноготками по горячей коже и стиснула крепкие ягодицы, с удовольствием ловя его хриплые, надрывные вздохи.

Правда, Эш почти сразу перехватил инициативу и медленно провел языком вдоль моей шеи, груди, живота, спускаясь все ниже и мучая порочной лаской.

Луна удивленно заглянула в незашторенное окно, залила светом комнату. И высветлила наши волосы, руки, тела… Лишь глаза Эша казались в этом серебряном мраке совсем темными, без капли цвета…

— Тина…

Я подумала, что он зовет меня по имени лишь когда забывается. Когда желание обладать становится сильнее разума. И как только эта эмоция схлынет, снова вернется пустышка. И было бы правильнее потребовать отнести меня на этот проклятый диван! Вот только… я уже не могла остановиться. Мы оба не могли. Потребность обладать друг другом оказалась сильнее разума.

Сначала осторожно, а потом смелее я провела ладонью, изучая чужое тело. Впитывала его тепло, его вкус и такой знакомый пьянящий запах. Мне нравилось трогать Эша. Гладить горячую кожу, скользить ладонями по его спине и рельефному животу, сжимать бедра. Прикусывать выступающие лопатки и даже немного царапать. Удивляться, насколько мы разные. И Эшу тоже все это нравилось. Я видела, как он возбужден, как прерывисто дышит, как пытается держать себя в руках. И как сдается… Язык и пальцы, пряди волос и губы, влажная разгоряченная кожа… Мы испытывали друг друга, пробуя все новые и новые прикосновения. Его напряженные, каменные мышцы и моя податливая мягкость… Оказывается, все это ощущается так по-разному! И одинаково сладко. От возбуждения нас трясло, самоконтроль давно с нами попрощался. Скольжение губ по разгоряченному телу, моего языка по его шее, его языка по моей груди. Эш точно знал, что надо делать, чтобы пробудить мою чувственность, и я забыла, что должна смущаться. Близость завораживала, словно это тоже было волшебством. Его пульс бился там, где я прикасалась, мой — под его пальцами и губами.

И хотелось больше. Сильнее, ярче, ближе!

— Да! — выдохнул Эш, ощутив мои руки на своем животе. И задышал тяжело и хрипло, когда я тронула ниже. Я мягко погладила ту часть тела, которая разительно отличает мужчину от женщины. С удивлением провела пальцами по бархатистой поверхности, изучила. И улыбнулась, когда Эш накрыл мою руку своей ладонью и почти зарычал: — Ти-ина…

А потом рывком подтянул к себе и наконец дал нам обоим то, чего мы так хотели. Я ахнула, откинула голову. Мне казалось, что он заполнил меня целиком, что не осталось Тины и Эша, что мы едины, словно странное мифическое создание — умирающее от наслаждения и счастья. Я цеплялась за его плечи, обхватывала ногами, а он сжимал руками мои бедра. Замер на миг и поцеловал — желая ощущать и губами. Желая ощущать всеми органами наших чувств… И когда задвигался сильными равномерными толчками, я все-таки услышала его сдавленный стон. Приглушенный, задушенный.

— Проклятье… как же хорошо…

Пустышка уснула в один момент. Вот только извивалась подо мной, льнула, стонала, шептала мое имя, взрывая мне разум и раздирая на клочья безумным, диким наслаждением. Такая хрупкая и… страстная. Кажется, девчонка меня пометила, на спине следы от ее коготков. Странно, что я позволил ей это. Но думать, когда пустышка подо мной, не получалось, я забылся… Совершенно забылся! Аддерли так сладко стонет, когда спазмы удовольствия ее уносят, что мой контроль тоже улетает к звездам. А потом она уткнулась мне в плечо. Подышала тихонько, посопела. И уснула!

Как ей удается этот трюк — ума не приложу! Обычно девушки ждут после секса объятий, поцелуев, каких-то слов. А эта — повернулась на бок и спать!

Я хмыкнул, удивляясь.

Отодвинул девчонку и раскинулся на кровати, сыто жмурясь. Двигаться не хотелось. Внутри все еще звенели отголоски ярчайшего экстаза. Тянуло в сон. Или разбудить пустышку на второй раунд. Не знаю, что сильнее. Но я заставил себя не думать о произошедшем, не вспоминать порочно изогнутую подо мной спину или раскрытые припухшие губы. Поднялся, прошел в комнату, вытащил дневник и чаронометр. Стрелка дрогнула и живо доползла до отметки в 87 единиц. Уже неплохо. Довольно улыбаясь, я записал дату-время и результат. Подумав, добавил краткое описание вечера и ночи.

Щелкнул замочком на обложке, запечатывая записи, и прошел в ванную.

До сих пор не понимаю, что случилось здесь. И если верить смотрителю, произошедший разрыв труб просто невозможен. Как невозможен мой динамический потенциал. Или возгорание на Колесе Бесстрашия.

Я нахмурился, размышляя. Выходило, что все ниточки вели к пустышке. Рядом с ней испортилась зачарованная рубашка. С ней загорелась кабина, возле нее взорвались трубы. Или это лишь череда случайностей, и я зря придаю значение несущественному?

Но меня учили замечать и анализировать каждую мелочь. Рядом с Тиной уже несколько раз выходят из строя вещи, улучшенные магией. Случаются поломки, которые не могут случиться. Три раза — это почти закономерность.

Задумчиво взъерошил волосы и потянулся.

Надо попытаться найти в архивах сведения о таких вот невозможных поломках. Если о динамическом потенциале любой уважающий себя заклинатель будет молчать как рыба, то несчастные случаи, связанные с поломками и авариями, не скрыть. О Колесе Бесстрашия писали неделю, но так и не нашли причин возгорания кабины. А самое смешное, это вывод, сделанный комиссией по расследованию. Возгорания не могло произойти, потому что это противоречит всем наложенным заклинаниям и принятым магическим мерам безопасности.