Андрей Вольмарко - После дождя (СИ)

А вот ей этот плащ был к лицу. Она однажды смеху ради напялила его. Она, бледная и миниатюрная, смотрелась в нём демонски смешно.

И мило.

Обернув её в плащ, Баэльт подхватил её на руки. Какая же она всё- таки лёгкая.

Спускаясь по лестнице, он старался не смотреть по сторонам. Какой толк? Воспоминания отравлены.

Он знал. С самого начала ведь знал, что так всё закончится…

Когда он, Баэльт, сходился с кем- то, всё шло по одному сценарию. Приязнь. Любовь. Идиллия. Разногласия. Ссора. Любовь. Катастрофа.

И этот цикл был тоже завершён.

Как и цикл с Тишаей.

Как и другие циклы до этого.

Мрачноглаз вышел из дома, качнулся под напором ветра.

Дождь неприятно холодил лицо и облеплял волосы вокруг черепа.

— Как много всего мы потеряли… — прошептал он, глядя на её бледное лицо.

Она — жизнь. Он — её.

— Эй, простите, можете помочь? Тут у нас…

Баэльт медленно поднял голову.

Какие- то оборванные люди, с надеждой глядящие на него.

— Отвали, — прорычал он, чувствуя, как жгучий комок ярости расползается по всему телу.

И он зашагал прочь. Сначала — зло, чеканя шаг, вздрагивая от редких всхлипываний.

Затем, когда боль в ноге, истощение и холод сделали своё, медленнее.

Когда он начал подниматься к Могильному холму, он уже едва тащился.

Вот и хорошо. Побольше побыть с ней.

Могильный холм всегда был не лучшим местом. В Веспреме считали глупой традицию зарывать тела умерших в землю. Большинство здешних просто сжигали мертвецов и развеивали их прах над морем. Традиция эта, как считал Баэльт, произрастала из бедноты и невозможности купить у города кусок земли даже на могилу.

А потому на небольшом Могильном Холме, огороженном высокой изгородью, всегда хоронили самых выдающихся людей Веспрема. Или самых богатых.

Сколько толстосумов, обманщиков и воров лежало тут? И сколько святых, лекарей, героев и жертв?

Он не знал. Но знал, что Каэрте тут сейчас будет самое место.

Под мокро шелестящим Похоронным дубом, что высился на самой верхушке холма.

Единственный кусок природы на весь город.

А дождь всё шёл. Дождь, смешиваемый с пеплом горящих домов. Дождь, смешиваемый с кровью убитых. Дождь, смешиваемый со слезами выживших.

Дождь, который был пеплом на костре сгоревших надежд. Пепельный дождь.

Солдаты не трогали его.

Он миновал пару постов, его обогнали две колонны солдат — но никто не задал ему ни единого вопроса.

Кое- где ему на дороге попался отряд стражи. Эти почтительно расступились перед ним, скорбно склонив головы под дождём.

Он не смотрел на них. Он смотрел лишь на Каэрту. И иногда — себе под ноги.

Всё же сломать себе шею сейчас было бы непозволительной роскошью.

Наконец, он, запыхавшийся и опустошённый, начал подниматься уже на сам холм, поросший травой. Мокрая дорожка скрипела у него под сапогами, Похоронный дуб грустно шумел листвой.

А он шёл мимо статуй и надгробий. Мимо странных символов и банальных досок. Просто шёл к самому Дубу.

Прошел мимо какого- то мальчишки, сидящего у очередной могилы.

А потом замер и медленно обернулся.

— Авет? — его холодный и мертвый голос разрезал воздух.

Мальчик поднял голову на звук.

— Эвет. Ты всегда путаешь моё имя, Баэльт.

— Да, — глухо проговорил Мрачноглаз. Его больше не звали Баэльтом, но… Но кого это волновало сейчас?

— А зачем ты здесь?

— Каэрта.

Мальчик серьёзно кивнул.

— О. Боги забрали её, — бесстрастно проговорил парень.

— Да. Они… — Баэльт всхлипнул. — Забрали её.

— Она рассказывала мне, как такое происходит, — мальчик подошёл поближе, глядя бессмысленным взглядом на плащ Баэльта. — Когда человек очень хороший или плохой для этого мира, боги забирают его к себе. Чтобы или наказать, или наградить. Госпожа Каэрта говорила, что мои мама и папа были хорошими. Она тоже была хорошей. Очень хорошей. Хоть и просила называть её мамой. Она ведь мне не мама. Глупо, да?

— Очень, — выдавил из себя Баэльт. — Сбегай к тому сараю — принеси лопаты.

Мальчишка кивнул и побежал.

А Мрачноглаз пошел вперед. Найти место, где можно оставить, похоронить, забыть все.

Дрожащие ноги подкосились, и Баэльт упал на колени. От опустошения или от того, что в его колено впился шип боли?

Его лицо уткнулось в холодное безжизненное лицо Каэрты, и несколько минут вокруг было слышно лишь завывание ветра и тихие всхлипывания.

И крики из города вокруг.

— Знаешь, — голос мальчишки заставил Баэльта вздрогнуть. — После первого раза не так больно.

— Что? — недоумённо спросил Мрачноглаз.

— Терять кого- то, — мальчик протянул ему лопату. — Я потерял семью — а потом как- то всё равно стало. Когда собаки загрызли Мики, мне было всё равно, хотя остальные плакали.

— Мики, — безразлично повторил Баэльт.

— Мы с ним играли. Мики Мышь. Младше меня на год. Любил дразнить собак — а потом убегал от них.

— А…

Баэльт встал и, вздохнув, начал копать.

После двух- трёх скребков о землю он бессильно сплюнул.

Корни. Разумеется. Корни. Грёбаные корни. Наверняка весь холм ими пронизан… И как тут вырыть что- то?..

— Выроем яму пониже, — буркнул он, подхватывая Каэрту на руки. — Поможешь мне.

— Ага, — легко согласился мальчик.

Когда они нашли подходящий участок земли, он осторожно уложил Каэрту рядом.

— Что ты здесь делал? — спросил Мрачноглаз, когда они копали.

— Прятался. Госпожа Каэрта велела сидеть в комнате и никуда не ходить. Я сидел. А потом услышал крики. К ней пришёл какой- то здоровяк. Она велела бежать сюда. Я не хотел, но она заставила.

— Почему сюда? — Баэльт не хотел слышать ответ. Ему было безразлично.

— Госпожа Каэрта сказала бежать сюда, если что. Она сказала, что никто не ищет живых среди мёртвых.

Мрачноглаз медленно поднял взгляд на мальчишку.

А затем молча продолжил копать.

Наконец, яма была готова. Не самая большая. Не самая опрятная. Оплывшая под дождевой водой. Яма, похожая на слизкое и мерзкое нутро какого- то зверя.

И он отдал этому зверю её тело. Осторожно опустил её на плаще.

А дождь всё шёл и шёл.

Смывая всю его жизнь. Все грёбаные надежды.

Так странно. Он не верил в происходящее. Будто бы он осознавал, что спит. Что сейчас вздрогнет, откроет глаза и проснётся.

Ему не верилось, что её нет. Это не укладывалось в голове. Она не могла исчезнуть.

Баэльт смотрел на нее, укрытую его плащом. Мертвую. Бледную. Красивую. Теперь и навсегда — в таком порядке.

А потом он снял шляпу.

Эту шляпу ему подарила Тишая. И он носил её с тех пор. Только её. Но теперь его нет.

Баэльт Эриэрн умер.

Как умер до этого Белеальте Эриэрн. После Тишаи…

Промокшая шляпа упало на тело, завёрнутое в плащ.

Подув, Баэльт сорвал оба медальона юстициара и швырнул их в могилу.