Андрей Вольмарко - После дождя (СИ)

Толпа почтительно раздавалась перед тележкой, пропуская её. Женщины мановением рук в длинных перчатках останавливали торговца и покупали у него тёплую булочку, чтобы изящно откусить кусочек и радостно улыбнуться. Суровые мужчины, хмурясь, молча расплачивались и за два присеста съедали пирожок на ходу.

Бедняки с голодными взглядами тянулись к тележке. Измождённый человек, покачивая головой в сокрушающемся жесте, протягивал им пирожки, и нищие истово благодарили его визгливыми воплями. Кто- то просто хватал еду и убегал. Кто- то со слезами на глазах благодарил его и долго ещё тянулся за ним, пока этот худющий человек с трудом толкал перед собой тележку и распространял по толпе радость.

Такую простую и такую сильную. Такую странную.

Немного, но ведь надо довольствоваться тем, что дают, так?

— А перед нами они не расступаются, — отрешённо заметил Баэльт. — Смотри. Улыбаются ему, кланяются и смеются над его шутками.

— Ага. Как будто бы пришли сюда не для того, чтобы не умереть от безнадёги.

— Вот- вот. Перед ним они расступаются, — задумчиво повторил Баэльт.

А перед юстициаром с отрядом стражи они не расступались.

В любом другом квартале, в любой другой день, перед ним бы бросались врассыпную, стараясь уйти подальше от тусклого взгляда из- под шляпы.

Но не тут, не в этот вечер. Тут люди делали вид, будто бы счастливы. А счастье, даже притворное, не терпит ни испуга, ни мрачности, подумал Баэльт.

Какая- то девушка улыбнулась ему и приветливо кивнула из толпы. Баэльт нахмурился ещё больше и надвинул шляпу на глаза.

— Сильно Эрнест бесился? — осторожно спросил Мурмин.

— Достаточно, — Баэльт неловко дотронулся до повязки. Опять чешется. — Неудивительно. Похоже, Гус переиграл его. Заставил всех поверить, что старик теряет хватку.

— Ага. И распустил слухи о том, что в налёте на «Бочку» участвовал юстициар.

— Не слухи.

— А. О. Вот оно как. И что же он тебе сказал по поводу этого… Юстициара?

— Ничего хорошего, — Баэльт дёрнул щекой. — Сказал, что юстициару давали задание найти компромат на Гуса, а не подрывать авторитет Торгового Судьи. Правда, потом добавил, что результат всё равно можно использовать в своих интересах.

— И как юстициар к этому относится?

— Наверное, он не очень доволен этим всем. Откуда мне знать?

— Действительно. Я вполне могу понять того юстициара, кем бы он ни был.

Баэльт устало покачал головой. Будто бы от его понимания что- то менялось.

Люди вокруг продолжали весело, беззаботно гудеть.

Улыбающиеся лица, глаза с беленой минутного счастья.

Иллюзия свободы.

Или свобода на самом деле?

Да и есть ли разница? Все, так или иначе, невольники. Чего- то или кого- то. Потому- то свобода порочна. Самый большой обман всех цивилизованных рас. Свобода.

— Эй, — Мурмин пихнул его локтём в бок. — Я вот думаю. Что подумают горожане?

— По поводу?

— Ну… Цехмейстера подозревают в организации покушения на другого цехмейстера. Вроде бы обычное дело. А потом цехмейстер исчезает, оставив все дела на помощников. И на его поиски поднимают всю стражу Веспрема. И всех юстициаров в придачу. Это не вызовет никаких толков?

— Это ничего не вызовет, Мурин. Людям плевать. Ну, может, рабочие порадуются, что богачи разбираются друг с другом. У остальных свои заботы, чтобы волноваться по такому поводу. Их не трогают — значит, можно не реагировать.

— Просто мне кажется, что люди вроде Вигора исчезают лишь за тем, чтобы появиться и нанести сокрушительный удар. Я его знаю чутка. Он неплохой мужик. Честный, прямой. Бывший солдат.

— И к чему это ты?

— К тому, что мы нагнетаем обстановку. Ты прав — людям плевать на причину выхода стражи. Но сам выход стражи на улице они видят. И воспринимают по- своему.

— Кое- кто заявил, что таким образом мы покажем всем жителям Веспрема, что для правосудия нет различий — рабочий, бедняк, цехмейстер. Каждый получит по заслугам, — Баэльта аж передёрнуло от воспоминаний. Сукин сын Эрнест использовал его идею, его рвения — но лишь для прикрытия.

— Значит, продолжаем поиски?

— Верно. Продолжаем.

— А что делать, когда найдём?

— Догадайся.

Вся суть веспремского правосудия. Невиновный становится жертвой виноватых, а все вокруг называют это «меньшей ценой».

Баэльт слабо кивнул сам себе, стараясь оторвать взгляд от удаляющейся девушки, что улыбнулась ему. Она как- то выделялась в толпе.

Чему она улыбнулась? Может, он испачкал плащ? Или, может быть, его виду?

Они выбрались прочь с шумной и светлой Торговой улицы. Старая улица всегда нравилась Баэльту. Было какое- то очарование в этом месте. Все эти балкончики, свежие фасады, вьющиеся растения. Лавки со всякой экзотикой. Уютные, спокойные и светлые таверны. Порядочные гуляющие люди и молодые парочки.

Такая же чуждая улица, как и Торговая. Нелепая насмешливая улыбка на губах умирающего мучительной смертью.

Но при всей несуразности, эта улица нравилась Баэльту. Она вызывала у него какую- то светлую печаль.

По крайней мере, первая её часть. После Странного перекрёстка Старая улица становилась слишком старой.

Кожа штукатурки и побелки трескалась и отваливалась, обнажая жжёный кирпич и деревянные кости- балки. Окна тускнели и становились грязнее и грязнее. Артерия улицы становилась захламленной и грязной. По ней не текла молодая кровь в виде гуляющих парочек — тут опять появлялась старая жижа преступности и бедноты. Немногочисленные гуляющие тут, завидя юстициара, натягивали капюшоны пониже и старались убраться подальше.

И вот уже по улице шли лишь Баэльт, Мурмин и десяток стражей. И больше никого. Лишь испуганные взгляды из переулков и старых ящиков.

Голодные и испуганные взгляды, в которых читалась мольба — не делайте хуже, пожалуйста.

Баэльт же просто шёл под дождём, периодически указывая в сторону рукой. И, как цепные псы, стражники с грохотом срывались с шага на бег и неслись к лавке или закоулку, куда он указал, чтобы с криком и лязгом проверить всё.

— Имя! Подними лицо! Руки! Руки держать на виду! — слышалось отовсюду, куда грохотали стражники, и Баэльт болезненно кривился.

Это был тот Веспрем, что он ненавидел и любил. Не то жалкое подобие, что представляла собой позолоченная Торговая улица, нет.

Капли дождя дружески похлопывали его по плечу. Вода под ногами плескалась, взрываясь брызгами. А уныло молчавшая улица взрывалась криками и звуками ударов, стуком закрывающихся ставней и запираемых дверей.

— Толку от этого не будет, — протянул Мурмин, почёсывая нос. — Может, стоит осадить парней? Чтобы не увлекались?

— У нас приказ — проверить всё, — на самом деле, плевать Баэльт хотел на такие приказы. Но ведь один из его подчинённых вполне мог доносить Эрнесту о каждом его шаге. — Потому нельзя сбавлять обороты.