Андрей Вольмарко - Жемчуг (СИ)

— На Поиск, да? — прорычал он.

— Да!

— Хрен знает куда, да?

— Да!

— Подальше от Коллегии, тепла, еды, крыши над головой и друзей?

— Да!

— На не пойми сколько время и не пойми даже зачем?

— Да, да, да, тупая северная башка! Если хочешь, могу повторить на нордическом — twa!

— На Поиск, да? — северянин, покраснев, уже хрипел.

— Да!

— Хорошо, — он резко кивнул, а затем ткнул пальцем в грудь Синголо. — Я с тобой.

— Чего?!

— Того! — прорычал северянин, поднимая руку. — Эй, пива сюда! И лучшего, демоны дери!

— Ты чего творишь? — наглость Синголо испарилась без следа, оставляя испуг.

— Задрала меня твоя Коллегия, задрали меня твои Западные Королевства, задрало меня отцовское «поди наберись мудрости»! — лицо Варга гневно искривилось. — Плыву с тобой! Куда бы ты ни плыл! Сдадим последнее Испытание, попрощаемся с Пёрышко, подождём последней посылки от отца — и свалим к хренам собачьим!

— А может, тебе не надо…

— Заткнись, пока я тебя не прибил, Синг. Заткнись к демоновой матери! Меня тошнит от этого места! Тошнит от сидения на заднице и ничего не делания!

— Но ты же учишься… Ты же студиоз-посланник… — робко возразил Синголо. Таким разозлённым и решительным он Варга не видел никогда.

— Хренанник! Посланник я, ага! — Варг гневно сплюнул. — Сиди себя и отвечай, сколько было королей на подписании Белого Ордонанса Хорана Великого! Сколько было королей? Какие лорды? Какие рыцари? Это знать надо, это, дери их мать, основы! Не буду больше слушать надутых дедов, которые все свои знания на практике ни разу даже не применяли!

— Варг, ты бы… Это…

— Убью.

— Всё, всё, я молчу…

— Вот и молчи! — кивнул северянин. — Спасибо, милашка! — это уже служанке, что принесла пива. — Оставь парочку себе! А ты, Синголо-Шило-В-Заднице, заткнись и пей!

Синголо осторожно улыбнулся.

— Что, прям поплывёшь со мной?

— Прям да! — раздражённо отмахнулся северянин. — Кто бы мог подумать — Синголо Дегнаре, угрюмый придурок и книжник, втягивает меня в авантюру! Охренеть! Слышишь, Синг?

Синголо не слышал.

Он спал, лёжа на столе.

Двухэтажный дом с плохой побелкой на фасаде всегда был отвратителен Синголо. Каждая его черта была ему отвратительна — он полного крыс подвала до прогнившего чердака. От фасада с посыпавшейся и потрескавшейся побелкой до небольшого огорода на заднем дворике.

Так же ненавидел он другие такие же дома, что высокими стенами разбегались в стороны, образовывая ненавистные улицы. Ненавидел он и дорогу, по которой пришёл сюда — теперь его туфли были густо облеплены мокрым после дождя песком.

Везде в городе уже давным-давно положили брусчатку. Везде. Но не здесь, демоны раздели эту улицу!

Обитатели этого места называли его так, как он когда-то назывался — Старая улица. Остальной же город более приближенно к правде говорил — Уныние.

Синголо, недовольно скривившись, постучал в тяжёлую дверь. Сразу же оглянулся — как всегда, из окна дома напротив выглядывала рябая старуха.

— По голове шебе постущи, придурок! Ночь на дворе! — злобно прошамкала она.

— Скройся, карга! — зло крикнул он в ответ, презрительно кривясь.

— Шам карга!

— Заткнись!

— Оба заткнитесь! — рявкнул кто-то из другого дома.

Лязгнул замок, и дверь перед Синголо отворилась.

— Ты старше меня, а продолжаешь с ней спорить каждый раз, как приходишь, — укоризненно заметил Вердео, потирая глаза. — Может, вас там в Коллегии ничему и не учат?

— Родители дома? — Синголо быстро протиснулся мимо брата, стараясь унять злость от короткой перепалки.

— Мама уже дома. Отец сегодня будет попозже — у цеха большой заказ, — брат грустно покачал головой. — И кому только пойдёт выручка с этого заказа? Очевидно, не папе…

Вердео всегда пугал Синголо. Ему было всего двенадцать лет — на целых восемь лет младше самого Синголо — а он вёл себя, как совсем взрослый.

— Как у тебя дела, братец? — Синголо потрепал брата по волосам. — Выглядишь устало.

— А ты выглядишь так, будто бы три дня пил, — мрачно ответил Вердео, запирая дверь. — Я нашёл работу.

— Работу?! — Синголо поперхнулся. — Какую ещё работу?!

— Да недавно появился тут один тип странный, в маске орла. Говорят, прокажённым был когда-то или что-то в этом роде, — Вердео быстро запаливал свечи в прихожей, говоря будничным тоном. — Хорошо платит за всякую дрянь — посмотреть, чем занимается человек, проследить за кем-нибудь, влезть на склад и пересчитать там товар…

Синголо похолодел.

— Вердео, не смей больше к нему ходить, — прошипел он, нависая над братом. — Ты помнишь, кто такие эти ненормальные в масках?! Веспремское восстание, переворот в Лепорте…

— Далёкие места и ничего не значащие названия, — меланхолично протянул брат.

— Не будь идиотом! Если его увидят… — Синг надохнулся от нахлынувших сцен расправы. — Если узнают, что ты… Вердео, не смей больше туда ходить!

— Мне без разницы, кто он, пока он хорошо платит, — брат поднял на него пронзительный взгляд синих глаз. — Ещё чуть-чуть — и хватит денег на то, чтобы отправить Леонарда в приходскую школу. Деньги остаются деньгами, даже если их даёт прокажённый шпион, Синг.

— Но… — Синголо осёкся и покраснел.

Во-первых, брат был прав. Во-вторых, ему было стыдно.

Проклятье, он сидит в Коллегии, бездельничает большую часть времени, когда не зарывается в книги — а семья выбивается из сил. Даже Вердео…

Синголо отвернулся, не в силах глядеть на брата.

Чувство стыда больно жгло его, в горле рос ком.

Проклятый бездарь! Вот кто он — просто проклятый бездарь! Вердео младше его — а пользы приносит гораздо больше!

Брат молча продолжал зажигать свечи в доме, и внутреннее убранство постепенно выплывало из темноты.

Обшарпанные стены, обнажающие кое-где из-под штукатурки каменную кладь, старая, обточенная жучками мебель, пара старых гобеленов, гниющие доски пола — вот и всё убранство.

— Ненавижу, — проскрипел себе под нос Сниголо и двинулся вглубь дома — откуда нёсся запах стряпни.

Тесна кухня была затянута паром и аппетитными запахами. А у очага, склонившись над котелком, стояла мать Синголо.

— Мама, — тихо позвал он, слепо надеясь, что она не услышит его.

Не оборачивайся, не оборачивайся…

Она бросила черпак в котёл и резко повернулась.

Седых прядей прибавилось, лицо покрывала всё более густая сеть морщин. Некогда стройная, она походила на оплывшую свечу.

И продолжала оплывать с каждым его визитом. Тяжёлая жизнь не щадит никого, но к женщинам она почему-то ещё более жестока.

— Синголо, мальчик мой! — улыбка прорезала её уставшее лицо, и она бросилась к нему. С искренней радостью мать Синголо крепко обняла его, прижимая к себе.