Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том IV [publisher: Издательские решения]

Риальто протиснулся вперед: в зале все оставалось почти таким же, как во время его предыдущего визита: на пьедестале стояла Ячея Правосудия, в нише светилась призма Персиплекса, и текст Монстрамента отображался на доломитовой плите. Заметная разница, однако, заключалась в том, что в этот раз текст «Голубых принципов» проецировался на плиту в зеркальном отображении.

В голове Риальто внезапно мелькнула догадка, и в тот же момент Ильдефонс взревел: «Неслыханное святотатство, предательство! Монитор показывает, что имел место хиатус! 5 5 Хиатус: заклятие темпорального стаза, оказывающее влияние на всех, кроме того, кто произносит заклинание. Окружающие цепенеют и остаются в полной неподвижности. Чародеи с ненавистью и отвращением относятся к любым попыткам других магов применять по отношению к ним хиатус – в таких условиях могут происходить самые нежелательные события, в связи с чем многие чародеи носят с собой мониторы, предупреждающие о том, что их подвергли хиатусу. Кто осмелился применить это заклятие в нашем присутствии?»

«Возмутительно! – заявил Хаш-Монкур. – Пусть тот, кто это сделал, выйдет вперед и объяснит свой поступок!»

Никто не признался, но Маг Мьюн тут же удивленно воскликнул: «Монстрамент! Разве текст не был зеркально перевернут? А теперь он читается в обычной проекции!»

«Странно! – пробормотал Ильдефонс. – Чрезвычайно странно!»

Хаш-Монкур гневно переводил взгляд с одного лица на другое: «Такие подлые трюки недопустимы! Они бросают тень на достоинство каждого из нас! В свое время я лично проведу расследование этого дела, но в данный момент нас интересует трагическое доказательство вины Риальто. Давайте же изучим Монстрамент».

Риальто произнес с ледяной вежливостью: «Вы предпочитаете игнорировать факт первостепенного значения? А именно то обстоятельство, что Монстрамент проецировался в зеркальном отображении?»

Хаш-Монкур вопросительно взглянул на Риальто, потом на доломитовую плиту, а затем снова на Риальто, изображая полное замешательство: «Судя по всему, текст в полном порядке! Подозреваю, что вас подвело зрение – это часто случается, когда заходишь в полутемное помещение, привыкнув к дневному свету. Ну что же! К великому сожалению, вынужден обратить внимание ассоциации на это положение параграфа D третьего раздела, гласящее…»

«Одну минуту! – прервал его Ильдефонс. – Я тоже видел текст в зеркальном отображении. По-вашему, я рехнулся?»

Хаш-Монкур беззаботно рассмеялся: «Ошибки такого рода не свидетельствуют ни о дегенерации умственных способностей, ни об отсутствии достаточного внимания. Возможно, закусывая перед конклавом, вы съели слишком много маринованных слив или слишком часто отдавали должное превосходному элю из вашего погреба! Хо-хо! Многие здоровые и сильные люди страдают от несварения желудка! Так мы вернемся к нашему расследованию или нет?»

«Ни в коем случае! – резко оборвал его Ильдефонс. – Мы вернемся в Бумергарт и тщательно проанализируем обстоятельства, которые на каждом шагу становятся все более таинственными».

Чародеи покинули святилище, вполголоса обсуждая происходящее. Риальто задержался, чтобы осмотреть призму, и знаком остановил Ильдефонса. Когда они остались одни, Риальто сказал: «Вас может заинтересовать еще один факт – это не Персиплекс. Это подделка».

«Что? – вскричал Ильдефонс. – Не может быть!»

«Смотрите сами. Призма меньше первоначальной. Она грубо сработана. И, что важнее всего, настоящий Персиплекс не мог бы проецировать зеркальное отображение. Наблюдайте! Я вызову сотрясение, чтобы призма опрокинулась. Настоящий Персиплекс должен сразу занять прежнее положение».

Риальто ударил по витрине с такой силой, что призма упала набок – и осталась лежать на боку.

Ильдефонс повернулся к Ячее: «Арбитр! Говори! Тебя вызывает Настоятель Ильдефонс!»

Ответа не было.

Ильдефонс позвал еще раз: «Арбитр! Сарсем! Приказываю тебе: говори!»

Ячея молчала.

Ильдефонс отвернулся: «Вернемся в Бумергарт. Плохо дело! Одна тайна скрывается за другой. Все это больше невозможно игнорировать».

«Все это нельзя было игнорировать с самого начала», – заметил Риальто.

«Так или иначе, – сухо ответил Ильдефонс, – теперь я непосредственно несу ответственность за расследование. Масштабы катастрофы таковы, что придется принимать чрезвычайные меры. Вернемся в Бумергарт!»

Снова собравшись в Большом Зале, чародеи разговорились – поднялся многоголосый шум. Некоторое время Ильдефонс выслушивал довольно-таки бессвязные рассуждения, на высказывая никаких замечаний, быстро переводя светло-голубые глаза с одного спорщика на другого и подергивая время от времени свою уже порядком растрепанную бороду.

Споры разгорались, превращаясь в скандал. Гнев пробудил в Проказнике из Снотворной Заводи страстное красноречие. Маленький эльф, предпочитавший являться в зеленой шерстяной шкуре с желто-оранжевыми ивовыми листьями вместо волос, выражал свои мнения со все возраставшим возбуждением, нервно жестикулируя и подпрыгивая: «Как бы то ни было, в зеркальном отображении или задом наперед, „Голубые принципы“ были и остаются „Голубыми принципами“! Как уже упомянул Хаш-Монкур, сакральный текст начисто отрицает измышления Риальто – и это все, что нам нужно знать. Я с радостью прочитаю текст, перевернувшись с ног на голову, глядя в зеркало или подсматривая в дырку носового платка, чтобы убедиться в нашей правоте!» Пока Проказник сбивчиво выкрикивал все более лихорадочные фразы, остальные чародеи начали опасаться того, что в очередном пароксизме излияний эльф нанесет себе какое-нибудь повреждение или, чего доброго, выпалит ужасное заклинание, травмирующее всех окружающих. В конце концов Ильдефонс произнес заклятие успокоительной тишины, после чего Проказник продолжал размахивать руками и говорить, но никто – даже он сам – больше не слышал его слова, так что через некоторое время ему пришлось успокоиться и сесть.

Нежнейший Лоло, дородный чародей с колышущимися пухлыми щеками и подбородками, попытался проанализировать искажение проекции Монстрамента: «Подозреваю, что Арбитр Сарсем потерял бдительность от скуки и допустил зеркальное отображение текста Персиплекса, после чего, заметив наше возмущение, напустил на нас хиатус и, пользуясь перерывом во времени, перевернул Персиплекс в надлежащее положение».

Ильдефонс торжественно взошел на возвышение: «Я должен выступить с важным объявлением. Голубая призма, которую вы видели сегодня в святилище – подделка, фальшивка! Вопрос об отображении проекции, таким образом, отпадает».

Дарвилк Миаантер, обычно молчаливый, неожиданно выкрикнул: «Зачем же тогда, напыжившись, как распустивший хвост павлин, вы всех нас потащили на Тучеворот проверять поддельный, по вашим словам, текст?»