Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том IV [publisher: Издательские решения]

Шрю поддакнул: «Миаантер попал не в бровь, а в глаз! Ильдефонс, ваши действия заслуживают порицания».

Ильдефонс высоко поднял обе руки: «Мы не обсуждаем сейчас этот вопрос! Повторяю: Монстрамент, основа нашей ассоциации, исчез из святилища Ячеи Правосудия! Мы остались вне закона, мы беззащитны, как и сама Ячея, перед лицом скрывающегося среди нас неизвестного злодея! Мы больше не можем провести ни одного дня, не принимая срочные меры защиты».

Хаш-Монкур ласково улыбнулся: «Ильдефонс, дружище! Зачем панически провозглашать наступление катастрофы? Основой нашей ассоциации всегда была и будет совокупная мудрость ее членов!»

Лунатик Вермулиан заявил: «Могу предсказать, что так называемой „тайне“ найдется очень простое объяснение. Надо полагать, Сарсем удалил Персиплекс, чтобы его почистить, и временно установил на ее месте имитацию».

«Скорее всего, так оно и есть, – согласился Хаш-Монкур. – Тем временем, по мере необходимости, можно пользоваться имитацией».

«Вот именно! – воскликнул Хуртианц. – И не забывайте о том, что, пользуясь этой версией, даже если это имитация оригинала, мы тем самым укротим бешеную мстительность Риальто и заставим его отказаться от абсурдных требований!»

Ильдефонс ударил деревянным молотком по пюпитру: «Хуртианц, вы нарушаете порядок совещания. Вспомните о том, что Риальто убедительно доказал свою невиновность в тех случаях, когда это было возможно, а во всем остальном твердо отрицает свою вину».

«Я всего лишь выражаю мнение подавляющего большинства», – проворчал Хуртианц.

«В данный момент ваши замечания неприемлемы. Риальто, вы не сказали ни слова: каково ваше мнение?»

«Я еще не готов его высказать».

«Шрю, а вы что скажете?»

«Только одно: в отсутствие настоящего Монстрамента должны соблюдаться все юридические нормы. Практически это означает, что status quo следует считать неизменным и окончательным».

«Нахуредзин, что вы думаете по этому поводу?»

Нахуредзин, прозванный в Старом Ромарте «Полосатым Садваном», уже размышлял о возможных вариантах будущего ассоциации: «Если Персиплекс на самом деле исчез, мы должны создать новый Монстрамент под наименованием „Оранжевых принципов“, пользуясь имитацией в качестве образца».

«Или „Светло-зеленых“, – предложил Нежнейший Лоло. – Или даже „Розово-пурпурных принципов“, чтобы придать им подобающие блеск и великолепие».

«Ваши предложения не заслуживают внимания, – возразил Ильдефонс. – Вы желаете создать новый документ экзотического цвета, в то время как „Голубые принципы“ служили нам верой и правдой? В отсутствие оригинала копии, принадлежащей Риальто, хотя она и порвана, вполне достаточно».

Хуртианц снова вскочил, чтобы привлечь внимание собрания: «Если мы согласимся использовать документ Риальто, его обвинения придется признать справедливыми! Благодаря новому Персиплексу, основанному на существующей имитации, все предыдущие притязания, в том числе требования Риальто о трехкратном возмещении ущерба, будут признаны недействительными, а Риальто волей-неволей придется самому платить за свои нарушения!»

«Волне основательный довод! – громко заявил Чамаст. – Хуртианц прорубил просеку через заросли словесных прений и ухватил за хвост самую сущность дела своими блистательными зубами!» Таким образом Чамаст намекнул на искусно ограненные рубины, заменявшие Хуртианцу естественные зубы; Хуртианц благодарно поклонился в ответ на комплимент.

Лунатик Вермулиан, высокий и тощий, как палка, с торчащим гребнем блестящих черных волос, формой напоминавшим спинной плавник рыбы-парусника, не отличался разговорчивостью. Как правило, его выпуклые глаза были рассеянно устремлены куда-то в пространство перед кончиком его горбатого носа и нередко подергивались мигательной перепонкой третьего века, по-видимому выполнявшей некую полезную функцию в процессе брожения во снах. В ходе экспроприации имущества Риальто Вермулиан присвоил высокоэффективный глоссоларий, переводивший на общепринятый и общепонятный язык самые неразборчивые и устаревшие диалектные выражения, что делало это магическое средство незаменимым для профессионального посетителя снов. Теперь Вермулиан выпрямился во весь рост и произнес, отчетливо и сухо: «Я выдвигаю тезис Хуртианца в качестве официального предложения!»

«Это не допускается правилами! – осадил его Ильдефонс. – Наша первоочередная задача заключается в обнаружении первоначального Персиплекса! Мы не можем отвлекаться».

Хаш-Монкур выступил вперед: «Я целиком и полностью поддерживаю Ильдефонса! Возьму на себя тщательное, всестороннее и исчерпывающее расследование вызывающей глубокое сожаление и беспокойство пропажи „Голубых принципов“ – и, когда эта тайна раскроется, пусть будет то, что будет! Тем временем, совещание может продолжаться в установленном порядке – рекомендую Настоятелю, учитывая мое обязательство, рассмотреть предложение Вермулиана в первую очередь».

Риальто взглянул на Ильдефонса и приподнял руку ко рту, словно прикрывая зевок – тем самым он подал Настоятелю тайный знак. Ильдефонс поморщился – ему не нравилось прибегать к такому средству – но, тем не менее, провозгласил заклятие темпорального стаза.

Ильдефонс и Риальто разглядывали зал, в котором сидели и стояли застывшие в различных позах члены ассоциации.

«Все это чрезвычайно неудобно! – пожаловался Ильдефонс. – Здесь у каждого есть при себе монитор, никто не хочет, чтобы его облапошили коллеги. Теперь придется отыскать все мониторы и откорректировать их, чтобы обман прошел незамеченным».

«Нас это не затруднит. Я разработал метод, позволяющий с легкостью изменять показания мониторов. Потребуются только пара квампиков и красноглазый двухфольгулятный инкуб».

Ильдефонс материализовал предмет эксцентрической формы, изготовленный из фульгурита. Из отверстия в этом предмете выглянуло маленькое лицо с глазами, похожими на ягодки красной смородины. «Это Ошерль, – пояснил Ильдефонс. – Он не совсем двухфольгулятен, но сообразителен и проворен, хотя иногда капризничает. Он задолжал пять пунктов».

«Меня обсчитали! – возразил Ошерль. – Допущена ошибка!»

«Насколько мне известно, подсчет справедлив и точен, – сказал Ильдефонс. – Тем не менее, в свое время я проверю свои записи».

Риальто обратился к Ошерлю: «Тебе не терпится сократить размеры задолженности?»

«Разумеется».

«Я хотел бы получить более определенный ответ: да или нет?»

«Получайте какой угодно ответ, мне все равно».

Риальто продолжал: «Сегодня Ильдефонс и я настроены благосклонно. Если ты выполнишь несколько простейших заданий, мы простим тебе целый пункт…»