Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том II [publisher: Издательские решения]

Кугель напряженно рассмеялся: «Такая точка зрения свидетельствует об искаженном представлении о вещах! Надеюсь, вы заверили их в том, что лорды Смолода скорее станут жевать траву и уничтожат линзы прежде, чем согласятся удовлетворить столь немыслимые требования?»

«Боюсь, что я выразился недостаточно ясно, – слегка повысил голос старейшина. – Насколько мне известно, другие обитатели Смолода предпочитают уступчивость сопротивлению».

Неизбежные последствия становились очевидными – Фиркс снова шевелился, его терпение истощалось. Кугель переместил повязку так, чтобы смотреть левым глазом.

Несколько граждан Гродзя, вооруженные косами, мотыгами и дубинками, ожидали не далее, чем в полусотне шагов – судя по всему, это и была «карательная комиссия», о которой упомянул Бубах Ангх. С одной стороны тянулись ветхие хижины Смолода; с другой находилась шагающая ладья, а в ней – принцесса необычайной красоты… Кугель застыл в изумлении. Ладья выглядела так же, как в поле зрения магической линзы: экипаж поддерживали шесть больших птичьих ног, и в нем на розовой пуховой софе сидела стройная красавица, не только не потерявшая привлекательность, но выглядевшая лучше прежнего. Она больше не улыбалась, однако: на ее лице застыло выражение холодного ожидания.

Кугель глубоко вздохнул и дал стрекача. Бубах Ангх кричал, приказывая ему остановиться, но Кугель не обращал внимания. Он со всех ног мчался по пустоши, а за ним гналась «карательная комиссия».

Кугель злорадно усмехался. Длинные проворные ноги позволяли ему бежать легко и безостановочно. Его преследовало тяжеловесное, косолапое, флегматичное мужичье. Он мог без труда пробежать два километра, пока крестьяне одолевали один. Задержавшись, он помахал им рукой на прощание. К его испугу и огорчению он заметил при этом, что шагающая ладья приняла участие в погоне, и что от нее отделились две огромные птичьи ноги, уже приближавшиеся к нему частыми скачками. Кугель пустился наутек так, словно за ним гналась сама Смерть – но тщетно. Заколдованные ноги уже бежали наравне с ним с обеих сторон. Повернувшись, они пинками заставили его остановиться.

Кугель угрюмо поплелся назад; угрожающие птичьи ноги, мелко подскакивая, следовали за ним. Не доходя до окраины Смолода, он засунул руку под повязку и отделил от глаза магическую линзу. Как только его стала окружать «карательная комиссия», он поднял линзу над головой: «Стойте! Или я разобью линзу вдребезги!»

«Нет! Подожди! – закричал Бубах Ангх. – Ты не смеешь! Отдай линзу и покорись заслуженному наказанию!»

«Приговор еще не вынесен, – напомнил ему Кугель. – Старейшина еще не решил, кому должны принадлежать обе линзы».

Девушка в ладье поднялась с пуховой софы: «Решать буду я, Дерви Корем из династии Домберов! Передай мне это фиолетовое стекло – как бы оно ни называлось».

«Еще чего! – заявил Кугель. – Отбери линзу у Бубаха».

«Не получится!» – воскликнул сквайр из Гродзя.

«Как же так? У каждого из вас – по одной линзе, и каждый желает приобрести обе? Почему они так драгоценны? И почему их носят на глазах? Ну-ка, отдайте мне обе!»

Кугель выхватил шпагу: «Предпочел бы сбежать, но если приходится драться, я буду драться!»

«Я не могу быстро бегать, – признался Бубах Ангх. – И, следовательно, предпочитаю драться». Он снял линзу с левого глаза: «Приготовься к смерти, бродяга!»

«Один момент!» – сказала Дерви Корем. Из ног под ее ладьей выросли тонкие руки, крепко схватившие Кугеля и Ангха за запястья. Обе линзы упали – та, что принадлежала Бубаху Ангху, ударилась о камень и разлетелась на осколки. Рыбак взвыл от горя и бросился на Кугеля – тому пришлось отступить перед яростной атакой.

Бубах Ангх не умел фехтовать: размахивая косой, он пытался подрубить ею противника так, словно чистил рыбу ножом. Лихорадочная энергия, с которой он это делал, однако, тревожила Кугеля и заставила его не менее энергично защищаться. В дополнение к выпадам и взмахам косы, его беспокоили уколы в печени: Фиркс был раздражен потерей линзы.

Дерви Корем не интересовалась поединком. Ее ладья начала уезжать по пустоши, все быстрее и быстрее. Отмахнувшись шпагой, Кугель отскочил назад, отскочил еще раз – и тут же побежал за ладьей, провожаемый проклятиями обитателей Гродзя.

Лебединые ноги несли ладью неспешной рысью. Задыхаясь, Кугель поравнялся с волшебным экипажем, в отчаянном прыжке схватился за обитый пухом планширь, подтянулся и уселся на борт.

Его ожидания оправдались: Дерви Корем не удержалась и посмотрела сквозь магическую линзу; теперь она лежала в обмороке. Фиолетовая полусфера упала ей на колени.

Кугель тут же схватил линзу и некоторое время смотрел на очаровательное лицо, подумывая о возможности овладеть беспомощной красавицей. Фиркс не одобрял такие побуждения. Дерви Корем уже вздохнула и начинала поднимать голову.

Кугель спрыгнул с ладьи – как раз вовремя. Успела ли она его заметить? Подбежав к поросли тростника, окаймлявшей небольшой пруд, он плашмя бросился в воду. Отсюда он увидел, что ладья остановилась, а ее владелица ощупывала розовую пуховую обивку экипажа в поисках линзы, после чего выпрямилась во весь рост, обозревая окрестности. Когда она повернулась в сторону Кугеля, однако, кроваво-красные лучи Солнца светили ей прямо в глаза: она увидела только темный тростник и отражение заката на поверхности пруда.

Разозлившись пуще прежнего, красавица заставила ладью двигаться дальше. Сначала лебединые ноги шагали, потом побежали гуськом и, наконец, понеслись рысью на юг.

Кугель вылез из пруда, осмотрел магическую линзу, засунул ее в поясную сумку и взглянул назад, в сторону Смолода. Он уже побрел на юг, но остановился, достал линзу из сумки, закрыл ладонью левый глаз и приставил линзу к правому. Вдали, один выше другого, снова выросли многоярусные дворцы с башнями и висячими садами на террасах… Кугель готов был долго разглядывать эту заманчивую картину, но Фиркс начинал беспокоиться.

Надежно упрятав фиолетовую линзу в поясную сумку, Кугель повернулся лицом на юг и пустился в долгий путь – обратно в Альмерию.

Закат в безлюдных северных просторах – скорбное зрелище, подобное вялому кровотечению мертвого животного. Когда сгустились сумерки, Кугель все еще брел по солончаковой пустоши. Темно-красное вечернее зарево обмануло его: сперва под ногами была влажная каменистая почва холодных низин, но мало-помалу она размягчилась и начала хлюпать; теперь со всех сторон его окружали топкая грязь, пучки болотной травы, редкие карликовые деревца и трясины, пестревшие лужами, отражавшими свинцово-пурпурное небо.

Заметив на востоке пологие холмы, Кугель направился туда, перепрыгивая от кочки к кочке и опасливо перебегая промежутки по солончаковой корке. То и дело он оступался и растягивался в грязи или на подстилке гниющего тростника – в каковых случаях его частые угрозы и оскорбления в адрес Смешливого Волшебника достигали мстительной кульминации.