Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том II [publisher: Издательские решения]

«В данный момент, – сказал Кугель, – мои наклонности очень просты: меня устроила бы какая-нибудь ниша с кушеткой и что-нибудь съедобное на ужин. Предоставив мне такие удобства, вы обнаружите, что я – самый обходительный и благожелательный из людей. В частности, я готов принять участие в ваших развлечениях и придумать какую-нибудь новую приманку для вурдалака».

Лакей поклонился: «Ваши потребности будут удовлетворены. Так как вы прибыли издалека, наша правительница хотела бы побеседовать с вами – и сможет оказать вам щедрое гостеприимство, намного превосходящее упомянутые вами минимальные запросы».

Кугель поспешил заверить привратника в отсутствии у него подобных амбиций: «Я – человек низкого происхождения. Моя одежда испачкалась и пропотела. По сути дела, я воняю. Кроме того, я не отличаюсь красноречием, и от меня можно услышать только банальные пошлости».

«Мы постараемся устранить эти изъяны, – заверил его лакей. – Будьте добры, следуйте за мной».

Он провел Кугеля по коридорам, освещенным факелами, и наконец повернул в апартаменты, состоявшие из нескольких примыкавших одно к другому помещений: «Здесь вы сможете вымыться. А я тем временем почищу ваш костюм и найду свежее белье».

Кугель неохотно разделся. Он выкупался, подстриг свои мягкие черные волосы, побрился и натерся ароматным, покалывающим кожу маслом. Лакей принес свежее белье и чистый костюм; освеженный, Кугель оделся и почувствовал себя гораздо лучше. Надевая куртку, он случайно прикоснулся к одному из граненых выступов амулета, с которым не расставался и в ванной. Откуда-то из-под пола послышался стон, полный отчаянной, безысходной скорби.

Лакей испуганно подпрыгнул, после чего присмотрелся к браслету на руке Кугеля. У него отвисла челюсть, он сразу стал вести себя подобострастно: «Глубокоуважаемый господин, если бы я сразу распознал ваше высокое происхождение, я провел бы вас в подобающие вельможные апартаменты и предложил бы на ваш выбор лучшие наряды из нашего гардероба».

«Я не жалуюсь, – отозвался Кугель. – Хотя, раз уж вы затронули этот вопрос, простыни не отличаются первой свежестью». Шутливо подчеркивая свои слова, он постучал пальцем по выступу браслета, надетого на кисть левой руки, и последовавший горестный вой заставил задрожать колени лакея.

«Умоляю вас о снисхождении!» – проблеял слуга.

«О чем тут говорить! – снисходительно успокоил его Кугель. – По правде говоря, я надеялся проникнуть во дворец инкогнито, если можно так выразиться – чтобы посмотреть, как идут дела, ни во что не вмешиваясь».

«Весьма предусмотрительно с вашей стороны, – согласился лакей. – Не сомневаюсь, что по ближайшем рассмотрении их проступков, вы пожелаете уволить мажордома Сармана и помощника шеф-повара Бильбаба. Что касается меня – может быть, когда ваше сиятельство соизволите восстановить прежнее величие Силя – для привратника Йодо, самого преданного и расторопного из ваших слуг, при дворе найдется какая-нибудь синекура…»

Кугель ответил великодушным жестом: «Если представится такая возможность – а в этом и состоит, разумеется, мое самое сокровенное желание – я о вас не забуду. Пока что я хотел бы незаметно оставаться в этих апартаментах. Вы могли бы подать мне здесь какой-нибудь подходящий ужин – с отборными винами, разумеется».

Йодо низко поклонился, прижав к груди одну руку и почти подметая пол другой: «Как будет угодно вашему сиятельству». Лакей удалился. Кугель развалился на самом удобном из диванов и снова принялся изучать амулет, немедленно вызвавший у Йодо приступ беззаветной преданности. Руны по-прежнему оставались невразумительными, а граненые выступы браслета по-прежнему заставляли раздаваться таинственные кошмарные стоны и завывания, помимо их развлекательных качеств не выполнявшие никакой полезной функции. Вспоминая все известные ему магические формулы, Кугель пробовал привести амулет в действие заклинаниями, заговорами, командами и предписаниями – но тщетно.

Йодо вернулся в апартаменты без ужина, заказанного Кугелем.

«Ваше сиятельство! – объявил он. – Имею честь передать вам приглашение на вечерний банкет от прежней правительницы Силя, Дерви Корем».

«Как это может быть? – недовольно спросил испуганный Кугель. – Она не должна была подозревать о моем присутствии во дворце. Насколько я помню, я дал на этот счет недвусмысленные указания».

Йодо снова поклонился, подметая пол рукой: «Я неукоснительно выполнял указания вашего сиятельства. Тем не менее, ухищрения Дерви Корем превосходят мое понимание. Каким-то образом она узнала о вашем посещении и приказала мне передать приглашение».

«Что ж, так и быть, – угрюмо пробормотал Кугель. – Будьте так любезны, проводите меня. Вы упомянули ей о моем браслете?»

«Дерви Корем знает обо всем, – уклончиво ответил Йодо. – Прошу вас, пройдите за мной».

Он снова провел Кугеля по длинным коридорам и, наконец, через высокий узкий арочный проход, ведущий в огромный зал. По обеим сторонам зала выстроились фигуры в бронзовых латах и в шлемах, украшенных в шахматном порядке белыми костяными и черными агатовыми пластинками. Фигур этих было сорок, но только шесть доспехов использовались живыми людьми; остальные поддерживались стойками. Закопченные перекладины высокого потолка опирались на преувеличенно удлиненных атлантов с причудливо искаженными лицами; на полу расстилался роскошный черный ковер с зелеными концентрическими кольцами.

Дерви Корем сидела в дальнем конце зала за круглым столом, настолько массивным, что рядом с ним она казалась девочкой – мрачно задумавшейся девочкой изысканной красоты. Кугель приблизился к ней с притворной самоуверенностью и сухо поклонился. Дерви Корем смерила его взглядом, выражавшим обреченную покорность судьбе – глаза ее остановились на черном браслете. Глубоко вздохнув, она спросила: «С кем я имею честь говорить?»

«Мое имя не имеет значения, – ответил Кугель. – Называйте меня „ваше превосходительство“».

Дерви Корем безразлично пожала плечами: «Как вам угодно. Ваше лицо кажется мне знакомым. Вы напоминаете мне бродягу, которого я недавно приказала выпороть».

«Я – тот бродяга, с которым вы повстречались в Смолоде, – признал Кугель. – Не могу утверждать, что ваши поступки произвели на меня исключительно приятное впечатление, и теперь хотел бы потребовать от вас объяснений». С этими словами Кугель прикоснулся к выступу амулета: раздался настолько отчаянный, исходящий из глубины души стон, что на столе зазвенели хрустальные бокалы.

Дерви Корем моргнула, у нее вытянулось лицо. Она ответила неприветливо и совсем не мелодично: «По всей видимости, я допустила непростительную ошибку и не распознала в вас высокопоставленную персону, будучи введена в заблуждение вашей внешностью, подобающей скорее бездельнику и проходимцу».