Мария Семенова - Братья

Ознобиша запрокинул голову, думая увидеть лицо, но глаза никак не хотели открываться.

— Ты… ты… Све…

— Не. Старший я. Скварой люди зовут.

— Теперь иначе звать станут, — проворчал из темноты Дрозд.

Сквара передёрнул плечами:

— Ну и ладно. Хоть горшком, только чтобы в угли не ставили.

Кто-то неуверенно засмеялся.

На закате дали поесть.

Ни к какому общему котлу новые ложки приглашения не удостоились. Не заслужили пока. В шатёр просто сунули корзину с лепёшками из болотника. Они оставляли горьковатый привкус во рту, но были по крайней мере жирны. Корзину поставили прямо там, где сидел Сквара. Кажется, лепёшки в самый первый раз оказались поделены справедливо.

Ознобиша есть сперва отказался. Пришлось уговаривать, заставлять. Это у печки на пустое брюхо можно болеть. На холоде не получится.

Вяло дожевав, Ознобиша спросил:

— Ты моих… видел? Отика, маму?..

Кривить душой не хотелось, но и добивать мальца чудовищной вестью было нельзя.

— Не, — сказал Сквара.

Настала ночь. Иные спали, но некрепко. То один, то другой вставал разогнать онемение, попрыгать с ноги на ногу, похлопать руками. Малышня постепенно переползала поближе к Скваре и Ознобише.

— А ты «Лебедь плакала» умеешь? — спросил неуверенный голосок.

— Умею.

— А «Журавлики вернулись»?

— Напоёшь, спробую, — пообещал Сквара.

— А и напою… Слушай вот!

Кугиклы тихонько ворковали впотьмах, вплетали свой голос в свист ветра, в глухое гудение леса. Никто не шугал Сквару, не просил замолчать. Тем, кто спал, наверное, снился дом.

— Уйдём, может? — спросила Арела. — Мне-то воля, а тебя во дворе увидят… Не прибили бы.

Светел отвечал равнодушно:

— Совсем убить постыдобятся, а синяков не бояться стать.

Он почти неотрывно смотрел на шатёр, где то смолкали, то снова подавали голос кугиклы. Он даже не чувствовал ни холода, ни сонливости, словно братейко-огонь в самом деле грел его, незримо дотягиваясь из поварни. Может, так оно вправду и было. Светел уже трижды менял лёжку: снег таял. Ему было не до того, чтобы думать об этом. Он, наверное, сумел бы обмануть дозорных, даже в шатёр влезть. Но вот потом… «Вернись», — попросил атя. «Мне без тебя только голову останется сложить», — гласило несказанное. Поэтому Светел просто лежал, хоронясь в заснеженных ёлочках, и смотрел.

Перед рассветом лагерь зашевелился. В шатёр вошли котляры, послышался плач. Похоже, иные из младших только пригрелись, сбившись рядком.

Светел вдруг как-то очень по-взрослому понял, что никогда больше не сможет равнодушно слушать ни такой плач, ни песню кугиклов.

Шатёр стали сворачивать. Отвязали растяжки, свернули полотнища, вместе со срединным шестом унесли в сани. В плотных сумерках на снегу возились, затягивали путца снегоступов десятка два человечков.

Светел приподнялся на локтях.

Где же Сквара?

Человечки сдвинулись с места, побрели вслед саням, один за другим растворяясь в струях позёмки.

Тогда Светел различил брата.

Долговязый мальчишка шёл, наклонившись вперёд. Нёс на закорках кого-то меньше и слабее себя, кругом теснилась мелюзга. Скварко…

Светел сам позже понять не мог, как это он сумел удержаться, не выскочил из сугроба, не бросился к брату. Но — сумел. Поезд котляров скрылся в метели, а Светел с Арелой выползли из ёлок и пошли обратно в Житую Росточь.

— Он сбежит, — сказал Светел. — Вот отойдут подальше, чтобы не погнались, и сбежит.

Арела вздохнула:

— Не сбежит.

— А вот сбежит! — вспыхнул Светел. — Сквару не знаешь!

Арела снова вздохнула:

— А ты котляров не знаешь. Они всё равно погонятся. И поймают. Они всегда ловят отступников. И предают страшной казни, чтобы другим было неповадно. Рассказать, что с ними делают?

Светел гордо отмолвил:

— Сквара не побоится!

Дочка скомороха посмотрела на него, точно старая бабка, близко видевшая такое, о чём он и понятия не имел.

— За себя, может, не побоится, — сказала она. — А вот за тебя, за батюшку вашего, за мамку…

От её слов веяло ледяной жутью и какой-то окончательной правдой. Светела точно ударило. «Дядька Деждик… тётя Дузья… и Ознобишу кто-то увёл… А вдруг тоже они? Если Ивень что-нибудь натворил?..»

Воображение мигом нарисовало ему атю и маму распластанными в кровавом снегу. До всего тела немедленно добрался мороз.

Всё же он упрямо пробормотал:

— Пустит их кто на Коновой Вен…

Арела ответила с невесёлой насмешкой:

— Будут они дозволения спрашивать. Ты увидишь гостя на торгу, а на самом деле он за твоей головой пришёл. Ты даже и понять не успеешь.

Больше всего Светелу хотелось проснуться в знакомом лесу, между отцом и братом, и чтобы Зыкин мохнатый бок придавил ноги. Он с силой зажмурился, потом открыл глаза. Ничего не изменилось. Северный ветер по-прежнему втыкал ледяные иглы в лицо. Позади шла Арела.

Светел всё не мог смириться:

— Я сам их всех в землю закопаю, что не найдут. Вот велик поднимусь…

— Их унять царю только под силу, — сказала Арела. — А праведных царей теперь нет. Одни царевичи, да и те младшие. — Помолчала и вдруг добавила: — Вы двое мне стали как братики… Давай ты мне на вечный век братиком будешь, а я тебе — сестрицей?

— Давай, — кивнул Светел.

Арела потянула его за руку, обняла. Он наступил лапкой на лапку и тоже чмокнул её, попав губами в ухо и забитые снегом рыжие кудри. На сердце почему-то сделалось легче.

— Я тропить буду? — попросилась Арела.

Он даже не оглянулся.

Было уже совсем светло, когда открылась дверь клети. Внутрь с тумаками и руганью закинули Светела. Жог, сидевший в углу, мигом вскочил и с глухим рыком бросился вершить святую расправу, но порога пересечь не успел. Дверь бухнула, с той стороны заскрипел кол.

— Атя, да целый я, — сказал Светел.

Жог сгрёб его в охапку, усадил подле себя, стал рассматривать.

Звигуры всё же выместили на мальчишке свой страх. Одно ухо побагровело и кровоточило, губы вспухли, левый глаз заплывал. Жог опять зарычал, тихо и страшно.

— Я брата видел, — похвастался Светел. — Утром уже. Он споро шёл, ходко, живой был. Ещё кого-то на спину взял. И на кугиклах ночью играл, чтобы ребятёнки не плакали, вот.

Руки отца на какое-то время стали совсем каменными. Потом Жог спросил:

— На спину? Не видел кого?

— Далеко было, не разглядел, — сказал Светел. — Только слышал, тот кашлял.

Жог хрипло выдохнул. И не стал больше расспрашивать.

Светел вдруг сказал:

— Я взрослым стану, атя. Я к самому главному вельможе пойду. Я знаки ему покажу. Я Сквару…

— Ты вырасти сперва, — прошептал Жог. — Будешь жив, тогда и меч в руки найдётся.

«Сбереги себя, Огонь, сбереги…»

Светел опустил голову:

— Только бы Сквара дождался…