Роберт Джордан - Око Мира [litres]

Возле этого угла горбатилась тьма с длинной тенью древка, торчащей из нее. Ловчий шест! Едва эта мысль взорвалась в голове у Ранда, он вонзил каблуки в бока Облака и меч его вылетел из ножен; с бессловесным криком юноша бросился в атаку, со всего размаху рубанув мечом. Лишь отчаянным усилием Ранд остановил разящий удар. Мэт с визгом опрокинулся на спину, чуть не свалившись с лошади и едва не выронив лук. Ранд глубоко вздохнул и опустил меч, сжимая его дрожащей рукой.

– Ты еще кого-нибудь видел? – выдавил он.

Мэт с трудом сглотнул, потом неуклюже уселся в седле.

– Я… я… Только троллоков. – Он провел ладонью по горлу и облизал губы. – Только троллоков. А ты?

Ранд покачал головой:

– Наверное, они стараются добраться до реки. Нам лучше поступить так же.

Мэт молча кивнул, по-прежнему щупая свое горло, и юноши двинулись в направлении красной звезды.

Не успели они проехать и сотни шагов, как позади них в глубине города взметнулся клич троллокова рога. Откуда-то из-за стен, снаружи, отозвался другой рог. У Ранда дрогнуло сердце, но он сдержал себя и продолжал ехать тем же быстрым шагом, следя за самыми темными местами и по возможности избегая их. Разок дернув за уздечку, словно собираясь погнать лошадь галопом, Мэт последовал примеру друга. Больше рога не трубили, и висела тишина, когда юноши приблизились к пролому в опутанной диким виноградом и плющом стене, где некогда были ворота. Сохранились лишь башни, вонзившиеся в черное небо своими обломанными верхушками.

В воротах Мэт заколебался было, но Ранд тихо сказал:

– Здесь что, безопаснее, чем снаружи?

Сам он серого придерживать не стал, и через мгновение Мэт следом за другом выехал из Шадар Логота, стараясь смотреть сразу во все стороны. Ранд медленно выдохнул воздух из легких; во рту у него пересохло. «У нас все выйдет. Свет, у нас вот-вот все получится!»

Городские стены растворились во тьме, скрылись за покровом ночи и леса. Прислушиваясь к малейшему шуму, Ранд держал путь прямо на красную звезду.

Неожиданно сзади выскочил и пронесся мимо них галопом на своем мерине Том, успев крикнуть:

– Скачите, вы, дурни!

Через мгновение крики погони и треск кустарника позади менестреля возвестили о взявших его след троллоках.

Ранд ударил каблуками коня, и Облако бросился догонять Томова мерина. «Что случится, когда мы доберемся до реки без Морейн? О Свет, Эгвейн!»

Перрин на своей лошади затаился в тени, наблюдая за открытыми воротами чуть подальше и в стороне от них, и рассеянно водил большим пальцем по топору. Казалось, что эти ворота представляют собой простой и легкий выход из разрушенного города, но он сидел тут уже минут пять, разглядывая их. Ветер трепал его лохматые кудри и старался сорвать с плеч плащ, но Перрин натягивал плащ и кутался в него совершенно машинально, совсем не думая о том, что делает.

Он знал, что Мэт, да и почти всякий в Эмондовом Лугу считают его тугодумом. Отчасти такое отношение к нему складывалось из-за того, что, отличаясь высоким ростом и крепким сложением, двигался он обычно с осторожностью – всегда боялся, что может случайно что-нибудь разбить или ненароком задеть, ушибить кого-то, – с тех пор как стал больше других мальчишек, вместе с которыми рос; но Перрин и в самом деле предпочитал обдумать дело со всех сторон, от начала до конца, если это было возможно. Скорый на решения, не думающий о последствиях, Мэт раз за разом влипал в разные истории и попадал со своим скоропостижным умом на горячую плиту, а то и втягивал в котел с неприятностями Ранда, или Перрина, или их обоих.

Горло у Перрина перехватило. «Свет, нечего размышлять о разных котлах». Он попытался собраться с мыслями. Самый верный способ – тщательно все обдумать.

Сразу перед воротами города некогда было нечто вроде площади, с огромным фонтаном в центре. От фонтана мало что уцелело: несколько разбитых статуй, стоящих в большой круглой чаше, а потому вся площадь теперь была просто пустым пространством. Чтобы добраться до ворот, нужно проскакать почти сотню спанов, и защитой от ищущих глаз будет одна только ночь. Такая мысль тоже не прибавляла бодрости. Перрин слишком хорошо помнил тех невидимых сторожей.

Перрин подумал об услышанных им рогах, протрубивших где-то в городе немногим раньше. Он уже почти повернул обратно, решив, что кто-то из остальных мог быть захвачен, когда понял: если они даже и пленены, помочь им в одиночку он не в силах. «Не против – как говорил Лан – сотни троллоков и четырех Исчезающих. Да и Морейн Седай велела пробираться к реке».

Перрин вернулся к разглядыванию ворот. Тщательное размышление мало дало ему, но решение он принял. Юноша выехал из густых теней в менее глубокую тьму.

В этот миг на дальнем краю площади появилась другая лошадь и остановилась. Перрин тоже остановился и нашарил топор; тот, правда, не дал ему большой поддержки. Если та темная фигура – Исчезающий…

– Ранд? – донесся слабый нерешительный голос.

Перрин облегченно вздохнул.

– Это Перрин, Эгвейн, – откликнулся он, почти так же тихо.

Во тьме эти слова все равно прозвучали чересчур громко. Лошади съехались возле фонтана.

– Тебе кто-нибудь еще встретился? – спросили друг у друга оба – и Перрин, и Эгвейн – одновременно и оба отрицательно покачали головами.

– С ними все будет хорошо, – пробормотала Эгвейн, похлопав Белу по шее. – Правда?

– Морейн Седай и Лан присмотрят за ними, – ответил Перрин. – А как только мы доберемся до реки, они присмотрят и за нами.

На последнее он очень надеялся.

Едва оказавшись за воротами, Перрин почувствовал огромное облегчение, даже если в лесу есть троллоки. Или Исчезающие. Перрин отогнал эти мысли. Голые ветви не были так густы, чтобы заслонить от него путеводную красную звезду, и теперь они вне досягаемости Мордета. Он напугал Перрина куда больше, чем троллоки до того.

Вскоре они окажутся у реки, встретятся с Морейн, и она сделает так, что и троллоки их не достанут. Перрин верил в это, потому что ему нужно было в это верить. Ветер царапал ветви одну о другую, шуршал на них листвой и хвоей. Во мраке раздался одинокий крик козодоя, и Перрин с Эгвейн придвинулись поближе друг к другу, словно одновременно подумали, что так будет теплее. Они чувствовали себя очень-очень одинокими.

Где-то позади них протрубили рога троллоков – торопливые, воющие звуки, настойчиво подгоняющие охотников, – быстрей, быстрей. Затем хриплые получеловеческие завывания, подстегнутые еще не успевшими стихнуть рогами, разорвали ночь. Вой троллоков, почуявших человеческий след, стал резче и сильнее.

Перрин пустил свою лошадь галопом, крикнув: «Давай!» Эгвейн понеслась за ним следом, оба всадника нещадно били своих лошадей каблуками, не обращая внимания ни на хруст подлеска, ни на ветки, хлещущие по ним.